Произведение «Цифровая копоть.» автора Инзир Фасхутдинов

Свеча на столе была не свечой, а ультрамарфиномым LED-светильником с эффектом «живого пламени». Он коптил цифровую копоть в стеклянный колпак, и его тепло было ровно таким, чтобы не расплавить корпус телефона. Она ловила это тепло тыльной стороной ладони, в то время как пальцы скользили по холодному стеклянному экрану.

Он сидел напротив. Между ними лежала лаконичная карта меню, два бокала и молчание, не неловкое, а функциональное, как тихий режим в айфоне. Тишина была заполнена не мыслями друг о друге, а легким жужжанием серверов, расположенных за тридевять земель, но ощущаемых здесь, в пространстве между ними, как фантомный гул трансформаторной будки.

Его палец. Бесконечный карнавал чужих жизней. Вспышка горнолыжного курорта, макросъемка десерта, чужая свадьба, мем с котом. Прокрутка. Новая порция. Прокрутка. Его мозг вырабатывал дофамин короткими, отработанными тычками. Он был подключен к капельнице глобального инфотеймента, и его лицо освещался ровный, безразличный свет экрана, выхолащивая черты до иконки. Он был не здесь. Его сознание парило где-то в облачном хранилище, в то время как его физическая оболочка выполняла ритуал «свидания».

Ее палец. Двигался медленнее, с придыханиями. Она не листала, она – читала. Вернее, вчитывалась в цифровые следы их общей, казалось бы, жизни. Вот его комментарий под фото ее подруги. Сухой, из одного смайлика. А вот тут он отметился в ресторане неделю назад. С кем? Со старыми друзьями, о которых он ей не рассказывал. Она собирала эти крошки данных, пытаясь сложить из них не его образ – он был перед ней, – а его цифрового двойника, который был более реален, чем этот молчаливый мужчина с стеклянным взглядом. Она пыталась докричаться до него через интерфейс, найти пароль к его вниманию.

Он поднял глаза. «Вкусно», – сказал он, глядя на нее, но фраза повисла в воздухе, не найдя адресата. Его взгляд был пустым, как экран блокировки. Он видел ее силуэт, наложение слоев – девушка, свеча, интерьер, – но не собирался разблокировать это изображение для более глубокого изучения.

«Да», – ответила она, и ее голос прозвучал как уведомление, которое можно свайпнуть в сторону.

И снова погружение. Теперь он смотрел сторис своего друга, который катался на серфе в Португалии. Каждая капля воды сверкала, как алмаз. Здесь же, в зале, пахло жареным миндалем и одиночеством. Настоящее стало фоном, подложкой для яркого виртуального мира. Их свидание было многопользовательской сессией, где каждый играл в свою одиночную игру на одном сервере.

Он отложил телефон, сделал глоток вина. Пауза была неестественной, как зависание системы. Он посмотрел на нее, и в его глазах на секунду мелькнуло недоумение, будто он пытался распознать ее лицо, как лицо на фотографии для разблокировки. Узнал. Улыбнулся.

«Что нового?» – спросил он.

Вопрос повис в воздухе, абсурдный и пронзительный. Что нового? Она только что прочитала его переписку в мессенджере (угадав пароль от его планшета месяц назад), знала, что у него проблемы на работе, что его мама в больнице, что он вчера смотрел сериал до трех ночи. Она знала о нем все, что можно узнать из цифровых следов. И ничего – по-настоящему.

«Ничего», – сказала она, откладывая свой телефон. Экран погас, похоронив в темноте десятки непрочитанных сообщений и открытых вкладок. «А у тебя?»

«Да так, всякое».

Он потянулся к своему аппарату снова, инстинктивно, как к кислородной маске. Но потом, усилием воли, оставил его лежать. Они сидели друг напротив друга, два острова, соединенные шатким мостиком стола. Попытка установить соединение.

Он сказал: «Красивое пламя». И кивнул на свечу.

Она улыбнулась. Это была первая за вечер подлинная фраза. Не о еде, не о погоде, не о новостях. О пламени, которого не существовало.

И в этот хрупкий момент, когда казалось, что связь вот-вот установится, его телефон на столе вибрировал, как пойманная муха. Ярко вспыхнул экран. Уведомление. И его взгляд, против воли, предательски, на долю секунды, но – дернулся к источнику света. Рефлекс. Моргание перед ударом.

Мост рухнул. Он даже не успел прочитать, что это было. Просто сам факт сигнала извне, из большого, настоящего мира, оказался важнее маленького, локального мира их стола.

Она это увидела. Этот крошечный, почти невидимый жест – бегство глаза. Оно было пронзительнее любого слова. Оно было приговором.

Она больше не смотрела на него. Она взяла свой телефон, разблокировала его. Ее палец вновь заскользил по стеклу, безжалостный и быстрый. Она искала не информацию. Она искала анестезию. Она заходила в соцсети, в мессенджеры, в новостные ленты, пытаясь заглушить тишину, которая снова сомкнулась над ними, густая и липкая, как смог.

Два человека. Два устройства. Один стол. Бесконечное одиночество, усиленное технологиями, которые обещали его уничтожить. Они были так близко, что могли коснуться рук. Но каждый был на своем отдельном канале, в своей личной ленте новостей, в своей реальности. И свеча-светильник продолжала мертвенно имитировать живой огонь, освещая их лица, которые больше не отражались друг в друге, а лишь в холодной поверхности отложенных на потом экранов.