Действующие лица
Григорий Станиславович Вилонский — профессор
Мария Сергеевна М о л ч а л о в а — архивистка
Егор Вячеславович О б д у м о в — студент
Михаил Потапович — сторож
Незнакомец
Действие I.
Явление 1
О б д у м о в
Зима, 1942, Ленинград. Серая, промозглая комната университета. Рабочий стол, на котором рассыпаны различные семена семейства бобовых. Рядом с семенами — бланк документа, куда вносятся наблюдения студента О б д у м о в а.
Обдумов (бесцветно):
Перебираю, перебираю…
(Пауза. За сценой слышны приглушенные взрывы.)
За окном вновь слышен разрыв снарядов.
Профессор скажет устало: «Ужель не рады
Вы быть науки частью, а, Обдумов?»
(Скрупулезно рассматривает под лупой одно из семян.)
Кому оставим мы
Богатые сады
Нашей бескрайней
Одной
Ученой
Души?..
Кому?
(Вздыхает.)
Узнают ли они
Какие годы были
И что нас постигало?
(Смотрит в окно.)
Перерыв, передышка,
Григорий Станиславович Вилонский — профессор
Мария Сергеевна М о л ч а л о в а — архивистка
Егор Вячеславович О б д у м о в — студент
Михаил Потапович — сторож
Незнакомец
Действие I.
Явление 1
О б д у м о в
Зима, 1942, Ленинград. Серая, промозглая комната университета. Рабочий стол, на котором рассыпаны различные семена семейства бобовых. Рядом с семенами — бланк документа, куда вносятся наблюдения студента О б д у м о в а.
Обдумов (бесцветно):
Перебираю, перебираю…
(Пауза. За сценой слышны приглушенные взрывы.)
За окном вновь слышен разрыв снарядов.
Профессор скажет устало: «Ужель не рады
Вы быть науки частью, а, Обдумов?»
(Скрупулезно рассматривает под лупой одно из семян.)
Кому оставим мы
Богатые сады
Нашей бескрайней
Одной
Ученой
Души?..
Кому?
(Вздыхает.)
Узнают ли они
Какие годы были
И что нас постигало?
(Смотрит в окно.)
Перерыв, передышка,
Пока снарядов не слышно…
Могу…
Могу вниз сойти
К архивистке Маше…
Она готовит? Она умеет?
Гм…
Ну да, умеет… Советские женщины,
Как я заметил,
Могут все…
(Аккуратно, бережно перекладывает бобы в пронумерованную, маленькую ячейку — частицу Архива. Берет её с собой, держа в руках, как хрупкую драгоценность.)
Могу…
Могу вниз сойти
К архивистке Маше…
Она готовит? Она умеет?
Гм…
Ну да, умеет… Советские женщины,
Как я заметил,
Могут все…
(Аккуратно, бережно перекладывает бобы в пронумерованную, маленькую ячейку — частицу Архива. Берет её с собой, держа в руках, как хрупкую драгоценность.)
Явление 2.
О б д у м о в, М о л ч а л о в а.
Огромный, кажется, бескрайний Архив. Везде стоят высокие, впирающиеся в четырехметровый потолок, шкафы с ячейками. Каждая пронумерована архивисткой. Темно и сыро. Из-под высоких окон слышен громкий свист зимнего ветра. Продувает.
Заходит Обдумов. Каждый его шаг гулко отскакивает эхом от промерзших стен.
Перед архивными шкафами стоит пошарпанный стол. За ним, укутавшись в тонкий платок и накинув ветхое, одолженное у сторожа пальто на несколько размеров больше, сгорбившись сидит Молчалова и потирает руки. На столе стоит исплаканная заплывшая коптящая свечка. Перед архивисткой лежит раскрытый бумажный реестр, но ничего не записано.
Обдумов (после долгой паузы):
Мария, здравствуйте…
Я вот, принес…
(Достает из кармана маленькую ячеечку с бобами и ставит её на стол.)
В реестр внесите…
Прошу.
Молчалова (долгая пауза):
Не могу.
(Потирает рука об руку, дышит на них.)
Хладно здесь
И в жилах уж застынет кровь…
(Слегка покачивается на стуле взад-вперед.)
Холодно,
Как холодно вновь…
Обдумов (несколько обеспокоенно):
Почему?
Почему?
Молчалова (тихо):
Чернила замерзли…
Только бумагу царапаю…
(Указывает озябшим пальцем на коцки в реестре.)
Видите ли?..
Обдумов (берет в ладони ручку, начинает отогревать):
Сейчас напишу…
Профессор ругаться будет…
Реестр — заполнен, а от нас не убудет…
Ведь так?
Обдумов, став рядом с Молчаловой, смотрит на номер ячейки и пытается внести в реестр, но он только чиркает и нечаянно делает дырку в бумаге.
Молчалова (бессильно):
Что за пустяк,
Что за каракули…
(Прячет лицо в ладонях.)
Нас ведь Григорий Станиславыч
Из-за того, что вы начиркали
Убьет ведь…
За одним из стеллажей слышен хрипловатый бас Григория Станиславовича, а затем его приближающиеся шаги.
Вилонский (громко):
Если надо — чиркайтесь,
Пишите хоть чем.
Реестр заполнен быть должен.
Студент, вздрогнув от неожиданности, выронил ручку.
Чернила замерзли…
Только бумагу царапаю…
(Указывает озябшим пальцем на коцки в реестре.)
Видите ли?..
Обдумов (берет в ладони ручку, начинает отогревать):
Сейчас напишу…
Профессор ругаться будет…
Реестр — заполнен, а от нас не убудет…
Ведь так?
Обдумов, став рядом с Молчаловой, смотрит на номер ячейки и пытается внести в реестр, но он только чиркает и нечаянно делает дырку в бумаге.
Молчалова (бессильно):
Что за пустяк,
Что за каракули…
(Прячет лицо в ладонях.)
Нас ведь Григорий Станиславыч
Из-за того, что вы начиркали
Убьет ведь…
За одним из стеллажей слышен хрипловатый бас Григория Станиславовича, а затем его приближающиеся шаги.
Вилонский (громко):
Если надо — чиркайтесь,
Пишите хоть чем.
Реестр заполнен быть должен.
Студент, вздрогнув от неожиданности, выронил ручку.
Обдумов (растерянно):
Простите, я…
Вилонский (достает из-за пазухи новый реестр):
Держите,
Но впредь
Внимательней будьте.
Профессор хлопает себя по бокам, а затем достает из кармана туповатый карандаш и аккуратно кладет перед архивисткой. После - удаляется вглубь Архива.
Обдумов (задумчиво, полушепотом):
Что это было?
Когда
Он мог сделаться
Таким…
Человечным?
В то же время
Человечность — что таково?
Всегда носить с собой реестр
И быть готовым архивистку заменить?
Иль хоть немного отделить
Человека, труд и учение?
Кто мы?
Ученые,
Познаний полны,
Или лишь
Спины прогнуты
Под путами
Нескончаемой войны?
Кто мы?
Кто?
(Долгая, напряженная пауза. Молчалова смотрит в куда-то вперед, потупив взгляд. Она мелко дрожит, пальто медленно сползает с её плеч. Свеча медленно истлевает.)
Обдумов (задумчиво, полушепотом):
Быть может мы
Не более, чем свечки,
Так скоро истлевающие,
Почти не дающие свет?..
Быть может, и о нас забудут
Как забыли в быстрой спешке.
Смешались тряпки, вещи, паровозы,
Лишь бы скорей уехать. Уйдут
Как наши молодые годы,
Которые мы проведем здесь
В стенах университета
Замурованные
И нет света
Белого для нас.
(Длительная пауза.)
Молчалова (тихо, осторожно):
Простите,
Вы о чем?..
Обдумов (словно очнувшись):
Я — так,
Сам с собой
Да ни о чем…
(Длительная пауза.)
Я, верно, вас смутил
Своими размышленьями…
Молчалова (покачав головой):
Нет,
Скажу больше — я вас понимаю…
(Пауза.)
Оставьте вы сомненья.
Сказали и сказали.
Зато были вы честны…
(Длительная пауза. Взрывы за окном совсем стихли, слышен только свист ветра из-за окон.)
Обдумов:
Всё стихло.
(Пауза.)
Вы знаете…
Неловко такое говорить, но…
Ну…
Гм…
Можете что-нибудь сварить?
Гречку… Что угодно.
Молчалова (неуверенно):
Клейстер…
Клейстер могу сварить.
Больше нечего.
(Поразмыслив.)
Хотя…
(Достает из кармана халата карточку на хлеб и протягивает Егору.)
Возьмите.
Вам нужнее.
Обдумов (резко покачав головой):
Ни за что!
Неужто нелюдь я
У вас, столь хрупкой женщины,
Еду-то отбирать…
А клейстер… Да, пожалуй,
Соглашусь.
(Вместе уходят. Остается один Григорий Станиславович.)
Явление 3.
Г р и г о р и й С т а н и с л а в о в и ч
Вилонский стоит на высокой стремянке, иногда доставая ячейки или меняя их местами.
Вилонский (раздосадованно, шепотом):
Ну что за бардак…
(Вздыхает.)
В то же время
Нашел, кого винить -
Еще бы начал
Из архивистки Маши
Все силы вить…
Григорий Станиславович спускается вниз, держа в руках одну из ячеек с овесом. Аккуратно, благоговейно несет ее на стол и сам вносит в реестр.
Вилонский (задумчиво):
И в самом деле…
Вдруг эта картотека
Бесконечного реестра
Никому и не нужна? И еле-еле
Мы сами сводим
Концы с концами…
(Более решительно.)
Не нужно о таком мне думать.
Я — профессор, слова человек.
Однако короток мой век…
В долг у времени мне не занять.
(Вздыхает.)
А все же.
У молодых всё проще
Даже на войне
Они найдут себе и клейстер,
И пропускную карту
На хлеб…
А что мы?
Что мы — дряхлые и старые?
Иссохли руки, потускнел рассудок…
Что можем мы
Кроме размышлений в суток?
Кроме ходьбы
Из угол и в углы?
И ведь я — ботаник-то, ученый,
А где добро во мне?
Где?
Где возвышенные чувства?
Простите, я…
Вилонский (достает из-за пазухи новый реестр):
Держите,
Но впредь
Внимательней будьте.
Профессор хлопает себя по бокам, а затем достает из кармана туповатый карандаш и аккуратно кладет перед архивисткой. После - удаляется вглубь Архива.
Обдумов (задумчиво, полушепотом):
Что это было?
Когда
Он мог сделаться
Таким…
Человечным?
В то же время
Человечность — что таково?
Всегда носить с собой реестр
И быть готовым архивистку заменить?
Иль хоть немного отделить
Человека, труд и учение?
Кто мы?
Ученые,
Познаний полны,
Или лишь
Спины прогнуты
Под путами
Нескончаемой войны?
Кто мы?
Кто?
(Долгая, напряженная пауза. Молчалова смотрит в куда-то вперед, потупив взгляд. Она мелко дрожит, пальто медленно сползает с её плеч. Свеча медленно истлевает.)
Обдумов (задумчиво, полушепотом):
Быть может мы
Не более, чем свечки,
Так скоро истлевающие,
Почти не дающие свет?..
Быть может, и о нас забудут
Как забыли в быстрой спешке.
Смешались тряпки, вещи, паровозы,
Лишь бы скорей уехать. Уйдут
Как наши молодые годы,
Которые мы проведем здесь
В стенах университета
Замурованные
И нет света
Белого для нас.
(Длительная пауза.)
Молчалова (тихо, осторожно):
Простите,
Вы о чем?..
Обдумов (словно очнувшись):
Я — так,
Сам с собой
Да ни о чем…
(Длительная пауза.)
Я, верно, вас смутил
Своими размышленьями…
Молчалова (покачав головой):
Нет,
Скажу больше — я вас понимаю…
(Пауза.)
Оставьте вы сомненья.
Сказали и сказали.
Зато были вы честны…
(Длительная пауза. Взрывы за окном совсем стихли, слышен только свист ветра из-за окон.)
Обдумов:
Всё стихло.
(Пауза.)
Вы знаете…
Неловко такое говорить, но…
Ну…
Гм…
Можете что-нибудь сварить?
Гречку… Что угодно.
Молчалова (неуверенно):
Клейстер…
Клейстер могу сварить.
Больше нечего.
(Поразмыслив.)
Хотя…
(Достает из кармана халата карточку на хлеб и протягивает Егору.)
Возьмите.
Вам нужнее.
Обдумов (резко покачав головой):
Ни за что!
Неужто нелюдь я
У вас, столь хрупкой женщины,
Еду-то отбирать…
А клейстер… Да, пожалуй,
Соглашусь.
(Вместе уходят. Остается один Григорий Станиславович.)
Явление 3.
Г р и г о р и й С т а н и с л а в о в и ч
Вилонский стоит на высокой стремянке, иногда доставая ячейки или меняя их местами.
Вилонский (раздосадованно, шепотом):
Ну что за бардак…
(Вздыхает.)
В то же время
Нашел, кого винить -
Еще бы начал
Из архивистки Маши
Все силы вить…
Григорий Станиславович спускается вниз, держа в руках одну из ячеек с овесом. Аккуратно, благоговейно несет ее на стол и сам вносит в реестр.
Вилонский (задумчиво):
И в самом деле…
Вдруг эта картотека
Бесконечного реестра
Никому и не нужна? И еле-еле
Мы сами сводим
Концы с концами…
(Более решительно.)
Не нужно о таком мне думать.
Я — профессор, слова человек.
Однако короток мой век…
В долг у времени мне не занять.
(Вздыхает.)
А все же.
У молодых всё проще
Даже на войне
Они найдут себе и клейстер,
И пропускную карту
На хлеб…
А что мы?
Что мы — дряхлые и старые?
Иссохли руки, потускнел рассудок…
Что можем мы
Кроме размышлений в суток?
Кроме ходьбы
Из угол и в углы?
И ведь я — ботаник-то, ученый,
А где добро во мне?
Где?
Где возвышенные чувства?
(Откладывает в сторону карандаш, встает из-за стола и подходит в окну, заклеенному малярным скотчем буквой X. Вглядывается в то, что происходит за ним.)
Я вижу — Исаакиевский собор
Стоит, незыблем и недвижим.
Однако сер и он.
Я думаю, вот о чем -
А есть ли Бог
К которому стекаются все верящие
К Его ногам
В святое воскресенье?
Переживет ли
Собор войну?
А мы
Переживем?
У собора нет
Ни сердца, ни желудка,
Чужою болью лишь согрет
И спит себе малютка
В центре второй столицы…
(Обрывает себя, более серьезно. Возвращается за стол.)
[center]
О чем я… Что за небылицы...
Какие чувства, тут дела важнее -
Семена
Вот искусство
Которое спасет кому-то жизнь…
(В тусклом свете свечи пытается разглядеть номер ячейки, однако свечка гаснет из-за резкого порыва ветра, бьющего в окно.)
Что за напасть…
(Ищет в карманах спички и не находит.)
Надо поискать…
(Встает и ходит по Архиву. Проверяет подоконник рядом со столом, проверяет стол — на ощупь, смотрит под столом, взглядываясь в черноту.)
В Архив входит Незнакомец.
Явление 4
Г р и г о р и й С т а н и с л а в о в и ч, Н е з н а к о м е ц
Вилонский (с оттенком надежды):
Вы, Михаил Потапыч?
Спичек не найдется?
Незнакомец (очень спокойно):
Вы и есть миру свет.
Вилонский (напуганно):
Кто вы?
Пришли за чем?
У нас тут… Ничего и нет…
Незнакомец [i](с легкой