ЭТО БЫЛО НЕДАВНО, ЭТО БЫЛО -- ДАВНО

                    В конце 1952 года моему отцу от ВРЗ в районе Кириловки возле лесопарка в доме-сталинке на 4 этаже пятиэтажки выдали большую комнату (на 4-е человека). Кроме нас в квартире жили еще две семьи: в другой тоже большой комнате жили двое взрослых и девочка, а третьей комнате поменьше – двое взрослых. В кухне стояли три хозяйственных столика с керогазами. Но главное, что в квартире были туалет и ванная, и никуда не надо было бегать по необходимости.
                    Мы впервые стали жить на такой высоте и особенно нас развлекал балкон. С него было видно железную дорогу и проходящие вдали (500м) поезда. Моя четырехлетняя сестренка Нина была очень любопытной. Она часто становилась на колени или просто сидела нп полу и рассматривала с балкона окрестности. На балконе были лепные ограждения с дырками, через которые она все рассматривала.
                    Однажды она увлеклась и, просунув голову в дырку, стала смотреть что там внизу. Когда ей это надоело. она попыталась вытащить голову, но не смогла – ее голова застряла. Нина испугалась, заплакала и позвала на помощь. Со временем на балконе собрались члены трех семейств. Все пытались, советовали, но голова Нины не лезла обратно, а только плакала. Часа через три  пришел слесарь и освободил голову Нины. Как и что он делал, я не помню. И Нина тоже не помнит. Иногда я ее потом спрашивал: ну, как это было, что он делал? Она так и не вспомнила.
                   
                     Моя мама быстро приспособилась к суете на кухне и почти не ругалась с соседками – договаривались. Так как тогда еще не было у нас холодильника (почти у всех), то я каждый день ходил в магазин и покупал полкило черного хлеба, белый батон, 200 граммов сливочного масла и граммов 300-400 докторской или любительской колбасы. Пока шел домой, все, что было коркой на батоне я обгрызал, и за это меня мама всегда ругала. А я и сам не знаю, как это получалось.
                     Мама раз или два в неделю варила борщ со свининой. Она ездила на базар и там сама все выбирала, торговалась и всегда приезжала довольная. А еще я любил капустняк со шкварками. Тогда не было химии и усилителей вкуса, и все продукты были натуральными. Мама все умела готовить, и все на зарплату отца. Он работал на заводе начальником технологического сектора.
                     Почти рядом с нашим домом ездил трамвай №:6, и я ездил в район АНД в школу №18 в 6 - й класс (5км). В общем, жить стало легче и интересней, а главное рядом был лесопарк – для пацанов раздолье.  Я уже раньше писал, как мы по деревьям лазили.
               
            
В нашем классе (школа №18, АНД р-н)  учился Валя Собакин. Из-за его фамилии у него было много стычек с другими ребятами, да и девчонки его поддразнивали. Так вот, у него был брат, который учился в спецшколе ВВС. Когда он приходил в нашу школу (он в ней раньше учился, и как бы к брату приходил), то девчонки млели от его летной формы и фуражки с крыльями. 
                Я часто мечтал стать летчиком, и форма летной школы Валькиного брата только усиливала мои желания поступить в эту школу. У меня в классе было два единомышленника: Юра Шпак и Саша Шевченко. У Юры отец был летчиком и погиб в небесах во время ВОВ, а Шева, потому что «да я в этой форме вообще буду неотразим». Поэтому сразу после окончания 7-го класса (в 1953 году), мы дружно сдали документы в эту спецшколу.
Экзамены по математике и русскому языку я сдал на 4-ки. 
                Мои друзья срезались на математике, а я уже считал себя летчиком, так как на здоровье особенно не жаловался и медкомиссии не боялся. Там меня проверяли, крутили, вертели, и все было хорошо, но меня вдруг подвели глаза. В области красного и зеленого цвета чего-то не хватало, и я допускал ошибки при тестировании. Ну как это так, возмущался я: «я учился в художественной школе, такие цветные картины рисовал, и про цвет никто так мне не говорил. Ну, как это я цвета не чувствую? Вот они – все на моих картинах» (сохранилось несколько).
                 В общем, неожиданно для себя я не прошел медкомиссию. Глаза подвели!
                 Это был большой удар по моей психике. Истерики не было, но слезы на глазах были. Все было как в тумане. Не знаю, как я прошел по проспекту Петровского, но на спуске к вокзалу на повороте меня чуть не задавил трамвай. Я почему-то шел по трамвайной линии и не обращал внимания на трамвайные звонки.
                 Водитель с криком, с матом выскочил, схватил меня за руку, оттащил до тротуара и поехал дальше. Меня стали ругать прохожие, крутили пальцами у виска, а у меня постепенно прояснялась ситуация. Возле вокзала я сел на трамвай №6 и поехал домой. Конечно, дома меня жалели, сочувствовали. Так что в небо меня не пустили мои глаза.
                  Мать же моя была довольна: «так как с твоим характером ты бы всё равно где-нибудь разбился».  Это она мне потом как-то в дружеской беседе высказала.
                   С «горя» я поехал в пионерский лагерь. Там я был в своей стихии и со временем я забыл о своем «горе». Но о том событии я и сейчас помню. Эх, глаза мои глаза! Иногда думалось, а вдруг бы поступил и стал летчиком. Как было бы и что? Интересно! Но стремление в небо мне заменили походы в горы. Ведь они приближают человека к небесам.
.
                   Мне долго не давали права на вождение машины, и долгие годы рулила жена, но потом ослабли требования по глазам и права на вождение я получил.