Офелия Крокодиловна

затыкала уши, увидев это раздавалась громкая отрыжка и новая команда «Руки от ушей неучи!» Шоу продолжалось. Прерывалось оно только когда съедался бутерброд и громко объявив: «Садись Тамила пять!» К доске вызывалась очередная жертва желудка нашей учительницы пения. «Костанян Артур! К доске!» и снова шуршание масленой бумаги. Толстенький Артур выходил и помявшись слегка, несмело картавя начинал петь:
-Наш паловоз впейёд лети! В ЧАВу-Хрр -АММ ! разрывало наши барабанные перепонки.
-Ты чего так тихо поешь?!-отрыгнув, громко вопрошала у пухлого «Тйитдацать тйи»  Артурика знаток народных и революционных песен. «Садысь два!» И так как завтрако-обед ещё был не доеден к доске вызывался очередной исполнитель. Пока не приходил тот момент, когда Офелия Левоновна быстро вытирала руки об свою юбку и торжественно переходила к теоретической части нотной грамоты. Она рисовала на доске пять уходящих вниз к краю доски линий. Затем, начинала объяснять:
-Это вам известная нотная линейка напишИм на нэй наши ноты э. До, ре, ми фасоль..
Тут раздавался громкий крик Элика :
-Вай, лоби, лоби! И класс взрывался гоготом и хохотом.
-Нигадзяй! Дай дневник! Садысь два! Затем двойки ставились Арутюнян Юре(«за пение петухом»), Бояджян Нине («у тебя сопли текут») практически всем. Избегали двоек только дети учителей.

Подобные уроки происходили долгое время почти всю четверть. Пока на одной из переменок «могучая кучка», состоящая из моих содетсадовцев, обсудив двойки по пению вынесла вердикт – «Наказать!» Сказано – сделано. Итак, мы занялись усиленной подготовкой к бойкоту урока по пению. Это потребовало от нас небольших усилий. Я с девочками в соседнем классе набрали меловой пыли, мальчики расшатали слега и так дышащий на ладан учительский стул. Элик и Коля принесли коробок с большими кнопками. И вскоре «час Х» настал.
В тот день ещё на перемене наша «могучая кучка» приступила к организации публичного наказания. Каренчик густо посыпал меловой пылью учительский стол, Коля с Эликом выложили на стуле круг с точкой посередине кнопками лезвиями вверх, предварительно настолько его расшатав, что стоял он благодаря одному винтику.  Рубик намазал порог и ручку дверную маслом (чтобы обязательно поскользнулась!) Прозвенел звонок, дверь широко распахнулась и тело нашей Офелии Кракодиловны протиснулось внутрь. Она бережно несла на плече свою бесценную сумку. Едва она сделала первый шаг, захлопали крышки парт, весь класс встал и тупо загудел «Мъмммммммм».
- Это ещё что за мычание?! Рявкнула Офелия Кракодиловна И грузным твердым шагом рванула к столу. Она осторожно, не глядя на стол и сверкая грозным взглядом на всех нас, положила свое сокровище на стол. И услышав продолжающееся «мъмъмъмъм» со всей одури шлёпнула журналом об стол. Облако меловой пыли взметнулось и заляпало жирное лицо. Стол от удара пошатнулся. А наша мучительница шлепнулась на стул, который и так держался еле-еле в своем теле. Раздался грохот, а затем и визг «Вай мортумен! Вай режут! Анаствацнер! (безбожники!)»  Офелия Крокодиловна, демонстрируя нам свой толстый зад, украшенный кнопками в виде мишени из тира, пыталась встать на ноги из позы на четвереньках и ретироваться. Выхватив со стола свою драгоценную поклажу, она двинулась к двери со всего размаха, вытянувшись всем телом и не удержавшись за ручку, вывалилась в коридор. Гомерический хохот и свист сопроводили её кульбит. Не оглядываясь на нас, она ринулась по коридору. На шум из соседнего класса вышел директор. Увидев блестящую металлом мишень на нашей незабвенной учительнице, наш Георгий Матвеевич  пробасил себе под нос: « Эс эл имиква модан! Хайтаркутюн! (Вот вам и современная мода! Какой позор!)» и закрыл дверь в наш класс, твердо и спокойно сказав нам:
-Не шумите! Уроки в школе.

Вскоре прозвенел звонок, мы успели почитать домашнее задание по литературе ещё до него с замдиректором «Гестапо» Светланой Николаевной, пришедшей на смену учительнице пения. По правде говоря, наша «могучая кучка» ожидала разбора полетов с родителями в кабинете директора школы. Даже наша сознательная Жасмена Мхитаровна молчала на классных часах. Весь месяц прошел в этом тревожном ожидании. Но разборов не случилось. А вот Офелию Кракодиловну мы больше не видели. Её сменила молоденькая Эля Владимировна. Которая научила нас и нотной грамоте и настоящим пионерским песня. Почему пионерским, да просто детских песен тогда не было, а если и были, то они не входили в идеологическую программу школы.
Сейчас я понимаю, насколько понимали нас наши учителя и, как старались не омрачать наше детство, стремились уважать в нас человека и воспитывать правильно. Конечно же, был и педсовет и разбирали педагогическую деятельность Офелии Левоновны, но наше детское отторжение учителя не подвергалось гонению и отвержению. И в том была большая заслуга нашего директора школы - Георгия Матвеевича Кутояна. Он в каждом из нас видел человека, личность, имеющую право на свое мнение.
Конечно, в старших классах нам встречались учителя, которые делили нас по материальному признаку, которые могли видеть в нас тех или иных врагов-гимназисток (такое тоже было), не всегда были справедливы в своих оценках, выделяли любимчиков. Но никогда нам больше не встречались такие учителя-недоразумения, как Офелия Крокодиловна.