И был бой

1943 год. В воздухе висит напряжение, пропитанное пороховой гарью и предчувствием грядущих сражений. Нам предстояло взять поселок Иванович – стратегически важный пункт, от которого зависело многое.
Мы тщательно спланировали операцию, изучили местность, учли все возможные варианты развития событий. Но, как известно, ни один план не выдерживает столкновения с реальностью.

Скупой доклад комбата резал слух после кромешного ада, в котором побывала группа лейтенанта Кравченко. Обнадеживающе? Да, линия обороны противника не бетонная стена, но выложена она из грязного фарша, замешанного на минах и чужой крови.

Кравченко молча кивнул, разглядывая карту, испещренную пометками разведчиков. Тонкие красные линии обозначали минные поля, словно змеи, обвивающие предполагаемый плацдарм. Снайперские гнезда – хищные птицы, притаившиеся на флангах.

Он вспомнил ледяной пот страха, когда сапер Иванов, побледнев как мел, вытягивал мину из-под его сапога. Взгляд Иванова, полное осознание того, что секунда промедления – и вместо них останется лишь кровавое месиво. Мимо пролетевшая пуля, оставив после себя гадкий свист – снайпер не дремлет.

Обнадеживающе? Может быть, для штабных крыс, ни разу не видевших смерти в лицо. Для Кравченко это означало только одно: новая порция грязной работы. Впереди – узкий коридор сквозь минное поле, постоянная угроза пули в затылок. Но выбора не было. Приказ есть приказ.

Он поднял взгляд на своих измученных, но готовых к бою солдат. В их глазах читался тот же вопрос: "Что дальше, лейтенант?"

Кравченко усмехнулся, невесело. "Дальше, ребята, будет весело. Очень весело." Он вытер грязным рукавом пот со лба и ткнул пальцем в карту. "Вперед, сквозь этот ад."

На рассвете мир взорвался. Артподготовка обрушилась на вражеские позиции с яростью разгневанного бога. Орудия громыхали, словно сами небеса рассыпались на куски, дрожали земля и воздух, а в груди плясал дикий, первобытный страх. Сержант Петренко сжал в руке потемневший от пота крестик, чувствуя, как сердце колотится в бешеном ритме.

Когда грохот стал стихать, и сквозь дым и пепел забрезжили первые лучи солнца, прозвучал приказ. Наступление. Петренко глубоко вздохнул, застегнул ремень каски и бросился вперед, вслед за устремившейся в атаку цепью солдат.

Ад разверзся во всей своей красе. Свинцовый ливень пуль хлестал по земле, осколки вылизывали воздух, заставляя шарахаться и пригибаться инстинктивно. Крики раненых, проклятия умирающих, свист мин – симфония смерти, аккомпанирующая их продвижению.

Петренко видел, как падали товарищи, сраженные наповал или корчащиеся от боли. Он не мог им помочь. У него была задача: прорвать оборону. Он бежал, спотыкаясь о воронки, перепрыгивая через тела, прорываясь сквозь огненный шторм. Впереди показались окопы противника. Яростный рывок, бросок гранаты, короткая автоматная очередь. Окоп за окопом, метр за метром они прогрызались сквозь оборону врага, заливая землю кровью и потом.

И когда, казалось, силы были на исходе, когда над головой вспыхнул последний взрыв, Петренко поднялся из окопа, увидел впереди разорванную, измученную землю и понял: они прорвались. Победа? Или только передышка перед новой волной ада? Он устало вытер кровь с лица и пошел вперед, в дым, в неизвестность.

Поселок, еще недавно сонно дремавший в лучах осеннего солнца, превратился в поле боя. Каждый дом, каждая улица – арена ожесточенных схваток, где выжить было чудом. Сгоревшие остовы машин, искореженные заборы, изрешеченные стены – все кричало о войне. Бои шли за каждую пядь земли, за каждый метр руин, за каждый вздох свободы.

Бойцы держались из последних сил. Не хватало патронов. Последний сухарь делили на троих. Сон стал роскошью, лица – масками усталости и боли. Но они стояли.

Игорь, молодой паренек с глазами, полными решимости, сжимал в руках автомат, ставший продолжением его самого. Сегодня он потерял друга, прямо в соседней парадной. Страх сковал сердце, но отступать он не смел.

По рации прохрипел голос командира: "Держитесь, ребята. Подкрепление скоро будет". Слова ободрили, вселили надежду. Но надежда была хрупкой, как тонкий лед.

На позиции ворвались двое немцев. Игорь успел среагировать. Короткая очередь, и они упали, сраженные наповал. Сердце бешено колотилось. Жив.

Он посмотрел на восток, туда, где мерно багровело небо. За ним Родина. Мать, отец, младшая сестра, оставшиеся там, в мирной жизни, ставшей недостижимой мечтой. За них он будет стоять до конца. За каждую пядь этой израненной земли. За свою Родину.

К концу дня поселок Иванович был взят. Победа досталась нам дорогой ценой. Многие наши товарищи пали в бою, отдавая свои жизни за Родину. Пыль от руин еще не осела на лицах победителей, а запах гари и смерти пропитал каждый сантиметр воздуха. Капитан Белов стоял на обломках кирпичной кладки, единственное, что осталось от почты, и смотрел на запад. Там, за горизонтом, его давно забытый дом, его спящая жена, его несмешные шутки. Здесь же – лишь горечь утрат.

Он окинул взглядом площадь. Грязные, измученные лица бойцов, оружие, словно приросшее к рукам, и тишина, звенящая в ушах после непрекращающегося грохота. Вон лейтенант Синицын, вчера еще хвастливо рассказывавший о планах на отпуск, теперь навсегда спит под покосившимся крестом возле сгоревшего сарая. А рядовой Петров? Вчера получил письмо от матери, а сегодня сам пишет ей последнее, окровавленной рукой, на куске обожженной бумаги.

Белов достал из кармана кисет, насыпал табак в потемневшую от дыма трубку. Закурил. Облачко дыма растаяло в сером небе. За Родину, говорили они, умирая. За что она им отдала? Только могилы. Ночь опустилась на поселок Иванович, принося с собой холод и воспоминания. Капитан Белов, уцелевший в мясорубке войны, остался один на один с мертвыми. До утра. До нового боя. До новой порции смерти.

После победы мы перегруппировались, заняли оборону и готовились к отражению возможных контратак. Впереди были новые сражения, новые испытания. Но мы были готовы. Мы были солдатами, и наш долг был защищать свою страну.