В канун тридцать первого декабря город сжался от холода, будто старая фотография. Люди спешили, сжимая в руках пакеты с шампанским, мандаринами и другой всячиной, но в глазах у многих был тот самый оттенок усталости, который не смыть даже бенгальскими огнями и самыми яркими салютами.
А в самом старом парке города, там, где фонари светили тускло и по-домашнему, росла необычная огромная ёлка. Никто не помнил, кто её посадил. Среди жителей города ходил слух: если встать под её ветви в самую полночь и очень-очень захотеть, то может случиться чудо. Но чудо случалось только с теми, чьё желание было тихим и беззвучным, лишённым всякой корысти.
Вот и в этом году к ней потянулись те, кто нёс в себе тихую грусть по утраченному.
Мария, бухгалтер с руками, вечно пахнущими кофе, прижала к груди потёртого плюшевого зайца, найденного сегодня на антресолях.
Рядом замер Игорь, таксист, в кармане которого лежала сколотая хоккейная шайба.
А профессор Леонид Семёнович просто стоял, глядя в тёмное небо, и думал о запахе мокрого асфальта после летнего дождя, который почему-то был самым сильным воспоминанием о счастье.
Часы на здании мэрии начали бить.
Раз…
На ветвях ели загорелись огоньки — не электрические, а похожие на живых светлячков.
Два…
Воздух затрепетал, запахло не сосной, а чем-то далёким и родным: то ли парным молоком, то ли сиренью.
Три…
Мария вдруг ощутила под ногами не утоптанный снег, а ворсистый ковёр в квартире детства. Перед ней стояла мама, ещё молодая, с сияющими глазами, и завязывала на её платье огромный бант из голубой ленты. «Моя красавица,» — прошептала мама, и это теплое слово наполнило сердце Марии.
Четыре…
Игорь услышал резкий свисток и крики: «Игорь, пасуй сюда!» Он увидел перед собой залитый жёлтым светом каток, дыхание друзей, клубящееся на морозе, и жгучую радость от того, что вот он, летит по льду, и шайба послушно бежит за его клюшкой. А потом — горячий чай из общей кружки и похлопывание по плечу: «Молодец, капитан!»
Пять…
Профессор закрыл глаза от внезапного тепла. На его веки упало яркое июльское солнце. Он сидел на крыльце дачи, босой, в выцветших шортах. Только что кончился дождь, и с крыши звонко капало в лужу. Асфальт на дорожке блестел, тёмный и чистый, и от него поднимался тот самый ни с чем не сравнимый, острый, пьянящий запах — запах лета, свободы и бесконечного счастья, когда весь мир лежит перед тобой, а тебе всего девять лет.
Шесть, семь, восемь…
Каждый унесся в свой миг. Кто-то смеялся в подушку от щекотки отца, кто-то впервые пробовал взбитые бабушкой сливки с вареньем, кто-то просто лежал в кровати, слушая, как за стеной мирно перебирает посуду мама.
Девять, десять, одиннадцать…
Чудо длилось ровно двенадцать ударов. Невероятный кокон из запахов, звуков и абсолютной, безоговорочной любви.
Двенадцать.
Громкое «Ура!» из городских окон вернуло их под ёлку в старом парке. В глазах у Марии блестели слёзы, но она улыбалась. Игорь выпрямил плечи, будто с них сбросили тяжёлый груз. А профессор Леонид Семёнович, не стыдясь, вытер ладонью щёку.
Они молча переглянулись и кивнули друг другу, как старые знакомые, прошедшие одно и то же испытание. Потом разошлись по домам, неся в себе не просто воспоминание, а живое тепло того мгновения. Оно теперь согревало изнутри, как маленькое, личное солнце.
А старая ёлка в парке тихо шелестела иголками, накапливая магию для следующего года.
