Там, под руководством первого секретаря горкома Андрея Жданова насаждалась идея, что уезжают из прифронтового города только трусы и пораженцы. А остальные должны остаться и гордо смотреть в лицо врага.
В результате такой политики (плюс разгром вражеской авиацией Бадаевских складов) образовалось 900 тысяч ленинградцев, умерших от голода и холода.
Предотвратить трагедию должна была вторая наша группа. Возглавить ее должен был майор НКВД, который лежал у нас с тяжелым ранением.
Понятно, что за короткое время он вряд ли оправится настолько, что восстановит боеспособность, но я планировала просто воспользоваться его документами.
Как? Очень просто. Дело в том, что до 7 октября 1941 года в удостоверениях личности бойцов и командиров Красной армии фотографий не было. Так что нашего товарища Петренко вполне можно было выдать за генерала, лежащего на импровизированной госпитальной койке. Тем более, что формально звания у них совпадали – оба майоры внутренних дел.
(Фактическое различие в званиях, разумеется, есть, но у нашего образование повыше. Так что если не лопухнется, то вполне сможет выдать себя за генерала начала сороковых).
Задача не выглядела невыполнимой. У советской власти имелся опыт массовой эвакуации в Казахстан и Узбекистан целых народов. Просто подгоняли вагоны и грузили всех подряд… Три дня на всю операцию.
Жестоко? Зато в Казахстане и Узбекистане не бомбили.
И с продовольствием там было полегче.
В нашем случае предполагалось массово вывезти из Ленинграда поголовно всех детей и стариков. То есть тех, кто потом будет признан иждивенцами с пайком в те самые «сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам».
Если массовая эвакуация удастся, получаем сразу две выгоды. Во-первых, дети окажутся на «большой земле» до того, как голод и холод превратят их в неизлечимых дистрофиков. А во-вторых, тем, кто останется защищать город и работать на оборонных предприятиях, можно будет не так сильно урезать норму хлеба.
В общем, мы начали готовить группу. И для того, чтобы бойцы прониклись важностью предстоящей миссии, я вечером провела политинформацию.
– Очень скоро, -- начала я рассказ, -- 8 сентября замкнется кольцо блокады вокруг Ленинграда. Лвухмиллионный город окажется отрезан от большой земли и, соответственно, от поставок продовольствия и топлива.
Наше советское правительство понимало, что фашисты любой ценой постараются уничтожить город Ленина. Что вокруг будут жестокие бои и любые поставки чего угодно, включая боеприпасы, будут крайне затруднены. Поэтому туда заранее отправят несколько эшелонов с продовольствием.
Все это богатство изначально распределят по предприятиям, организациям и научным институтам. Но партийное руководство города, в частности первый секретарь горкома партии товарищ Жданов решит, что все нужно перевезти в одно место – на территорию Бадаевских складов. Там будет проще организовать охрану – чтобы продовольствие не расхищалось и не утекало к спекулянтам, а так же удобнее наладить учет и распределение.
Однако то, что хорошо для мирного времени, абсолютно не годится в год войны. Буквально через несколько дней после того, как все продовольствие будет свезено на склады, немцы обрушат на эту территорию массированный авиационный налет. Только зажигательных бомб было сброшено 280 штук. В результате сгорело 38 деревянных пакгаузов и 11 построек.
Очевидно, что подобное происшествие не может быть случайным совпадением. Очевидно, что в городе действовали вражеские лазутчики, которые и передали информацию о распоряжении товарища Жданова.
В результате почти все запасы продовольствия в городе оказались уничтожены. Спасти удастся буквально крохи: из 3000 тонн муки и 2500 тонн сахара после ликвидации пожара на пепелище было собрано до 1000 тонн горелой либо залитой водой муки и до 900 тонн горелого сахара.
Сколько там погибло прочего продовольствия, в том числе печенья и конфет, не сообщается, так как документация тоже сгорела. Но рассказывают следующую историю:
В середине самой страшной первой блокадной зимы, когда от голода люди падали и умирали прямо на улицах, в Ленинград пригласили иностранных журналистов.
Длч них был накрыт так называемый «сладкий стол», то есть чай, вазочки с печеньем, вазочки с конфетами… Причем разложили все так, что шоколадные «Белочки» и «Косолапые мишки» только что не вываливались из белоснежного фарфора (Чайных сервизов в Ленинграде еще с императорских времен сохранилось немало).
Идея заключалась в том, чтобы показать представителям западной прессы, что в городе не все так плохо, продовольствие есть и сдаваться никто не собирается.
Во время беседы наши представители пили чай. А вот иностранная сволочь жрала конфеты.
После окончания встречи, все, что осталось на столах, было скрупулезно пересчитано, составлена опись с указанием точного количества уцелевших печенек и приложением фантиков от сожранных сытыми журналистами конфет.
Но голод стал не единственной напастью, обрушившейся на ленинградцев. Тиф! Первые вспышки проявились уже осенью, в первые же месяцы блокады. Дело в том, что из-за недостатка топлива, прекратилась подача воды в дома. А если нет воды, канализация не работает.
Поистине героическими усилиями медиков и санитарных врачей эпидемию удалось остановить.
А потом ударили холода.
В послевоенных архивах хранится немало кадров фото и кинохроники о том, как выживали ленинградцы.
Кроме того, снято множество фильмов о том, как выживал, и как выстоял великий город.
Но фильмы, даже самые правдивые, не способны передать всей трагедии Ленинграда.
Помню такой сюжет: отчаявшаяся мать, которой нечем кормить голодных детей, выбегает на улицу и бредет куда глаза глядят. А на заднем фоне видны скорбные фигуры, везущие на саночках маленькие гробики умерших детей.
На публику это производит сильнейшее впечатление. Но на самом деле, никаких гробов не было и быть не могло.
Первая блокадная зима выдалась свирепой. Котельные в городе остановились из-за нехватки топлива, и дома более не отапливались.
Едиственный способ обогреться – топить буржуйки, для которых нужно добыть дрова.
Делать гроб, пусть даже для самого дорогого человека, значило отдать мертвому то, что необходимо живым.
Поэтому трупы зашивали в простыни, и такими, зашитыми в белые саваны, отвозили к местам захоронения.
Но опять-таки, это было в начале блокады, пока у людей еще были силы. Позднее трупы стали просто появляться на улицах – кого-то вынесли из квартир, а кто-то просто обессилел от голода, присел в сугроб, чтобы отдохнуть, и так умер.
По улицам начали курсировать машины, которые собирали мертвецов и отвозили их на Пискаревское кладбище.
Важно отметить еще и подвиг санитарно-эпидемиологической службы Ленинграда. В городе, где не работала канализация и нечистоты выливали просто из окон, им удалось не допустить повторной вспышки тифа.
Одной из мер, которую предприняли эти службы, был запуск в городе общественных бань.
Только не надо думать, что в этих заведениях были парные с вениками и молодецким уханьем в клубах пара.
Нет. Местное радио с гордостью сообщило, что зимой температуру в помывочном отделении удалось поднять до плюс пятнадцати градусов.
Предположу, что вода, текущая из кранов, была более теплой… В любом случае, для ленинградцев появилась возможность хоть как-то поддерживать чистоту тела.
Моя тетя пережила все 872 блокады от начала и до конца.
Она работала на фабрике, а значит получала не иждивенческий, а рабочий паек. В этот паек помимо ежедневной нормы хлеба, выдаваемой по карточкам, входил еще килограмм крупы, из рассчета на месяц, сколько-то (порядка 100 граммов) жиров и сколько-то сахара.
Крупу необходимо было бережно разделить на части, чтобы хватило до конца отвсденного срока. Не все могли это сделать.
Моя тетя рассказывала, что в их рабочем общежитии одна из девушек никак не могла сдержаться и все, выданное на месяц, съедала за неделю.
Когда она умерла, подруги вынесли ее в соседнюю комнату и положили к стене. «Чтобы через голову не перешагивать», – пояснила тетя.
Буржуйка стояла в общей комнате – так теплее, и дров нужно меньше. А стена, к которой положили умершую, была сплошь покрыта инеем и льдом, так что труп пролежал там до весны.
На этом я закончила политинформацию, резко встала и, не оглядываясь на потрясенных слушателей, отошла в сторону.
Все сказано. А тема не та, чтобы размениваться на комментарии.