Точка плавления

Летний Бишкек дрожит в мареве полуденной жары. Асфальт под ногами кажется мягким, будто немного растаял, и от каждого шага тянется липкой тяжестью. Я иду по улице в тёмных очках, линзы чуть расплавлены солнцем, но без них невозможно открыть глаза. Всё вокруг переэкспонированный кадр: белые стены домов, сверкающие капоты машин, блики на витринах. Кажется, что мир обнажился сквозь увеличительное стекло.

В ларьке у дороги продавец лениво обмахивается картонкой. Я покупаю шоро. Эко-стаканчик с холодным напитком сначала приятно обжигает ладонь прохладой, но уже через пару минут становится тёплым, пекло поглощает всё. Пью медленно, позволяя холоду проникать внутрь с каждым глотком. Пряный вкус ржаного солода с лёгкой кислинкой напоминает о горах и старых улицах. В этом вкусе и пыль дорог, и тень тутовых деревьев, и неторопливость центрально-азиатских будней. Дворники утомлённо поливают дороги из шланга, но вода мгновенно испаряется, не успев проникнуть в раскалённый бетон. На лавочке у сквера пожилая женщина в платке неторопливо машет веером, её губы шевелятся, наверное, жалуется на погоду. Я улыбаюсь про себя: июль в Бишкеке всегда такой. Город плавится в золотом свете, и даже ветер, если он вдруг поднимается, несёт только ещё больше горячего воздуха.

Подхожу к подъезду и замираю на секунду. У стены стоит Рафис, сын моей подруги. Когда он успел так вымахать? Высокий, рыжеволосый, красивый. Он прикрывает лоб ладонью.
— Здравствуйте, — говорит с улыбкой Рафис. — Ох, и пекло сегодня… Как в микроволновке.
— Привет, Рафис. Это точно.
— Вышел за лимонами, — он показывает полупрозрачный пакет, — и, как назло, забыл чип от двери. Голова плавится.

Я достаю свой. Электронный замок звенит, щёлкает. Рафис держит дверь, пропуская меня вперёд. Мы заходим в подъезд, пахнущий свежим ремонтом. Холодные перила как дар с неба. Мне на первый этаж, ему на два этажа выше. Но мы одновременно задерживаемся у моей двери.
— Вы сегодня особенно… летняя, — говорит Рафис.
— Что это значит? — я смеюсь.
— Ну, яркая. Как солнце. Только нежное, не обжигающее, — парень замолкает, и вдруг становится застенчивее.

Смотрю на него чуть удивлённо. Рафис вытаскивает из пакета лимон, протягивает.
— Хотите? Лимон в жару не просто цитрус, это мини-помощник в борьбе с обезвоживанием. Витаминно-кислый спаситель, — торжественно произносит он, как рекламный слоган.
— Спасибо. Один возьму.
— Возьмите два, — настаивает он. — У меня целый цитрусовый арсенал.
— Мне хватит… я ведь одна живу, — отвечаю. Слово «одна» повисает в воздухе чуть тяжелее, чем хотелось бы. Я сама не ожидала, как ласково прозвучал мой голос.

Рафис смотрит на меня внимательно, не по-мальчишески. В его взгляде заинтересованность, почти трепет, сдержанный, но ощутимый. Он интуитивно ловит что-то между словами и тишиной. Мы стоим у моей двери, не решаясь перейти за грань. Между жарой и внезапной симпатией мы приближаемся к одной точке плавления.

Улавливаю взглядом его загорелые, сильные руки и думаю: сколько между нами? Двадцать лет? Двадцать пять? А ему всё равно. А мне… ну, наверное, не совсем. Отвожу взгляд. Пауза становится трепетной, почти интимной в тишине.
— Спасибо за лимон, — говорю первое, что приходит в голову, просто чтобы не молчать. — Мне пора.
— До встречи, — отвечает Рафис. И его голос звучит иначе, как-то ниже. Будто парень что-то начинает понимать сам в себе. Он не сразу поворачивается к лестнице, не желая терять это хрупкое ощущение близости. Но потом кивает, улыбается и быстро взбегает вверх, лёгкий и стремительный. Так могут двигаться только юноши, у которых вся жизнь впереди.

Я поворачиваю ключ в замке и с облегчением ныряю внутрь. Дома меня встречают тишина и полумрак, почти как укрытие. Паркет под босыми ногами — единственное, что ещё держит в себе прохладу. На кухне стакан с давно остывшим зелёным чаем, покрытый капельками конденсата. Обнимаю его ладонями, как будто он может заземлить всё, что горит внутри. Глоток и сердце чуть отпускает.

И мысли уже не о жаре. А о рыжем юноше, что похож на солнце. О взгляде, в котором больше, чем просто вежливость. И о том, как в летнем Бишкеке пекло выжигает всё лишнее, оставляя только подлинное: жажду, лимон и чувства, которые невозможно забыть.