Произведение «Ревизия в Раю» автора Антон Пахунов

Свет…
Где-то в трубе капля — там, где не сверяют, а кто-то держит провод зубами — чтобы не погасло.

Всё началось с фразы, которой Тот Свет не желал бы даже Преисподней:
— Готовьтесь. К нам едет Комиссия.
Уриил (Исполняющий) побледнел до цвета необработанного гипса, выронил катушку с проводом и шепотом добавил:
— Верховная. Аудиторская. По Энергетике и Чудесам.
Брюквин вздохнул. На секунду у него перед глазами мелькнула старая кухня — крошечная, тусклая, где он вечно крутил лампочку над столом. Жена гремела кастрюлями, ворчала, что «вечно ты всё сам делаешь, сам латаешь, так и сгоришь когда-нибудь!». Дочка — тогда ещё живая, смешная — пряталась под столом с фонариком. Ему казалось, что он тогда всё починит: и проводку, и трещину в стене, и их усталость друг от друга. Но проводку починил — а всё остальное разлетелось, как перегоревший предохранитель.
Он потер глаз. Лифт за спиной гудел, будто спрашивал: «И что ты теперь латаешь, Брюквин?»
В коридоре наступила такая тишина, что было слышно, как на Складе №2 у одного из святых снова моргнула лампочка.
Через час в Отделе Света царила буря. Бесы-практиканты натирали плафоны до блеска, ангелы раскручивали патроны и ввинчивали туда «особо светлые» лампы, изъятые из запасов херувимского салона. В углу кто-то репетировал:
— Согласно пункту 3.4.1 Святоэнергетического кодекса… — и судорожно крутил в руках инструкцию на старославянском с примечаниями от Пророка Исаии.
Иван Петрович Брюквин, в новеньком (но уже подгоревшем) комбинезоне с нашивкой «Служба Света. 3-й Разряд. Загробно-допускной», мрачно пил эфирный кофе.
— Это кто вообще? — спросил он у Люциферова, подкручивающего свою крылоантенну.
— Комиссия. Из Центра. Выше них — только Управление Вечности и, может быть, Сам. Проверяют всё — от свечек в часовнях до люменов в Херувимских кущах. Один раз не понравилась температура света — и в Райском Отделе объявили ЧС.
— А у нас? — спросил Брюквин.
— У нас... — Люциферов оглядел висящие на скотче схемы, выщербленный щиток, искрящую лампу в туалете архангелов и пробормотал: — У нас всё в порядке. Относительно. Если смотреть в темноте. И без очков.
«В темноте», — повторил про себя Брюквин.
Он вдруг вспомнил ту ванную, где не горел выключатель. Тёплый пар, запах дешёвого пива и его дрожащие пальцы, крутившие клеммы наугад.
«Надо было вырубить автомат. Всегда вырубай автомат».
Поздно. Тогда он выключился сам.
И вот, ровно в полдень, из лифта с небесной инвентаризацией вышли Они.
Впереди — херувим в строгом костюме с портфелем, от которого пахло мукой, грозой и сжатыми сроками. За ним — тень, именуемая Инспектором Сверху.
— Так, кто тут ответственный по Свету? — громко произнёс херувим с бейджем «Гриий-АА (Старший по Проверкам, Рай-Провинция)».
— Уриил... — выдавил Уриил (Исполняющий) из шкафа, где он временно прятался за мотком фазы и совестью.
— Пройдём. Случаев саботажа не ожидается?
— Только случайные короткие замыкания, — честно ответил Брюквин.
— Будет записано, — кивнул Гриий-АА, доставая планшет, который мигом начал светиться золотым светом (впоследствии выяснилось — автономное питание от Молитв).
Ревизия началась с Сектора Чистилища. Там перегорела одна из ламп в кабинке для «среднегрешников с сомнением». Брюквин ловко её сменил, пока Гриий-АА пытался разобраться, почему над кабинкой висит указатель "Выход — туда?" и стрелка, указывающая на лифт.
— Это... эзотерическое оформление, — пояснил Люциферов. — Мы, так сказать, визуализируем путь Души.
— А кто нарисовал фломастером «Не верь никому»?
— Худсовет. Было коллективное вдохновение.
В следующем пункте — свет в Архивах. Там половина освещения держалась на честном слове и проводе времён Второго Пришествия. Брюквин, балансируя на стремянке из крыльев отставного ангела, ловко переподключал контур, а инспектор задавал вопросы:
— Где документация на кабель?
— У Пророка Илии. В устной форме.
— А подтверждение?
— Он шептал в огонь. Файл не сохранился.
Инспектор записал: "Формальный недостаток. Метафизически допустимо."
Кульминация ревизии пришлась на люстру в Зале Откровений. В ней мигала центральная лампа категории «Сияние Господне средней мощности».
— Кто отвечает за это? — Гриий-АА строго глянул на всех.
— Она перегорела после вмешательства поэта Коли. Он читал стихи в рифму к свету.
— Поэзия — несертифицированное вмешательство, — отметил инспектор. — Кто восстанавливал?
— Я, — вздохнул Брюквин. — Наугад. Сначала пробило. Потом — заработало.
«Как дома», — подумал он вдруг.
Он снова видел свой старый подъезд — чёрную лестничную клетку, где он менял лампочку за лампочкой, потому что никто не мог или не хотел.
Внизу хрипели трубы, сверху ругались соседи.
А он вечно держал включенным свет, чтобы хоть кто-то нашёл замочную скважину.
Инспектор посмотрел, как лампа сияет ровно, красиво, даже немного вдохновляюще.
— Хм... Запишем: «нерегламентное чудо низшего порядка». Допустимо. С отсылкой на пункт «Творчество без санкции».
Вечером, в конференц-зале на Преддверии Рая, собрали всех сотрудников Службы Света. Гриий-АА достал перо (лазерное, с функцией автоотпущения) и зачитал:
— По результатам ревизии:
1. Протоколы имеются (в основном).
2. Свет работает (пока).
3. Инциденты — в пределах мистической нормы.
Рекомендации: меньше креатива, больше изоляционной ленты.
Затем он вздохнул и добавил:
— А вообще... Это был самый вменяемый отдел за последние 3 столетия. Вон в отделе Чудес до сих пор всё вспыхивает самопроизвольно, а в Архангельской Администрации три века ждут лампочки на лестницу. Вы, Брюквин, — молодец. Продолжайте в том же духе.
— А можно без духа? Только по схеме?
— По схеме... по схеме, — усмехнулся Гриий-АА. — Мы же не в чуде, а на службе.
И исчез.
— Ну? — спросил Люциферов, когда остались одни.
На секунду ему почудился тот самый коридор. Земной.
Старая дверь с облупленной краской. За ней — голос жены: «Ты хоть когда спать-то будешь, электрик проклятый?»
Он тогда не ответил. И теперь не ответит.
— Ну, — сказал Брюквин, потянувшись за гаечным ключом.
Он встал. Ключ тяжело звякнул о стол.
— Знаешь что, Люциферов? — Брюквин впервые посмотрел на него в упор, без этой вечной полусонной усталости.
— Что?
— Да пошло оно всё.
Он сказал это тихо. Без смеха. Без шутки.
И сразу почувствовал, как внутри кольнуло — будто лампочка лопнула у него в груди.
Он выдохнул.
Взял ключ обратно.
— Ладно. Где следующая люстра?
— На Седьмом Небе. Моргает. Уже пишут жалобы. В стихах.
— Опять Коля?
— Кто же ещё.
Брюквин встал, устало хлопнул себя по спине и пошёл.
По схеме. С искрой. И с отвёрткой в руке.
В вечности, как всегда, горел свет. Но только потому, что кто-то, как всегда, работал.