Глава 5
ЧЕТЫРНАДЦАТОГО ИЮЛЯ - НИЧЕГО
Лето 1789-го года в Париже было жарким. И такой же жаркой становилась и политическая обстановка. Ожидания короля не оправдались. Депутаты третьего сословия, все эти адвокаты, банкиры, юристы, владельцы лавок, вся эта буржуазия, на которую аристократия и духовенство всегда смотрели презрительно и свысока, вдруг посмели выказать неповиновение.
Мало того, что они отказались утверждать новые, непомерно высокие, по их мнению, налоги. Так ещё и осмелились заявлять, что налоги в равной степени с ними должны платить и два высших, благородных сословия. Это казалось немыслимой дерзостью. Более того, депутаты третьего сословия, получив поддержку обедневших дворян и некоторых представителей духовенства, самовольно провозгласили себя Национальным собранием, заявив, что именно они представляют 96% нации.
Возмущенный король пошёл на крайние меры. И в одно прекрасное утро, когда депутаты, как обычно, пришли на очередное заседание, двери оказались заперты, а перед ними была выставлена охрана - отряд вооруженных гвардейцев.
- Позаседали и хватит! - ехидно бросил им начальник гвардейского отряда. - Король приказывает, чтобы вы расходились.
Однако, находчивые депутаты третьего сословия быстро нашли выход. Рядом пустовало довольно большое помещение - королевский зал для игры в мяч. Представители народа дружно направились туда. Именно там они дали свою знаменитую клятву не расходиться и не прекращать работу до тех пор, пока для Франции не будет выработана новая конституция. После некоторых неудачных попыток разгона этого самозванного Национального собрания, Людовик всё-таки был вынужден признать его. Конечно, признание это было просто временной уступкой. Мириться с подобным положением дел король не собирался. К непокорному городу постепенно стали стягиваться наемники - швейцарские батальоны. Улицы заполонили королевские гвардейцы. Становилось ясно, что разгон Национального собрания - лишь вопрос времени.
11-го июля парижане узнали об отставке нового министра финансов Неккера. С его именем были связаны какие-то надежды на перемены. Теперь всё рушилось.
Да, лето 1789-го года в Париже определённо было жарким...
***
Об этом же думал Камилл Демулен, рассеянно идущий по городу в сторону сада Пале-Рояль. По пути ему встретилось уже несколько гвардейских пикетов. Воздух был словно наэлектризован, и в нём почти физически ощущалась тревога. Утром Камилл узнал об отставке Неккера. Всё это означало, что королевский двор начал закручивать гайки.
"Следующим шагом будет, скорее всего, разгон депутатов и аресты", - думал Камилл. - Королю терять уже нечего, он пойдет до последнего".
Незаметно для себя, он свернул в широкие узорные ворота сада Пале-Рояль и двинулся по широкой аллее. Этот, обычно всегда нарядный и спокойный сад, сейчас как-будто тоже излучал тревогу. Люди казались взволнованными. Впереди Демулен увидел какое-то скопление людей и подошёл к ним. Какой-то пожилой человек в пенсне и аккуратном парике рассказывал, как на его глазах пару часов назад гвардеец-наёмник пикой проткнул какого-то мальчишку.
- Но... за что? - охнула какая-то женщина с корзинкой в руке.
- Он крикнул "Да здравствует Национальное собрание!" и "Долой короля!" - приглушённо ответил пожилой месье.
- Плохи дела! - вырвалось у Демулена.
Люди обернулись в его сторону.
- Вы уже слышали об отставке Неккера? - спросил Демулен у человека, рассказывавшего о грустной судьбе мальчишки.
- Неккер? Да-да, слышал, - его пенсне сверкнуло на солнце, - всё это очень тревожно.
- Ещё бы, - кивнул головой Камилл, - но, я полагаю, от нас зависит, будем ли мы ждать, пока нас перережут, как свиней или...
- Или что? - переспросил пожилой месье, - но что здесь можно сделать? Окрестности Парижа запружены наёмными войсками. Вы видели?
- Да, да, - Камилл рассеянно потёр рукой лоб.
В горле пересохло, было уже очень жарко. Он отошел от своего собеседника и купил на уличном лотке кружку вина. Выпив, он почувствовал себя бодрее, даже тревога отступила перед желанием действовать.
"В самом деле", - подумал Камилл, - "неужели люди будут сидеть и ждать, пока с ними не поступят также, как с этим несчастным мальчишкой?
Нет, надо что-то делать"
Демулен сам не ожидал от себя того, что произошло в следующий момент. Он легко вскочил на высокий выступ ограды и, держась одной рукой за решётку, протянул другую в сторону людей.
- Парижане, послушайте меня! - голос его прозвучал громко и взволнованно, множество пар глаз обернулись в его сторону, - Неккер отправлен в отставку!
По толпе пронёсся недовольный гул, видимо не все ещё знали об этой новости.
- Неккер в отставке! - повторил Камилл, - а королевский двор готовит для нас новую варфоломеевскую ночь! Для всех честных патриотов!
- Верно говорит! - поддакнул какой-то человек из толпы.
Люди закивали головами.
- Король собирается разогнать Национальное собрание! - продолжал кричать Камилл, - лишь потому что оно осмелилось заговорить не только о правах знати, но и о правах простых людей! Ваших правах! Послушайте меня, неужели мы позволим всему этому свершиться? Сколько же ещё терпеть беззаконие?!
- Нет, нет! - закричали люди в толпе, - не позволим!
- К оружию! - почти одновременно раздалось несколько голосов из толпы, - иначе нас перебьют в одно мгновение...
- К Дому инвалидов!
В то время там находился довольно большой оружейный склад.
Камилл сорвал с растущего рядом с оградой дерева зелёную ветвь и замахал ею.
- Пусть все честные патриоты украсят свою одежду зеленой веточкой, как символом свободы! Не дадим нас уничтожить!
Люди воодушевились этим призывом. Одежду мужчин и женщин быстро украсили зеленые веточки.
К Дому инвалидов! - вновь крикнул кто-то из толпы, - вооружайтесь, чёрт побери!
- Месье, осторожней! - Камилла кто-то толкнул в бок. Он увидел, что это был тот самый, уже знакомый ему человек в пенсне, - сюда идут королевские гвардейцы!
Демулен быстро спрыгнул с ограды и смешался с толпой. Пока он продвигался по аллее к выходу, люди жали ему руку, обнимали. Это был какой-то необъяснимый момент народного единения.
А призыв Камилла Демулена, прозвучавший в тот день в саду Пале-Рояль стал той самой искоркой огня, попавший в пороховую бочку. Вспыхнуло пламя.
Уже позднее, когда удалось захватить Дом инвалидов, огромная вооруженная толпа людей двинулась в сторону Бастилии, мрачной тюрьмы-крепости, олицетворявшей собой многовековой произвол королевской власти.
***
Борзые в тот день очень быстро подняли оленя, король предвкушал хорошую охоту. Он уже вскинул ружье и сощурил глаз, готовясь сделать красивый меткий выстрел.
- Cир! - раздался вдруг позади чей-то окрик, и Людовик досадливо обернулся. Момент был упущен. Олень лёгкими быстрыми прыжками скрылся за деревьями, которые здесь, в Марли, пригороде Парижа, были особенно густыми.
- Отзовите собак! - крикнул Людовик одному из придворных и, удерживая за повод коня, обернулся в сторону гонца из Парижа. А это был именно он.
- В чём дело? - поинтересовался король.
- В Париже сильные беспорядки, сир, - извиняющимся и взволнованным голосом проговорил этот человек, - боюсь, что Вам придётся вернуться во дворец.
В небе над Парижем издали было видно красное зарево. Слышались залпы орудий, крики возбужденной толпы, в предместьях полыхали разведенные прямо на улицах костры, повсюду чувствовался запах дыма и пороха. Всё это отдалённо доносилось и до Версаля, где находился королевский дворец. Но вернувшийся с охоты Людовик ехать в Париж не пожелал, полагая, что с беспорядками быстро разберется королевская гвардия. Он ещё не знал, что часть его гвардейцев на тот момент присоединилась к народу, штурмующему Бастилию. Несмотря на все эти события, аппетит у Людовика не пропал. Он, как всегда, плотно поужинал, выпил бокал вина и прошёл в свой кабинет.
Достав массивную тетрадь в инкрустированной золотом обложке, выполняющей роль дневника, открыл её и обмакнул перо в чернильницу. С досадой подумав о неудачной охоте, король сделал всего одну запись:
"Четырнадцатого июля - ничего"
***
Людовик уже отходил ко сну, когда в дверь его опочивальни раздался сильный стук.
"Cовсем нет сегодня покоя", - недовольно подумал Людовик, присаживаясь на постели.
- Войдите! - крикнул он.
В дверях появился его личный камердинер со свечой в руке.
- В чём дело? - осведомился король.
- Сир, - камердинер сделал несколько шагов в его сторону, - только что пришло известие, - парижане взяли Бастилию. Крепость пала, комендант де Лоней убит.
- Вот как? - холёное лицо короля искривилось. - Что же это, бунт?
- Нет, сир, это... революция.
/Продолжение следует/
