Узники солнца (этюд 30 "Призрак в галерее")

не ниже его высоких требований к искусству, и напротив каждой из которых поэтому можно было провести немало времени, я постепенно возвращался к началу галереи, где уже не было ни Клаудио Нораса, ни мистера Дженкинса с его прелестной спутницей Барбарой, - что, впрочем, меня только порадовало, поскольку можно было наслаждаться произведениями без лишних слов, не уделяя более никому и ничему внимания.
    Но случилось так, что в минуты созерцания полотен Азарова и размышлений по поводу параллельных миров, идею которых, предположительно, художник воплотил в жизнь под видом реализма, в галерее началась непонятная суматоха. Сначала прозвучали восклицания, явно не имеющие отношения к выставке, по которым сразу можно было понять, что что-то произошло. Люди зашевелились, стали оглядываться; кто-то шёл и вдруг остановился, а кто-то резко сменил курс, двинулся в обратном направлении. Я же решил не откликаться на внешние раздражители, не придавать значения суете. Но, вместе с тем, чувство мне подсказывало, что это не просто суета. И, наконец, во мне тоже возникло естественное желание узнать, что там, в начале галереи происходит.
    А происходило следующее: у кого-то из посетителей случился сердечный приступ; и сейчас он лежал на полу в окружении людей, - один из склонившихся над ним мужчин делал ему искусственное дыхание, второй проверял у него пульс, ставшая на одно колено за ним молодая женщина подложила ему под голову собственный пиджак и принялась обмахивать его веером. И вдруг при виде этой картины у меня самого защемило сердце, и я подумал о вероятности того, что вокруг меня тоже сейчас соберутся люди. Во избежание возможного падения я отошёл к стене и прислонился к ней, учащённо дыша и убирая платком пот с лица.
    На какое-то время галерея превратилась в подземный переход, и тот неизвестный пожилой мужчина, которому в нём стало плохо, оказался мной. Я видел его спокойное лицо и седые волосы, которые преломлялись на висках, упираясь в кончики ушей, что делало его внешность одновременно и более привлекательной, и более странной.
    Затем в галерею вошла, вернее, вбежала команда медиков: две девушки и два парня, - один из них был высокого роста с продолговатым, очень серьёзным и сложным, как будто вырезанным из дерева лицом. И перед моим внутренним взором возник мудрый Гилберт. А затем и все остальные древесные люди. Только они не сидели в беседке каждый на своём месте, а стояли, - как живые люди, стоят друг возле друга, – и смотрели – из своего мира в наш. Среди них был и тот, чьего возвращения они тогда так и не дождались, кого они считали погибшим. И он был самой большой из кукол, - даже сидя в инвалидном кресле, он возвышался над всеми, и над мудрым Гилбертом в том числе. Поняв, что не собираюсь умирать, я расстегнул пиджак и сунул руку во внутренний карман за художественным планшетом. Прежде, чем раствориться, видение успело перенестись на него.
    - Вы вернулись, - произнёс я, - спустя двести лет странствий, вы вернулись… И с вами Кольценогий – он не погиб в том сумрачном мире, он выжил, он выжил… выжил.
    И моё потрясение увенчалось тем, что я увидел, как в галерею, проводя взглядом команду медиков, которая в этот момент уносила из неё пострадавшего мужчину, въезжает молодой человек в инвалидном кресле. Именно въезжает, так как его кресло было оснащено не только современным летательным аппаратом, но и большими, похожими на велосипедные, колёсами для езды, что приводились в движение с помощью рук. Прижимаясь к стене, я медленно опустился на корточки и судорожно зарыдал, пряча от посторонних глаз лицо.
    Кто-то дотронулся до меня. Я поднял голову. Передо мной стояла Полина. Её красивое и серьёзное (почему-то сейчас такое серьёзное) лицо напомнило мне Мари. Мне захотелось сказать ей: «Ты вернулась». И я произнёс эту мысль вслух.
    - Что?.. Роберт, что с тобой? Что случилось? – у тебя на глазах слёзы…
    Но я был лишён дара речи, и просто, молча, смотрел на неё.
    - Ты, наверное, не очень хорошо себя чувствуешь. Давай, я помогу тебе встать и выйти отсюда. Здесь очень душно…
    - Со мной всё хорошо, - сказал, наконец, я, - и даже не просто хорошо, - всё замечательно…
    Она протянула мне руку и помогла встать.
    - Ты сможешь самостоятельно идти?
    - Да – со мной же всё хорошо…
    И тут снова с глаз хлынули слёзы, и я в спешке полез в карман за платком.
    - Извини… прости, что я…
    Она взяла меня за предплечье и повела. Мы уходили из музея под диалог двух молодых парней, шедших следом за нами.
    - Смерть в картинной галерее от восхищения искусством – воистину редкая и экзотическая разновидность смерти. Теперь ясно, как можно помочь тому, кто основательно состарился и ждёт не дождётся ухода в мир иной, - говорил один.
    - Да – нужно только, чтобы не состарилась его любовь к искусству, - продолжил его мысль другой.
    - Шутка шуткой, Джон, но в этом есть и немалая доля правды. Это во сто крат лучше, чем помереть на диване, глядя в потолок.
    - Ты слишком близко принял к сердцу это происшествие. По-моему, старик скончался по банальной причине: у него было слабое сердце, и приступ спровоцировала нехватка кислорода. Система кондиционирования на втором ярусе либо на рассчитана на такое скопление народа, либо частично вышла из строя. Учитывая данные обстоятельства, боюсь, до восхищения искусством дело так и не дошло.
    Мы вышли на свежий воздух и остановились. Я посмотрел на неё, она посмотрела на меня. Отпустила мою руку.
    - Там, в галерее я искал тебя.
    - Почему? – не сразу спросила она.
    - Я тоже задавал себе этот вопрос… Не знаю, наверное, просто хотел увидеть.
    - А, - произнесла она и опустила глаза. – Увидел? – подняла взгляд и улыбнулась.
    - Да.
    - Ладно… мне пора. Я пришла сюда с подругой. Она осталась внутри и ждёт меня. Мне нужно вернуться к ней.
    - Да. Возможно, мне тоже можно было бы пойти обратно… - сделал лишнее допущение я.
    - Лучше не иди, - убедительным тоном произнесла она. – Не хватало, чтобы с тобой случилось то же самое, что с тем человеком.
    - Нет, со мной… нет. Но ты, пожалуй, права: сегодняшняя экскурсия для меня закончилась.
    - Ты очень впечатлительный, и тебе нужно отдохнуть от впечатлений.
    Она пошла, но потом остановилась, повернулась и сказала:
    - У Вина скоро день рождения. Так что встретимся.
    - Да.

Продолжение следует