Произведение «6. Ах, как хочется! Прозу» автора ЛУ - Литературный сайт Fabulae (страница 1 из 2)

Ах, как хочется прозу — чтоб не мучиться, не кусать клавиатуру, не гуглить «синоним слова боль», а чтоб строчка за строчкой — как шёлк. Такую, чтоб села — и пошло. Не через «удалить», «чё за бред» и «может, я зря родилась», а сразу — в поток. Чтобы первая строчка не звучала как школьное сочинение, а чтобы как выстрел:
«Она заварила чай, и всё пошло не так».
И читатель такой — ага, а я такая — держитесь.
Чтобы потом читать и не краснеть. А хотя бы думать:
«Ну ничего так. Местами — даже гениально. А местами — ну, нормально, пусть живёт».

Ах, как хочется прозу. Потому что иногда проще написать, что «ЛУ посмотрела в окно и поняла всё», чем реально понять хоть что-нибудь. Потому что в тексте можно стереть, а в жизни — только пережить, и то не всегда с первого дубля. Хочется не терапию — а редактирование. Не «отпусти ситуацию», а «вырежи абзац, где ты снова унижаешься». И пусть боль останется, но хотя бы с хорошей пунктуацией.

Ах, как хочется прозу. Где можно накосячить — и никто не отписывается. Где можно заплакать — и это будет художественный приём, а не «ты опять психуешь». Где можно прописать ему монолог, в котором он всё понял. Извинился. И предложил… себя. Потому что в реальности — фиг. А в прозе — можно. И это, между нами, гораздо гуманнее.

Ах, как хочется прозу — чтоб с историей. Не «он был миллиардер, она — простая девочка с мечтой, вместе спасли мир и открыли кофейню». А чтоб нормально: с неловким сексом, тревожными сообщениями и одной чашкой на двоих. Чтоб не по шаблону, а по жизни —
с драмой, но без насилия, с чувствами, но без клея. Чтобы читатель не влюблялся в героев, а узнавал себя и тихо говорил:
«Да блин…»
А в финале никто не умирает. Просто он уехал в Сочи, отключил все мессенджеры и завёл курицу по имени Надежда. Без аллегорий. Просто курицу. На балконе. Потому что хватит трагедий, давайте уже жить.

Ах, как хочется слог. Чтоб лилось, как вино — не этот мой водянистый компот с привкусом стараний, а нормальное. Крепкое. По венам, с послевкусием. Чтобы диалог написал — и перечитал как читатель:
— Ого, это кто так завернул?
— Это ты, зая.
— Я?
— Ты. И это — талант.
(Голосом редактора, которого пока не существует.)

Ах, как хочется прозу на Fabulae. Финал. Премия. Список. Письмо на почту, где не «ваш заказ собран», а вот это заветное:
— Ваш текст в топ-5.
А я — в халате, с немытой головой, плачу над таблицей Excel, где не сходится ничего, кроме мысли: «А вдруг это не просто истеричный поток, а стиль?»
И потом уже не важно, что не расчёсано, что за спиной сковородка гремит. Важно, что где-то там меня — заметили. И даже, возможно, немного поняли.

Ах, как хочется издателя. Чтобы не я писала:
— Добрый день, возможно, вам будет интересно…
(заведомо нет)
А он мне:
— Добрый вечер. Я прочитал ваш рассказ.
Я:
— Правда?
Он:
— Я до сих пор не отошёл.
Я:
— Простите.
Он:
— За что?
Я:
— За то, что дальше будет хуже.
Он:
— Печатаем всё.

Ах, как хочется кино. По моей прозе. Чтобы всё серьёзно: фестивали, ковровая дорожка, надпись “основано на реальных, немного отредактированных событиях.” Актрису зовут на интервью, она красивая, как боль. Её спрашивают:
— Как вам далась эта роль?
А она тяжело выдыхает:
— Это было испытание. Героиня слишком настоящая. Сложно играть человека, который чувствует настолько глубоко…
А я лежу дома в растянутой футболке, доедаю чебурек и шепчу в экран:
«Ты просто не знаешь, каково это — жить с ней. А я знаю. И у меня до сих пор те же тапки.»

Ах, как хочется славу. Ну не чтоб на улицах узнавали — я не для этого писала, чтобы краситься каждый день. Но хотя бы на форуме, в каком-нибудь треде с шрифтами 11 кегля, кто-то бы сказал:
— А ты читала эту?.. Ну… ну как её…
— А, да-да! Вот эту!
— Да! Она ещё с такой интонацией. Где смешно, а потом больно, а потом ты такой: «мда».
И чтоб имя не перепутали. Не сократили. Не приписали другому. А выговорили правильно. С паузой. И лёгким уважением. Таким, знаешь, как к человеку, который выжил — и ещё шутит.

Ах, как хочется прозу, чтоб бывший понял, что профукал бриллиант. Ну, тот самый — который ушёл. К той — у которой «энергия» и «любит жить здесь и сейчас». Так вот. Он возвращается. С глазами:
— Я всё осознал.
Я:
— Ты не в моём жанре.
Он:
— Но ты писала обо мне.
Я:
— Исправила. Теперь ты — собака. И то, не главная.

Ах, как хочется прозу — и чтоб жизнь была как сцена. Сцена награждения. Я стою. Ноги дрожат. Платье — не сошлось. Под платьем — велосипедки. На ногах — кроссовки. На лице — тоналка, маскирующая полное выгорание. Они объявляют мою фамилию. Я подхожу, падает серёжка, микрофон скрипит. Я говорю:
— Спасибо. Я не верила.
А зал такой хором:
— А мы — верили.

Ах, как хочется прозу — а пока сижу ночью, в пижаме, в шапке (в ней, видимо, мысль лучше греется), хрумкаю хлопья, уже без молока, из пачки, редактирую «посмотрел» на «глянул», потом на «взглянул», а потом на «ну и пусть смотрит». Смотрю в текст как в блин — вроде что-то есть, но не заворачивается.
— Ну серьёзно? Вот так всё и кончится?
Тремя абзацами и синдромом самозванца?
И тут — голос:
— Пиши.
— Кто ты, ангел вдохновения?
— Нет. Просто ты. Из будущего. Только с премией, автограф-сессией и минимальной тревожностью. Где этот текст — опубликован, прочитан, и кто-то даже написал в комментариях: «Спасибо. Ржала. И почему-то ревела».

Ах, как хочется прозу. Такую, чтобы не просто «вкусно пишешь», а чтоб у кого-то в груди что-то щёлкнуло. Чтобы не «интересный слог»,
а:
— Блин. Ну это я. Только без истерики и с запятыми.
Чтобы читали, как будто подглядывают. Смущённо, но не оторваться. Смеются, а потом в комментах пишут:
«Спасибо. Теперь легче. Хотя, вроде, не про меня».
А пока — кофе, печенье, и файл с честным названием:
«Глава 1. Ну и зачем ты опять всё удалила».

Ах, как хочется прозу. Не просто чтоб «вот это стиль», а чтоб в комментах писали с нервом, с дрожью в запятой:
«Боюсь перехвалить (поскольку люблю ярких скромниц). Но я бы сказал — почти шедеврально. Где “почти” — вставил для приличия.»

И я такая читаю, жую, делаю вид, что мне всё равно. А внутри — фейерверк, хор, танец живота с бабочками. Хочется распечатать, повесить на холодильник и показать всем:
— Видали? А говорили: «не цепляет».Цепляет. И как.

Ах, как хочется — чтоб сказали не просто: «Отлично написано», а чтоб попали. Вот туда — между самооценкой и паранойей, в то чувствительное место, где ты вроде ничего не ждёшь, но всё-таки обновляешь вкладку «Комментарии» каждые пятнадцать минут. Я бы, конечно, реагировала скромно:
— Ну… спасибо, я просто пишу, как чувствую…
А внутри:
— НАЗОВИ МЕНЯ ГЕНИЕМ, АНДРЕЙ.
Громко. И желательно с доказательной базой..

Хочется, чтоб было и смешно, и больно, и чтобы читатель то смеялся, то замирал, а потом говорил:
— Это не просто проза. Это будто я прожил свою жизнь, но с нормальной редактурой.

И даже если сегодня — не шедевр. Никакой фанфары, никакого взрыва. Главное — чтоб не стыдно.Не скучно. И хоть чуть-чуть в кайф. Остальное — потом. А сейчас — ах, как