Домик наполнен дымом и запахом секса, воздух густой, словно сироп. Шелби сидит, поджав ноги, в углу дивана — её глаза блестят в полумраке, пальцы теребят край футболки. Она не просто смотрит — она изучает, как Рут, красная от усилий, пытается заставить мой член совершить подвиг.
- Ну и хуйня, — Шелби вдруг фыркает, подтягивая колени к груди. — Рут, да ты ему хуже, чем стоматолог, бляддь.
Рут отрывается, слюна тянется ниткой между её ртом и моим членом. Она выглядит обиженной, но слишком пьяной, чтобы злиться по-настоящему.
- А ты... а ты попробуй сама, умница! — она шлёпает ладонью по моему бедру, но это больше похоже на пьяный шлепок по воде.
Шелби медленно поднимается, её движения как у хищницы — ленивые, но с намёком. Она приседает передо мной, её пальцы скользят по моему животу, ниже...
- Всё, суки, — она шепчет, уже обхватывая мои ягодицы своими дерзкими пальчиками: - Смотри! Она глухо и протяжно стонет носом вглатывая мой член, молниеносно ставший колом. Отрывается и произносит:
- Эх, если б из меня не текло как из ведра, я бы тебе показала, как его надо любить.
Рут обиженно делает губки:
- Ну и какие проблемы? Раз друг дружку так любите, то и eбитесь прямо по менстре.
У Шелби округляются глаза, а я, наоборот, оживляюсь, это отличный способ наконец-то кончить. Признаюсь, мне даже кажется, что в острой менстральной вони, струящейся от Шелби, - есть что-то особо пикантное и возбуждающее. И я говорю:
- А почему нет? Давай измажемся!
Комната внезапно становится тише, будто даже воздух застыл в ожидании. Шелби замирает с моим членом в руке, её пальцы слегка дрожат — не от страха, а от чего-то дикого, что пульсирует между нами. Рут прикусывает губу, её глаза блестят азартом. Железистый запах женских выделений и пота висит в воздухе, густой, почти осязаемый.
- Ты... ты серьёзно, мразь? — Шелби выдыхает, но её голос уже надломленный, низкий.
Я не отвечаю. Просто провожу рукой между её ляжек, чувствуя под пальцами липкую теплоту. Она вздрагивает, но не отстраняется.
Рут вдруг хихикает, валяясь на подушках:
- Бляддь, да вы оба убанутые... Ну хули, я смотрю!
Шелби резко наклоняется, её губы впиваются в мою шею, зубы царапают кожу. Она не говорит да. Но когда её пальцы впиваются в мои бёдра, притягивая меня ближе — это громче любых слов…
Комната наполняется такой вакханалией грязных запахов, что у меня сносит крышу. Я сладко хлюпаю xyем в сочащейся кровью и соками пи3де Шел, и это возбуждает ещё больше, ибо и она сама в эти мгновения, как будто получает более глубокие экстатические импульсы в свою больную голову. Она рычит и подпрыгивает на мне с таким остервенелым наслаждением, что дух захватывает! Её гипертрофированно мягкая и вспухшая вагина как будто вылизывает мой член в обе стороны. А матка рвётся расцеловать залупу за столь долгожданный визит. Шел приходит в неистовство и начинает ритмично елозить пи3дой на воткнутом в неё хyе. Она нечленораздельно охает-ахает-стонет и совсем убыстряется, грозя вот-вот прийти в бешенство экстаза. Это приводит в восторг не только меня, но и мой xyй настолько, что мы конвульсивно сами подмахиваем этой демонице и!..
Такого бурного оргазма у нас, пожалуй, не было со времени грозы! И пофиг, что я весь в липкой, вонючей кровавой жиже, пофиг, на то, что кто-то услышит это двуголосие безумных бегемотов!!! Мы орём самозабвенно и прерывисто победно. Мы опять кончили вместе.
Комната теперь — это просто пещера полная диких животных звуков. Шелби вся дрожит, её ногти впиваются в мои плечи, а её пи3да сжимает мой склизский от её менструации член так, будто хочет выжать из меня последнюю каплю. Кровь и сперма смешиваются на её бёдрах. Рут где-то рядом, её смех звучит восторженным сорочьим хохотом, но нам плевать на неё.
- Блядь... блядь, блядь... — Шелби стонет прямо мне в рот, её губы горячие, слюнявые.
Я ещё не отошёл от оргазма, но её бёдра уже снова двигаются — медленно, лениво, выжимают из меня остатки удовольствия. Она не хочет отпускать. И я не хочу.
Рут плюхается рядом, её пальцы скользят по нашим животам:
- Ну и звери... а мне хоть что-то осталось?..
Шелби резко оборачивается, её глаза горят. Она хватает Рут за волосы и тянет к себе — нет, не к себе. Ко мне.
Где-то падает пустая бутылка из-под бренди. Где-то слышен лай собаки... Мир возвращается в своё обычное состояние. Рут, совсем отвратительна в своих извращенческих наклонностях. Она тут же стремится слизать с нас свидетельства нашего безумства. Но, надо отдать ей должное, она умеет получать удовольствие даже из таких грязных фактов.
Вдруг за окошком, словно магниевая фотовспышка, сверкнула молния, осветив на секунду эту сцену: Шелби, разваленная на диване, её ноги всё ещё дрожат, а пальцы вцеплены в простыню. Я рядом, весь в полосах её мазни, а Рут... Я, конечно, не брезглив, но аппетитной эту картину явно не назвать: Язык Рут скользит по моему животу, подбирая капли соков блуда. Она урчит, как кошка, которой достался сливочный крем.
- Господи, да ты же... настоящая грязная шавка, — Шелби хрипит, но в её голосе нет злости или омерзения, — скорее даже, восхищение.
Рут поднимает голову, её подбородок блестит как у вампира. Она облизывает губы с преувеличенным театральным чавканьем:
- Ага, а ты — моя грязная королева.
Шелби закрывает глаза, её грудь вздымается в судороге смеха. Где-то за окном действительно лает собака. Или это Рут? Уже не разберёшь…