Кубанский шлях. Ч.2. Гл. 5. Хозяин
В начале апреля Степан посеял на своём поле пшеницу. Семенной хлеб он занял у Терентия, под будущий урожай. Тот же сделал ему борону. В собственность Степана также перешёл плуг, пылящийся без надобности в сарае старого казака-соседа. Его жена в придачу предложила начинающему хозяину серп, мотыгу и другие орудия.
Осторожно уложив на арбу, запряжённую парой позаимствованных на время страды у Михаила Держихвоста быков, инвентарь, Степан по примеру крестьянствующих соседей весело воскликнул: – Цоб-цобе! – и быки послушно включились в общий строй упряжек.
Степанов участок располагался рядом с землёй Михаила Держихвоста.
Новый хозяин заранее расчистил поле от тёрна и молоденьких грушек, посеянных степными ветрами. Из одной из них он сделал колышек и воткнул на границе с Михаилом, для порядка, и окинул взглядом землю, свою землю. Наконец-то, руки добрались до любимого дела! Душа Степана пела от радости.
Сотворив молитву, он поправил ярмо, закрепляя штыри, как показывал Мишка, и уверенно зашагал по бровке, отваливая пласты земли плугом.
Когда быки стали тяжело дышать, Степан, боясь угробить чужих животных, сам впрягся в ярмо и попробовал свои силы. Пропахав круг, он расправил плечи и вдохнул широкой грудью аромат хмельного степного воздуха:
– Эх, хорошо-то как!
Солнце в зените, и пора отдохнуть и перекусить. Он сел в тени арбы и достал нехитрые припасы, принесённые утром доброхотной старухой – Манефой: хлеб, махотку с козьим молоком, кубышку с квасом. Усталые быки в тени кустов спокойно жевали прошлогоднюю траву, под которой уже проглядывала молодая поросль. Поев и немного отдохнув, Степан спустился в низинку к роднику и припал к источнику с холодной солоноватой водой. Вкусна водичка!
С великим тщанием он вспахал в этот день свой надел целины, два раза прошёлся по нему бороной. Выбрал каждый корешок, каждый камешек, и сложил их у края полосы. И вот она, его пашня, гладенькая, пышная, ждёт семени!
Вскоре он посеял хлеб. Степана просто распирало от радости и гордости, когда он бросал зёрна в землю. Наверное, Степанидушка радуется там, на небесах, глядючи на него.
Во время пахоты и сева крестьянствующие станичники поочерёдно охраняли поля, зорко вглядываясь в степную даль, но никто не потревожил их труд.
Почти всякий день Степан приезжал на своё поле, хозяйским взглядом окидывал его, потом, нагнувшись, всматривался в чернозём в ожидании первых всходов. Однажды он заметил, что колышек, который он вбил ещё в первый день, покрылся нежными клейкими листочками. Удивлению Степана не было предела. Какая же земля здесь, на Кубани, знатная! Жирная, пышная! Не то, что поля на родине, хоть и удобренные навозом.
Ладно, надобно посмотреть ещё, как хлеб расти начнёт, колос набирать, спеть. Как солнышко и вёдрышко чередоваться будут…. До урожая надо дожить. Вон рассказывают, как бывает, налетят всадники, всё втопчут в землю, жён, дочерей – в плен, скот – в угон… Вот-то беда….
Место под курень Степану отвели на краю станицы, почти у тына. Слева его соседом оказался, как и в степи, Мишка Держихвост, родом с Волыни, добрый и подельчивый малый, женатый на турчанке. Только хозяин никакой, да и хата его Степану не понравилась. Основа её из тонкого дерева, заплетена камышом, стены, пол и потолок сверху обмазаны глиной. Ненадёжно! Кажется, дунет ветер, и она разлетится на куски. Бычков назвал его хатку хижкой и посоветовал Степану не следовать его примеру и построить более прочный дом.
Не такой, конечно, как у Терентия, а как, например, у него, Афанасия, и пригласил к себе посмотреть постройки и хозяйство.
Степан вошёл в дом урядника. Конечно, он был лучше Мишкиного: довольно вместительный, с двускатной крышей из камыша. Стены толстые, двойные. Посредине строения – прихожая, которая делит его на две равные половины – рабочую кухню и чистую горницу. В кухне стоит печь, выходящая в горницу в виде грубки. Чистые мазаные полы, у окна стол, вокруг которого расположились деревянные лавки-канапеи, шкафчик для посуды, с глиняными горшками. В горнице – сундук, деревянная кровать. В доме все украшено вышитыми полотенцами. На окнах не бычий пузырь, как у хохла, а слюда. Степан помнит, что окна барского дома на родине были вообще застеклены. Однако, стекло, как и слюда, – дорого стоят. Видно Степану придётся тоже натягивать пузырь, как говорят, по Сеньке шапка….
Крылечко с навесным резным карнизом – особая гордость Бычкова. Он несколько раз повторил, что нанимал плотника со стороны.
Пока Афанасий показывал гостю дом, во дворе происходила суета. Высокая толстая баба и плотная нескладная девка носились с мисками и чашками из летней кухни в сад. В тени развесистой груши готовился чуть ли не пир.
Когда всё было готово к обеду, Бычков пригласил Степана к столу. Помолившись, они приступили к трапезе. Жена и дочь урядника сели неподалёку и стали перебирать утиные перья.
Степан открыл, было, рот, чтобы спросить хозяина о том, почему они не садятся за стол, как Бычков опередил его:
– Нечего мужчинские разговоры слушать, пусть занимаются бабьими делами. Давай, налегай на пироги. Маруська пекла! А вот, капустка тушёная! Любишь капустку? Маруся всем на удивление готовить её. Соседки прибегають да выспрашивають, как это укусно у неё получается. Да, ешь, ешь рыбку! Окуньки один к одному – дочерь ловила, да и жарила она. Спасибо Господу, – Бычков перекрестился, – что дал мне такую послушную, работящую девку! Не хочется из дому отпускать, а надо: её время пришло… Дочь — чужое сокровишше, – вздохнул он.
После сытного ужина, Афанасий перешёл ко второй части своего замысла.
– А что Степан, вот ты засеял поле, начал постройку дома, знатно джигитуешь, но ведь главное-то ещё впереди, – хитро улыбнувшись, проговорил он.
– О чем вы, дядька Афанасий? – Степан недоумённо посмотрел на хозяина.
– А ты подумай! Кто будет встречать тебя со службы, вороты отворять, убираться в хате, печь хлеб и такие вот пирожки?
Степан промолчал. Его вдруг осенило, что урядник сватает ему дочь. Афанасий прочитал эту мысль в глазах гостя и зачастил:
– Правильно думаешь. Жана! Тебе нужна жана! Хватить бобылём жить! Придёшь домой, в хату взойдёшь – и тут тебе стол, постеля, чистые портки….
Степан опять промолчал.
– Семья казаку нужна. Детишков нарожаете, казаков да казачек, деда с бабкой будете радовать, – размечтался старший урядник.
– Я подумаю, дядька, Афанасий. Ну, мне пора идти, – заспешил гость, – спасибо за хлеб-соль да науку.
Когда Степан ушёл, Бычков подозвал дочь:
– Подь сюды, Маруська. Что ты носом крутишь? Отец для неё старается …. Не могла на парня посмотреть ласково? Зыркала, как на турку.
– Да он, батянюшка, на меня ни разу не взглянул даже, чего ж смотреть-то, глаза мозолить.
– Не взглянул…. Надо было самой…. Я знаю, в какую сторону глядишь, куды глаза мозолишь. На Фролку?
Маруся потупила взгляд.
– Ничего не скажу, дочка, – казак он добрый, но для семейной жизни негодяшший. Хату задаром получил – ни кола в плетень не вбил, и колодезь нечишшеный стоить. Зачем тебе казак такой нужон? Степан другое дело: и отсеялся, и хату почал строить, и в казачьем деле быстро схватываеть. Скажи, мать?!
– Неволить дитё не буду, – упёрто пробубнила она.
– А-а, и ты супротив меня?! Я вам быстро покажу, кто здеся хозяин! Дождётеся! – взвизгнул Бычков и выскочил из хаты.
– Маманя, – всхлипнула Маруся, – мне не нужен Степан, я за Фрола хочу!
– Не плачь, донюшка. Знаю усё. Будеть тебе Фрол. Шкандыбиха-то на что. Она многим девкам помогла, поможеть и тебе, – гудела она, – знаешь, что….
– Что?
– Я с тобой к ней пойду. Пушшай сделаеть самый сильный приворот. Будеть Фролка наш!
Степан, придя домой, в сарай, который он вместе с амбаром для зерна будущего урожая возвёл прежде дома, лёг на сено и задумался о том, что сказал Бычков.
Он вспомнил, как впервые увидел Степаниду во время жатвы, как она обернулась, и сердце у него обмерло…. Как будто вчера всё это было, а сколько дорог пройдено. Достал образок, помолился Богородице и зашептал он истово:
«Степанидушка, теперь я вольный казак, земля есть, избу поставлю, а тебя, моя зоренька, рядом и нет. Как мне жить одному? Скажи, присоветуй…. Велишь жениться – женюсь».
Он пытался представить лицо Степаниды, глаза, голос …. и не мог. Опять перед ним стоит Дария, и звёздами сверкает её обжигающий взгляд.
Степан поставил образок на чурбак, опустился на колени. Он просил Всемилостивейшую Богородицу покоя свой душе и помощи в преодолении тоски по черкешенке.
Жениться надо, в этом дядька Афанасий прав. Одному с домом и хозяйством не управиться. Хотелось обзавестись и животинкой. И чтоб детский смех звучал в доме…. Мечты окутали его, и проспал он до самого рассвета, когда его разбудили станичные петухи.
Степан договорился с товарищами утром ехать в лес. Как он понял, здешнюю избу, нет, казачью хату мог сделать каждый – нетрудное дело. Но почему-то хаты получаются у всех разные. Наверное, по старанию, по разумению.
Целый месяц молодой казак заготавливал брёвна, зачищал и подравнивал их. Спасибо соседу Михаилу и Фролу: они сопровождали его в лес, помогали рубить деревья, перевозить. Конечно, таких, как на Псковщине, стволов не было, да и не нужны они – суровых зим здесь не бывает. Из нетолстых брёвен, подогнанных «в забор», и сложил Степан стены. Снаружи и внутри забил все щели глиной с соломой, а потом обмазал и выгладил дом, как на родине бы сказали - пятистенок. Перегородил он всё-таки хату на две половины, как у Бычкова. Бычков же помог накрыть по-здешнему и крышу.
Печь сложил Терентий. Он-то на все руки мастер! Затем Степан насыпал земляной пол, тщательно утрамбовал его и покрыл жидкой глиной. Это так, для начала. Потом обязательно настелет доски. Два окошка в передней стене хаты затянул пузырями, навесил дубовые двери….
|