Но тут Абрахама ждало разочарование.
– Я могу вас провести, – сказал Наместник.
– И я, – подал голос кто-то из мужчин, и в голосе никакого волнения.
– И я! – это был уже звонкий, девичий голос.
– И я! И я! Я знаю лес лучше всех! – а это уже детские голоса. И вот эти детские голоса были странны, ведь Абрахам знал по опыту, что обычно родители детей в леса, где творится что-то неладное, не пускают.
Неужели и правда тут ничего нет?! сомнение скребануло, но отскочило. Нет, Город сказал есть, вернее всего есть, а Город ошибается редко.
– Назавтра и начнём, – решил Абрахам, и поинтересовался, где ему можно устроиться на следующий ночлег. От этого тоже многое зависело, ведь приютивший мог сказать ему то, чего не сказано было бы при всех!
– Да где желаете, – ответил Наместник, – а? есть кто хочет гостя приютить?
Захотели. Абрахам даже мог выбрать. Вежливое гостеприимство читалось на лицах местных.
– Можно у вас? – спросил Абрахам у потенциальной союзницы Эльзы, отмеченной своим вопросом про кладбище и необходимость его посещения. Это было мало, но хоть что-то.
Она кивнула:
– Да, пожалуйста.
И никакой тени ужаса, или надежды. Ничего, словно его самого и не было, и он не на ночлег просился, чтобы переждать долгую ночь перед охотой на вампира, а спрашивал, можно ли взять у неё метлу!
Разошлись легко, просто. Беседовали о простом, привычном. По углам не жались, на Абрахама глядели спокойно. Напрасно он слонялся по улицам, вглядываясь в лица, напрасно ждал, что кто-то шепнёт ему что-нибудь – тишина! Пустота! Покой!
– Вы обеспокоены моим желанием пойти на кладбище? – и даже Эльза, давшая ему ночлег, была спокойна.
– А как же? – удивилась она, – там же наши близкие, а вы всё же чужак.
– Но я не просто чужак. Я защитник.
– А нас защищать не нужно, – ответила Эльза. – У нас жизнь такая, как у всех. Даже лучше. Через нас идут пути, то в одном Городе ярмарка, то в другом. Кто-то пройдёт, остановится, что-то купит, а если нет, то и так живём. Кто-то что продаст, кто-то обменяет. Живут люди и хуже.
– Умирают у вас многие?
– Нет, с чего бы? – удивилась Эльза. – Как и везде. Даже меньше. Голодом никто не умер. Разбойники тоже не тревожат, грабежей в этих краях не бывает.
– А вампир? Эльза, скажите мне…
– Чего сказать-то? – она возмутилась, – всё у вас в Городе напутано, всё-то вы знаете, а на деле? Вампир-вампир… тоже мне, защитника прислали! Тьфу! Сразу видно, дел иных у вас и нет!
Она успокоилась, вздохнула:
– Время тут потеряете только, вот и всё. Тихо у нас, спокойно. И защитник нам сроду нужен не был.
– А живёте как, Эльза? Одна?
– Уж теперь одна, верно. Но мы друг другу всегда помогаем.
– Муж, дети? Простите, что беспокою, но в моём деле мелочей нет.
– Да ладно, секретов в моей жизни нет. Муж был и сын тоже.
Надежда вспыхнула в сердце Абрахама:
– Что случилось?
– Муж спьяну в реке потонул, по весне дело было. Река не любит шуток, и хмельные головы не любит. А сын лихорадкой ушёл. Много уж лет и зим сменилось. А с тех пор Бог и не дал мне дитя.
Надежда вспыхнула и угасла, истлела.
Абрахам оглядел её скромное жилище, в котором не было нарисовано и навешано крестов и икон, развешано чеснока и кольев… так не было нигде в селении. Для места, где бродит вампир – не стыкуется! Досада разошлась по телу Абрахама, а затем поднялась в его мысли: да чёрт с ним, с Городом, если всё чисто, то он проверит и уедет, и в Городе крепко выскажется, чтобы не тенили разум подозрениями на каждого дурака!
***
Между тем Наместник уже предпринял некоторые меры. Вернее, всего одну. Он пошёл к Нему и честно сказал: приехали из Города, какой-то там Абрахам, а зачем? Так его ловить!
Странный то был союз, верно, но и не то бывает в подлунном мире! И такой союз укрепился не сразу. Был в этой деревне вампир, да не просто вампир, а истинный Властелин этих земель. Сказывали, что когда он был жив , то был знатен и воинственен и все ближние земли, которые и два Города включали, и всё аккурат между ними, и дальше – на запад, да на восток – всё его было! Но тьма нашла, настигла его, и случилось то, что должно было случиться с ним, начертано было высшим замыслом.
Он умер для живых и восстал в новом обличии, в новом бессмертии и неутолимой жаждою. Страшное дело! Но ко всему привыкает подлец-человек, и даже к тёмной стороне себя привыкает, и не удивляется уже ничему.
Полвека безумства, полвека тоски и мрака, смешанного с пыльным одиночеством и он вышел на диалог. Договор был прост: он не трогает скот, не трогает людей, и даже им помогает, защищает от врагов, от дикого зверья, да обещает, что никто голодом не помрёт, а люди за это… пустяки – всего пару жизней в сезон, да компанию. Простую, общительную компанию, чтобы говорить, рассказывать новости или читать книги.
Не сразу всё пошло на лад, но получилось! Когда на земли находил голод, Вампир на своих крыльях преодолевал огромные расстояния и тащил из ближайших городов мешки с зерном и мукой, а то и вовсе – охотился для них. Когда пришли разбойники, желавшие напасть на селение да поживиться чем есть… что ж, долго не платили жители свою дань, но благодарны были, некоторые даже у себя разбойников в погребах держали связанными, чтобы Вампиру они поступали свежими и живыми, ведь мёртвая кровь ему не была вкусна.
Путники, бывало, тоже исчезали по воле местных жителей. Но никто из селения никогда не жаловался – цена в пару человек, из числа своих, если не удавалось кого иного сбить с пути, это ведь мелочь, выгода была больше, а в дороге и без того бывает всякое – мало ли кто куда пропал?!
Но Город как-то прознал… ошибка ли то была Вампира, или торговцу померещилось? Спрашивать об этом было невозможно. Но оставалось последствие: Город направил охотника.
– Ну и пусть, – рассуждал Вампир, – охотник да охотник, его не тронем. Убедится что у нас всё спокойно, да исчезнет. Или вам защитник понадобился?
– Есть у нас защитник! – испугался Наместник, – ты, доброе сердце!
Наместник помнил ещё страшную прошлую зиму, когда промерзли все поля, и ещё более страшную весну, когда промерзшие поля ещё не отошли, серели безжизненностью… чем они тогда выжили? Вампиром выжили, вот он, их защитник! И для такого защитника все жители хранили свою тайну, и нельзя было раскрыть среди них истинной причины гибели того или иного жителя – все, как один, как на подбор, погибали от мороза, медведя, реки, лихорадки – от чего угодно! И жили тайной, тихо жили.
– Тогда не вижу проблемы, – спокойно заметил Вампир, – срок моей оплаты ещё не подошёл, в лес ты его поведёшь безопасной, спокойной тропой – он и уедет. Нечего у нас искать, верно?
В мире, где нужна была опора, сила, защита, где они, слабые жители, зависели от торговли, дорог и милостей природы – нужна была надежда. И он был той надеждой. Той надеждой, которую все местные покрывали, принимали и которую, о, смешно сказать – боготворили!
Господь отвечал им не всегда. Он не сберегал от голода и от нападений, это делал Вампир, и это означало, что между ними можно было поставить знак равенства, и восхвалять того, кто вроде бы должен бы быть проклят.
– Тогда иди спокойно, – Вампир махнул рукой, порою и ему этот его союз, этот мир казался удивительным. Он помнил прежнее время, помнил охотников, церковников, помнил бешенство и пламя – его искали и боялись. Как всё изменилось! Или это он научился быть другим? Сжился со своим состоянием, унял голод и обрёл разум?
– Эльза тебе, доброе сердце, передала… – Наместник неловко склонился в поклоне, протягивая свёрток, – сама вязала. Очень просила.
Вампир не мёрз уже очень давно, но вещь из шерсти, связанная людскими руками с заботой и мыслями о нём (подумать только!) была отблеском жизни, которая ещё хранилась в его памяти.
– Передай ей мою благодарность. Как она, к слову? Не нужно ли чего? Кашель сошёл?
– Сошёл, доброе сердце, – подтвердил Наместник, – восстанавливается.
– Лекаря бы ей… ну ничего, я после отъезда охотника дам золота, съездишь в Город, привезёшь, а пока иди, иди спокойно!
И Наместник приложил руку к сердцу, склонил голову, удаляясь.
***
У колодца ни креста, ни кола. Колодец да колодец. Вода чистая, чесноком от неё не несёт. Не боятся люди набирать здесь воду, нападений не опасаются.
В учётной книге поголовье скота спокойно, мирно. Ну померла пара коз по весне, травы какой-то нажрались. Так бывает! И с людьми бывает!
На кладбище ни листов, ни серебра – покой, покой мёртвого мира, который никто не считал осквернённым и не боялся.
[justify]– В лес-то желаете пойти? – Наместник