Платье свернутое лежит на камне. Платок и гребень аккуратно сверху сложены. Рядом – туфли.
На женщине из одежды – только волосы. Длинные, густые, они роскошной волной свободно падают вниз, то окутывая тело плащом едва ли не до колен, то взметываясь, когда она кружится. Ярко светит полная Луна, освещая танцующую на поляне ведьму. Она кружится самозабвенно, подняв лицо к небу и закрыв глаза. Ее стан плавно и соблазнительно изгибается, руки, гибкие и тонкие, извиваются точно змеи.
Танцует ведьма, и сгущаются над лесом, полями, крышами домов черные грозовые тучи. Глядят изумленно люди на небо из окон, боясь поверить. А молнии уже сверкают. Вот и первые капли дождя падают, прибивая сухую пыль.
Возвращается понемногу жизнь к иссохшей земле, к долгие недели лишенным влаги деревьям и траве, к всходам на полях.
Танцует ведьма… Танцует, ничего не видя вокруг, не зная еще, что не одна она тут, на опушке, и что свидетель ее ночного танца не станет держать язык за зубами.
А когда она возвращалась, деревня встретила ее градом камней и гневными воплями. Усталая, она не сразу и поняла, что случилось. Летящие камни и комья земли сбили с ног, не позволив убежать. А потом обрушился град пинков и ударов, ломая кости; вцепившиеся пальцы рвали волосы и одежду. Те, кого она еще недавно считала односельчанами, превратились в обезумевшую толпу, одержимую одним желанием: уничтожить!..
Уже когда она в грязь упала, священник вместе с несколькими крепкими мужиками отобрал безжизненное тело у взбешенной толпы. Ведьму должно судить судом законным! А до суда пусть побудет в подвале, никуда не денется. На переломанных-то ногах не сбежит.
*** ***
- Почему? За что?..
Видел, видел уже священник такие глаза – полные укора, мольбы и непонимания. Видел и знает, что отвечать.
- За ворожбу богопротивную, за службу дьяволу. За то, что души честных людей в смущение вводишь.
Неужели ведьма не раскается в содеянном? Нет, верна еретичеству. Так, отягощенная грехом, и отойдет в мир иной. Пропала ее душа. Жаль. Хотя, может, еще покается.
- Я же спасла всех! – упорствует еретичка. – Кабы не я – голод бы пришел! Засуха-то…
- Засуху Всевышний в испытание нам послал и в назидание, - объясняет он терпеливо неразумной богохульнице. И радуется, видя в глазах ее просветление и надежду. Значит, проняло слово Божье! Значит, уразумела. Глядишь, покается, пройдет через купель огненную и очистится душа ее от грехов.
- Так ведь может, и меня Господь послал вам! – восклицает она. – Если б не было воли Его, не смогла бы я ничего сделать!
Священник лишь горестно вздыхает. Упорствует еретичка. И его смутить, сбить с пути истинного пытается. Это ж надо удумать такое было.
- Смеешь прикрываться именем Божьим? Может, скажешь еще, будто Господь тебя ворожбе надоумил? Эх, ведьма, - укоризненно качает головой. – Покайся лучше, облегчишь свою участь. В аду гореть ведь будешь после смерти, коли к Богу не обратишься!
После смерти. Отчаяние рвет душу. Неужели все, кончилась ее жизнь? Ей ведь совсем мало лет. И жить еще так хочется! Да ведь даже если покается, не будет ей жизни. Сожгут. Очищающему огню предадут. Изверги.
Священник отворачивается и, кряхтя, карабкается по лестнице.
Ведьма с тоской поглядела на захлопнувшуюся за ним крышку люка. Вот она, кажется, свобода, рукой подать! Дождаться ночи и бежать. Только не убежишь далеко на переломанных ногах. Потому-то подвал с ведьмой никто и не охраняет. Знают – она даже по лестнице подняться наверх не сможет.
*** ***
Не повели ее на площадь. В горы поволокли. Связали, на осла кинули как тюк с сеном и повезли. Повозка-то по узкой каменистой тропинке не пройдет.
Деревня на склоне вулкана была. Грело землю подземное тепло, потому урожаи всегда были хорошие. И в этом году тоже будет, потому как ведьма колдовством своим дождь вызвала, прогнала засуху. За это теперь и сбросят ее в жерло вулкана.
Лесов-то в округе мало, чтоб дрова на ведьму изводить. Зимы здесь суровые, долгие. Север все же. Если б не вулкан – может, и не жили б здесь люди. Ближайшее-то поселение, почитай, в неделе пути от них.
Лет двадцать назад еще одну такую же ведьму в этот же вулкан сбросили. Тоже дождь вызывала, ворожила. Хороший урожай после той ворожбы был. И в этом году тоже зима сытой будет. Потому как Всевышний не забывает верности своих слуг, награждает за усердие в молитвах и службах. А ведьму – в вулкан, за ересь! Чтоб не совращала добрых людей.
И ее сбросят. И забудут почти сразу же. А за урожай благодарить Всевышнего будут. Про то, как она от засухи их спасла, никто и не вспомнит. А вспомнит – так перекрестится и помянет ведьму дурным словом.
Вот они, добрые люди. Идут рядом, гомонят. В жерло еретичку! Чтоб и пепла не осталось! Свиньи неблагодарные. За помощь вот как отплатили. Подымается в душе волна ненависти. И, как ни странно, от этой ненависти становится легче. Словно слабее делается боль, терзающая ее избитое, изломанное тело. Словно и сил прибавилось. Нет, не упадет она, не будет в грязи валяться перед ними! Своими ногами пойдет в пропасть. Выпрямившись!
Вот и вершина. Жаром дышит жерло. Люди пятятся и останавливаются поодаль. Возле огненной пропасти остаются только ведьма, священник да несколько дюжих мужиков с длинными палками, которыми ведьму в пропасть загонять будут.
Священник читает молитву. Исполнен чувства собственной важности. Только ведьме уже наплевать на него. Потому что не о нем она думает, и не о людях, стоящих в стороне, как стадо баранов. И даже не о несправедливости, лишившей ее права на жизнь.
От жерла вулкана исходит ощущение такой мощи, что у нее захватывает дух. Огненная пропасть уже не пугает, наоборот – манит. Притягивает, словно магнитом, так, что сил нет противиться. Она обводит взглядом священника, притихшую толпу. Сухие губы с трудом размыкаются.
- Заканчивай, священник! – голос похож на громкое воронье карканье. – Довольно твоего вранья! Мне пора.
По толпе проходит ропот. Еретичка! Осмелилась оборвать святую молитву дерзким словом. Ведьма поворачивается к мужикам.
- Не трудитесь! Сама пойду!
С трудом приволакивая ноги, пытаясь прямить спину, идет к пропасти. Останавливается на секунду на краю, обводит в последний раз взглядом тех, кто пришел поглядеть на ее смерть. А потом валится с обрыва…
Тело камнем летит вниз. Но еще быстрее, чем падение, устремляются к дну невидимые призрачные щупальца. Погружаются в кипящую магму и начинают вбирать в себя подземный жар. Наполняет сила безвольное тело, исцеляются раны. Вот уже и не валится она, а медленно опускается на дно. Присаживается и прижимает ладони к горячим камням, еще минуту назад бывшими расплавленной лавой. Жар течет через ладони, наполняя ее невиданной доселе силой. Вытягивает ведьма подземный огонь, вбирает весь до последней капли.
Не будет больше пылать жаром раскаленное жерло, отгоняя пугливых людишек. Не будет подземного гула по ночам и дрожи земной. Отгорел вулкан. Остыл. Весь жар ведьма себе забрала.
Закончив, поднимается на ноги и смотрит вверх. Они там, наверное, еще и не заметили, что произошло. Она смеется. Сила, злость и дерзкая веселость переполняют ее. Победила! Она победила их! Ушла из лап уготованной для нее смерти! Они растерзали ее тело, растоптали душу. А она отобрала огонь у горы, дававшей жизнь всему селению. Долго они теперь ее помнить будут!
Все еще смеясь, она подпрыгивает, и над ее плечами взметываются два огненных крыла.
*** ***
Над толпой прошел вздох, когда жерло вулкана осветилось изнутри огненным светом. Читавший молитву священник примолк, почувствовав неладное. А потом над жерлом взметнулось… сначала это существо показалось испуганным сельчанам сказочной огненной птицей.
Она пролетела над толпой, заставляя людей пригибать головы, осыпая их искрами, и опустилась на землю возле обрыва. Глядит на них и смеется, меж пальцев огненные сполохи пробегают. Священник забормотал молитву, но выставленный вперед, точно щит, крест вспыхнул, в мгновение ока от него даже пепла не осталось. То же самое случилось и с палками, которыми на нее махать вздумали. Перепуганные сельчане обратились в бегство. Священник остался у кратера наедине с ведьмой.
- Что, убьешь? – взгляд затравленный. Пытается смотреть бесстрашно, но видно, как весь трясется. Ведьма смеется.
- Не убью, пастырь. Для тебя это было бы слишком просто. Скрыться хочешь у смерти? Здесь я тебе не помощник, - усмехается, видя недоверие на бледном лице. – Не понимаешь еще? Я забрала тепло вашего вулкана. Ближайшая деревня в неделе пути к югу. Да и кому вы там нужны будете? Не будет вам больше ни тепла, ни сытых урожаев. Холод и голод будут вашими соседями отныне. А ты, священник, будешь все это видеть. Будешь смотреть, а сделать ничего не сможешь. Я загляну к вам через несколько лет, погляжу, что от вас осталось…
Захохотала и, расправив огненные крылья, понеслась прочь.
*** ***
Она и правда вернулась. Аж через двадцать лет – не до того ей прежде было. А теперь вот вспомнила и заглянула, как обещала.
Деревушка у подножия вулкана никуда не делась, но совсем зачахла. Тяжко пришлось людям, лишившимся источника тепла, хранившего их не одно столетие от жестоких северных холодов. Прежде разбивавшиеся об этот незримый щит, морозы теперь предъявили свои права на деревушку.
Уж на что всегда суровы бывали северные зимы, а в первый же год почуяли люди, как они доселе были мягки. Снег в этот раз не засыпал деревню большими пушистыми хлопьями, не лег на дома и землю сугробами. Он колючей ледяной крупой носился из края в край по улочкам, гонимый злым порывистым ветром, жалил случайных прохожих, забивался в каждую щель. Ветер так и норовил ворваться в дома, стужа пробиралась в жилища, невзирая на печи, жарко топившиеся днем и ночью.
Весна пришла поздно, и тут же новая напасть: вымерзшая за зиму земля не оттаивала, посевы не всходили, гнили. А то, что взошло, не успело вызреть, осень пришла ранняя и короткая. Не успели жители оглянуться, как уже завьюжило.
Холод и голод накинули тяжелое покрывало на деревню. А уйти людям было некуда. Кое-кто, дождавшись тепла, решился податься на юг, только кому там нужны были нищие босые беженцы? Кто-то сгинул, кто-то в работники подался, остался жить на гроши, что платили за черный труд. Некоторые вернулись. Рассказы вернувшихся о жизни на юге пугали сильнее, чем северная стужа.
Ко всему может человек привыкнуть. Привыкли и к холоду. Верно, уж и мало кто помнил про то, как ведьма подземный огонь когда-то забрала.
В первый раз подумалось ей: а ведь и засуху ту они бы пережили. Перетерпели бы, похоронили бы своих умерших, и продолжили жить дальше. На все воля Божья! Они всегда так говорят.
Много ей довелось скитаться – от северных поселений до далеких южных городов. Побывала и на востоке, и на западе. И везде одно и то же. Люди… они всюду были одинаковыми. Верили в своих богов, платили дань своим господам, были нетерпимы к пришлым чужакам, непохожим на них.
Нигде она не задерживалась надолго – не по своей воле, а потому что отовсюду ее гнали. Не раз сжечь пытались. И хоть нельзя сжечь ту, что завладела когда-то силой подземного огня, но горечь и обида копились от года к году. Копилось непонимание – за что к
