На этом участке вдоль трассы Воронеж — Ростов деревьев не было, сплошь поля. Так что дуб, раскинувшийся метрах в пятнадцати от дороги, бросался в глаза, удивлял одиночеством. Но на этот раз удивило то, что именно в него врезалась грузовая «Газель». Вся наша вахта дружно загоготала:
- Ну и чудило! Одно дерево на сто вёрст — и в него попал!
Словно обидевшись на этот хохот, старенький «пазик», вёзший нас, пару раз оглушительно чихнул — и встал, метрах в двухстах от той «Газели». Водитель, витиевато матерясь, полез в двигатель. Мужики, чуть отвлёкшись на остановку, продолжили резаться в «козла». Вскоре поняв, что поедем не скоро, если вообще поедем на нашей колымаге, я пошёл к «Газели», - надо же было чем-то заняться.
Под дубом сидел рыжеволосый мужичонка лет сорока, вольно раскинувшись навстречу майскому солнцу; его благодушная физиономия выражала полное умиротворение.
- Эк тебя угораздило! Как так?
- Задремал чутка. Сдалёка едем, важские мы, из под Шенкурска, Архангельской губернии.
«Мы» это, как я понял, он и его непонятной породы средних размеров пёс, с любопытством разглядывавший меня, - больше никого не было.
- Да уж, неблизко. Помочь чем?
- Не, спасибо. Успел тормознуть, только бампер трохи помяло, то мелочи жизни.
- И далеко путь держишь?
- В Сочи.
- О как! Купаться, что ли, собрался. Так вроде рано ещё.
- Не, я в питомник. Саженцы купить: магнолии, пальмы, кипарисы. Дома хочу посадить.
- Где посадить!?
- У себя, в деревне.
Наверное, выражение моего лица было то, про которое говорят: смотрит как баран на новые ворота. Потом рассмеялся.
- Хорошая шутка. Я купился. Пальмы и кипарисы в Архангельской губернии…
- Не, я серьёзно, - мужичонка не смеялся. — Я же не в огороде сажать их буду. Теплицу специальную сделал: величина там, грунт, тепло, свет — всё по науке. Ведь будет расти? Что скажешь?
Поняв, я замолчал, соображая каких размеров эта теплица и во что она могла обойтись хозяину потрёпанной «Газели». Он настороженно ожидал ответа, пёс тоже навострил уши.
- Да зачем тебе это? — только и нашёл я что сказать.
Мужичонка опустил глаза, молчал, словно не решаясь говорить.
- То для жены моей, - заговорил медленно. — Очень любит она море, деревья эти южные. Вот сделаю сад, приведу её сюда; и так ей будет хорошо, Поле моей…
- Чудак человек: посади её в машину, да и привези в Сочи.
- Не могу.
- Почему?
- Умерла она в прошлом году, - собеседник мой отвернулся, скрывая блеснувшую слезу.
Из оторопи меня вывел дружный ор бригады — можно ехать. Хотел что-нибудь сказать, но слова спутались, застряли.
В автобусе отмахнулся от расспросов и сидел, уйдя в себя. И было странное, незнакомое чувство светлой подавленности.