ВВЕРХ

Эссе на рассказ Владимира Дорошева «Вверх»

  Рассказ Владимира Дорошева «Вверх» — это апокалиптическая притча, философская аллегория о человеке, который утратил небо — в буквальном и метафорическом смысле. Это произведение не о физическом восхождении, а о невозможности духовного подъёма, когда человек деградирует, теряя смысл, память и человечность.
  1)Мир без Солнца
  Повествование ведётся от первого лица — безымянного героя, чьё имя заменено числом. Уже это создаёт ощущение обезличенности, утраты индивидуальности. Люди здесь не живут — они существуют в Подвалах, где нет света, времени, сезонов. «Солнца нету. Солнце осталось Наверху. Вместо Солнца — тусклые лампочки.»
  Этот мир — метафора духовного подполья человечества, мира после катастрофы не столько физической, сколько нравственной. Подвалы — символ духовного дна, где человек живёт по законам животного инстинкта, а не разума и совести.
  2) Символика Подвалов и Вверха
  «Подвалы» и «Вверх» — это полярные символы. Подвалы — место деградации, инволюции, отчуждения. Вверх — направление надежды, света, Бога. Но герои рассказа давно забыли, что это значит. «Самые старые из нас говорят, что раньше можно было жить Наверху. Но не сейчас. Что-то загнало людей в Подвалы...» Постепенно становится ясно, что это «что-то» — не внешняя сила, не катастрофа, а внутренний разложившийся человек. Они сами изгнали себя из Эдема, превратив рай в подвал. В рассказе звучит отголосок библейского мифа о грехопадении: «Будто сначала Господь создал Подвалы, а потом двух первых людей — Адама и Еву... И мы — потомки их». Но теперь это не райский сад, а его инверсия — ад, спроектированный человеческой природой.
  3) Вспышка. Свет. Вспышка. Мрак
  Этот повторяющийся ритм создаёт гипнотическую структуру повествования. Это не просто технический приём — это ритм жизни в аду, где свет и мрак меняются бессмысленно, без надежды на рассвет. Повтор становится метафорой бесконечного цикла деградации — люди блуждают, исчезают, убивают, едят друг друга, занимаются инстинктивным сексом. «Вспышка» — как момент памяти, озарения, а «мрак» — как возвращение в животное состояние.
  4) Люди с номерами
  Нумерация — символ окончательной дегуманизации. Когда имена исчезают, исчезает личность. Человек превращается в элемент системы, в «единицу биомассы». И в этом состоянии он не способен к любви, дружбе, состраданию. Даже диалог с другом в финале — лишь тень подлинного общения: «— Куда мы постоянно бежим?
— Не знаю.
— От кого мы бежим?
— Я бы сказал по-другому: от кого и куда мы ползём?» Этот разговор — трагическое осознание человеческого тупика: человек не движется вверх, он ползёт вниз, вглубь своей же темноты.
  5) Монстры и ОНИ
  Самая страшная деталь рассказа — появление «ИХ». Эти существа, восставшие из мутной жидкости, не внешние враги. Они — воплощение внутреннего монстра, созданного самими людьми. Автор оставляет нам подсказку: «KТО-TO из НИХ громко сказал, что больше всего ОН ненавидит МОНСТРОВ. Поэтому и жрёт ОН МОНСТРОВ с великим наслаждением.» Это гениальный парадокс: человек превратился в монстра, и теперь монстры поедают монстров. Таким образом, круг деградации замкнулся. Это апокалипсис не как конец света, а как самопоедание цивилизации.
  6) Вверх — как невозможность спасения
  Финал парадоксален: герои «вылезли Наверх». Но это не возрождение, а новая форма кошмара. Светлая ночь и пустынный город — мир, где уже нет жизни. Даже добравшись до Вверха, они остаются теми же существами, несущими в себе Подвалы. ОНИ выходят вместе с ними — потому что ад, созданный внутри человека, нельзя оставить позади.
  7) Философское осмысление
  Рассказ «Вверх» можно прочесть как экзистенциальную аллегорию: человек ищет путь к свету, но путь этот проходит через осознание собственной тьмы. Подвалы — это человеческое подсознание, где живут страхи, инстинкты, агрессия. Путь «вверх» возможен, только если человек очистит это внутреннее пространство. Но герои рассказа не способны на духовный акт. Они ждут «момента» как внешнего спасения, а не внутреннего преображения — и потому обречены.
  8) Композиция и стиль
  Текст написан короткими, пульсирующими фразами. Повторы («вспышка. свет. мрак») создают ощущение клаустрофобии, замкнутости. Повествование идёт от лица человека, потерявшего связь с реальностью, что усиливает эффект безысходности. Это напоминает стиль Кафки и Лема — философская проза с элементами антиутопии и кошмара.

  Вывод:
  Рассказ Владимира Дорошева «Вверх» — это не история побега из подземелья, а притча о невозможности духовного спасения без осознания своей падшей природы.
Вверх здесь — не географическое направление, а метафизическая цель, к которой человек стремится, но никогда не достигает, пока остаётся внутренне в Подвалах.
  Человек всегда мечтает вырваться «вверх», но пока он остаётся монстром внутри, даже на светлой улице пустого города он продолжает жить в темноте.







              ВВЕРХ



Вспышка. Свет. Вспышка. Мрак…
Сколько это происходить? Мне кажется, что иного мира, кроме этого, у нас никогда не было. Будто сначала Господь создал Подвалы, а потом двух первых людей – Адама и Еву. Люди согрешили и Господь выгнал их из Эдема в Подвалы. И мы - это потомки Адама и Евы. Других не было. Другие никогда и нигде больше не жили. А где ещё жить? Самые старые из нас говорят, что раньше можно было жить Наверху. Но не сейчас. Что-то загнало людей в Подвалы и теперь даже самые старые из них не смогут вспомнить, как выйти Наверх.
Наверное, я схожу с ума, но мне так кажется…
Вспышка. Свет. Вспышка. Мрак...
Солнца нет. Солнце осталось Наверху. Вместо Солнца - тусклые лампочки. Иногда они перегорают, и кто-то из нас их меняет на новые. Но откуда поступает электричество? Я.многих расспрашивал. Никто не знает.
Сколько нас здесь? Я не считал. Странно, мне кажется, что в одно время людей много, а в другое время совсем-совсем мало. Странно, но мне кажется, что периодически люди исчезают, а потом появляются. Знакомые и незнакомые. А как насчёт, меня? Я тоже исчезаю, а потом появляюсь?


Вспышка. Мрак. Вспышка. Свет...
Я целыми днями брожу по Подвалам. Из одного в другой.
На что похожи Подвалы? На самые обыкновенные. На подвалы четырёхэтажных домов. Точно такие.
Да-а... если мы живём в Подвалах некого ДОМА, то КТО обитает в самом ДОМЕ? Наверное, это существа умные, честные, справедливые и добрые. Наверное, они заметно ВЫШЕ нас.
Да-а… но это я подумал просто так. Фантазии мозга, так сказать. Нет никакого ДОМА. Есть Подвалы и люди в этих Подвалах. Есть, правда, ещё Верх, но… это тоже полная абстракция.
Я целыми днями брожу по Подвалам. Из одного в другой. Встречаю знакомых. Встречаю незнакомых. Знакомлюсь с незнакомыми. Это интересно.
Говорят, что общение преображает людей. Сближает. Развивает. Общение – вот, что нам осталось в качестве развлечений. Говорят, что раньше Наверху было кинотеатры, магазины и телевизоры. Но это осталось Наверху. Вместе с нами в Подвали это не ушло. Самые старые из нас говорили, что они ТОГДА очень спешили. Медлить было нельзя и опасно для жизни. И всего было этого не забрать. Но кое-кто догадался захватить книги. Совсем немного. А, может, и не догадался, а просто позабыл выбросить, когда спешил. Но тем не менее, от книг была польза. Книги стали букварями для последующих поколений и напоминанием о прошлой жизни.
Целыми днями брожу по Подвалам.
- Эй, Тридцать Восьмой, постой-ка, -окликнул меня кто-то.
Мы в Подвалах различались по номерам, у каждого на груди и на спине были пришиты небольшие куски белой ткани с номерами. Вернее, с цифрами.
Интересно, кто и когда это придумал? И для чего? Наверное, чем-то надо было обуздать всеобщий хаос смятения. А имена только усиливали этот хаос. Потом, когда хаос обуздали, номера заменили имена.
Я остановился. Повернулся. Это меня позвал Сорок Шестой.
- Да? -спросил я.
Он медленно стал приближаться ко мне.
- Да я просто… - начал Сорок Шестой. – Увидел живую душу. Дай, думаю, поговорю с ней.
Что-то мне не верится в его добрые намерения.
Меж тем Сорок Шестой продолжал:
- А то я всегда один. Иногда думается, что никого, кроме меня, в Подвалах нет. И…
И не договорив, он напал на меня. Он хотел сделать это неожиданно и стремительно. Но не получилось. Я всегда начеку. Ибо подобное я видел, да и сам испытывал. Нет ничего ужасного, когда борешься со своим собратом. Но иногда приходится это делать. Иначе невозможно.
Я его ударил первым. Потом ещё раз. Он попытался обхватить меня и повалить на пол. Но я врезал ему своим коленом в пах. Он зашипел и согнулся. Тут я его долбанул в затылок. Он упал на пол. Не стал подниматься.
Я быстро посмотрел по сторонам. Около стены увидел ржавую железяку. Она была похожа на деталь какого-то агрегата или машины. Но это не важно. Главное - её можно было использовать как оружие. Я шагнул к стене, поднял железяку, потом шагнул к Сорок Шестому и ударил его. По голове. Брызнула кровь. На меня попала. Сорок Шестой рухнул на пол во второй paз. И застонал. 
Посмотрел я на Сорок Шестого и пошёл дальше
В Подвалах очень туговато с едой. Каждый выкручивается, как может. Некоторое, вроде этого Сорок Шестого людоедствуют. Это уже никого не шокирует.


Свет. Вспышка. Мрак. Вспышка…
В этот Подвал я сначала заглянул, потом зашёл в него.
Около стены на маленькой узкой кровати лежала Двадцатая. Кровать, по правде говоря, и на кровать была не похожа. Правильно её назвать - лежанка. Уверен, что если я лягу на эту лежанку, то почувствую, как воняет простыня, как воняет одеяло, как грязна подушка. Такие лежанки в Подвалах почти у всех.
Двадцатая повернула голову ко мне.
- Привет, - сказал я.
- Привет, - ответила она.
- Как дела?
- Нормально. Что-то давно тебя не видно.
- Разве?... Не знаю. Мне кажется, я часто тебя вижу.
В Подвалах очень мало женщин. Совсем очень мало. Дефицит. Женщины в Подвалах не такие, какими были они Наверху. Без косметики, красивых нарядов и всего прочего. Голый кусок мяса. Те, кто Наверху заметно были уродливы, но маскировали это той же косметикой, красивыми нарядами и прочим, в Подвалах выглядели более уродливо. И им нечем было скрыть своё уродство. Двадцатая была некрасива. Очень некрасива. Мне думается, что Наверху она даже внушала бы мне сильнейшее отвращение. Но в Подвалах… в Подвалах мало женщин. Совсем мало.
Она смотрела на меня. А я глядел на неё.
Я почувствовал, как пробуждаются мои инстинкты. Внезапно я ощутил невероятный безумный сексуальный голод. Я поразился самому себе. Проклятый зов плоти. Наверху я бы никогда не лёг с такой. Меня бы вырвало. Но сейчас, в Подвалах, я захотел утолить свой сексуальный голод. Я мысленно представил, как беру эту женщину, и возбудился ещё сильнее. Я не стану даже раздевать её. Мне хватит секунд десять. Утолить голод, и выбежать вон.
Двадцатая, наверное, почувствовала мои намерения и протянула ко мне руку. Улыбнулась. Я знал, что нравлюсь ей.
Я посмотрел по сторонам. Вдруг кто-то…
Да, позади меня стоял, уперев руки в бока, Тридцать Первый. Он мрачно смотрел на меня.
Без всяких слов я вышел из этого Подвала. Я побаивался Тридцать Первого. Двадцатая была его женщиной. И он был очень сильным. Он бы смог