Больше всего люблю бездельничать и рыбалить. Рыбалку люблю больше. Бездельничать не дают. Жена, работа, обязанности разного рода, совесть – одним словом безделье отпадает. А вот на второе иногда и выпадает шанс.
Сговорились мы с Орловым Ленькой сходить в воскресные дни на зимнюю рыбалку с ночевкой. До озера двенадцать километров по железной дороге и далее от железки километра три, не более. Снег на линии расчищен, идти легко. С разговорами и не заметили, как дошли до того места, где надо идти по целиковому метровому снегу. Лыжи широкие, а все равно валятся глубоко. Употели, пар от нас столбом . Солено на губах.
Но через час с небольшим дошли до избы, что построена у самого озера. Рядом – ручей, не замерзающий даже в лютые морозы. Дело было в марте. Вроде и утренники – двадцать шесть градусов, как помню, но днем Ярило свое отрабатывало сполна – там где черно даже снег подтаивал. У сосен да елок до зеленого брусничника росшего у стволов.
Первым делом затопили печку, разожгли костерок под навесом. В избе теплынь. Чайничек на костре посвистывает, закипает. Что еще нужно для души. Повисшую на соседних деревьях вяленую сосну разрубили на поленья, что бы в дровах недостатка не было.
Попили чайку, водочки малость покушали и вышли на лед рыбачить.
Клев был отменный, окуньки с ладошку, да такой же величины сорога. На донки налимы попались, небольшие, до килограмма, как помню, шесть штук.
Жалко, начало темнеть. Пришлось бросить рыбалить, собрать разбросанный по льду улов и идти к избе, готовить уху, печь топить.
Уха получилась отменная, тройная. Если интересуетесь, рецепт таков: мелочь рыбью надо варить долго, перед варкой рыбу, естественно почистить и помыть тщательно. У сороги жабры вынуть (сорога питается под водой зеленью?.. с жабрами горчит немного.) Чем больше рыбы и меньше воды – тем лучше. После как рыба хорошо прокипит бульон отделить и в него добавить крупными кусками нарезанного налима (мелочь, как правило, выкидывается, хотя тоже пригодна в пищу). Дают закипеть, но не долго и уж потом добавляют икру от окуньков, солят по вкусу и специи естественно добавляют, перец, лист лаврушки. Ни картошки, ни крупинки. Уха отменная. Утром холодцом возьмется – ножом режь. Да, чуть не забыл, чешую у мелкой рыбы не чистят, ни к чему.
Остограмились, (слова такого в русском языке вроде и нет, но в разговорах, да на рыбалке это значит пропустить рюмку-другую под закусь отменную, не напиваться) ушки похлебали, вспомнили, как на осенней рыбалке шуганул нас медведь.
Час поздний, пора и на боковую. Ленька захрапел сразу.
Мне не спалось. В окошко избы из-за вершин елок заглядывала полная луна, в избе душно –жарко. Топили, не жалели дров.
Я вышел из избы и оторопь взяла, обомлел. Ночь, что твой бархат, руку протяни потрогать можно. А небо – россыпь драгоценных камней, слегка розовых, изумительных ярких звезд. Мерцающая, переливающаяся оттенками синего и розового цвета картина.
Отдельные звезды висели низко, особо крупные, не мерцали и были похожи на мохнатые комочки, другие, тоже крупные, круглые, резко очерченные висели так близко друг к другу, что казалось, касались между собой и издавали тихий звон. Звезд было так много, что странно как они могли уместиться все на небосклоне. Млечный Путь – разлитое молоко, внутри льдинки, мазок бело-серебристой кистью. И весь видимый участок неба как бы в оправе из черных вершин елок, окружающих опушку, на которой стояла изба, казался огромным загадочным, выпуклым камнем, мерцающим, слепящим, издающим тихий мелодичный звон. И внутри этого камня и мы, и избушка, и Земля наша. Алатырь-камень?
Да это была картина созданная морозной безоблачной погодой, тишиной и темнотой леса. Подумалось, миры и мы, бесконечность вселенной и мы. Океан и песчинка. Нет, только вселенная. Нас нет, настолько малы. И все наши помыслы, зависти-злости, надежды настолько никчемны… окись, патина. Даже тоньше.
Казалось, что я растворился в этой ночи.
Подумалось: «Надо Леньку разбудить, проспит красоту, обидится, что не сказался».
Ленька, протирая кулаками сонные глаза, вывалился из избы. Восторга ни-ка-ко-го! Даже обида во взгляде, мол, рано разбудил.
Вот и пойми. Водку пьет, фамилия на «ов» кончается, а красоту, природу не чувствует.Не русский, что ли?
И тут я вспомнил нашу осеннюю встречу с медведем.
Ведь он, Ленька, панически боялся медведя, а не уважал и остерегался его, как я.
Точно, не русский!
|
