Очень ограниченный контингент. Вагон СВ
(Азиатские хроники)
Наш паровоз вперёд летит, в Кабуле остановка
До Москвы оставалось - проснуться и похмелиться, да грянула Афганская война.
В захолустье Трепасто с Кромовым сослали за пьяный «Интернационал» в служебных кабинетах. «На задворках» сложилась вечеринка по случаю самой долгой ночи и дня рождения Сталина. Как не завести с душой: «Довольно кровь сосать, вампиры!»
- Прозвучала чуждая отсебятина, - жестко бросил Куратор, которому с подробностями донесли о заурядном междусобойчике.
- Канонический текст, просто этот куплет обычно не поётся, - пожал плечами Кромов.
- Мы бы исполнили гимн, благо слова теперь есть, - пытался объясниться Трепасто, - но застолье было стихийным, а не официально-государственным.
- А «Боже, Царя храни!», - дотошничал наставник, - что за песенка?
- Так всего шесть строк! - хмыкнул Кромов.
- Слава богу, что не весь монархизм пропели, - съязвил Куратор.
Шутки не прошли, и вместо того, чтобы «На выселках», загородных дачках, среди жён и соратников в умеренности войти в год новых свершений, друзья оказались в столице захудалой автономии. Впрочем, о том, что таковские края существуют, знала вся страна.
«Не озирайтесь, - подначивали дорогой из аэропорта комсомольские божки областного масштаба, - корпят они севернее, а драпают летом и к реке».
Реальных дел в таких командировках - отметиться «прибыл-убыл». Эти бумажки ждали в гостинице.
- Особняк провинциален, но в стиле, - заметил Кромов, - жаль, что мебель нынешняя.
- Обстановку фабриканта посмотрим в музее, - пообещал один из хозяев, разливая.
- Не тревожься, - перехватил взгляд Трепасто, брошенный на этикетку, напарник, - местный заводик гонит исконную, а есть и особый участочек.
- У нас водка и для народа вполне, - гордо добавил первый.
Республику слепили из нескольких уездов, чтобы создать в центре России ещё одну национальную окраину. Нового народа, похоже, не получилось, но декорации удались. Гордились живописцем, который не принял революцию, отсиделся за кордоном, вернувшись в колыбель за почестями. Музей был на праздниках, но двери отворили, провели несколько экскурсий и заперли вновь.
- Пора на природу, - провозгласили хозяева, - и… джентльменский набор в нашем Околодце.
Трепасто был настроен гульнуть, хозяева знали толк в отчётах Москве. Отдыхали без особых непотребств, но гостеприимство было чрезмерным. Когда выбрались из лесов, самолёт улетел, поезд устремился вдогонку.
- Ничего в номере на забыто? - безмятежно поинтересовались хозяева, зазывая на посошок. - 30 вёрст до магистрали наш экспресс мчится пять часов. Нагоним, а у рубежей, где состав уйдет на переформировку, и дадим отходную.
Их ждали шалашики с костерками. Пассажиры СВ выходили из тамбура весомо, каждая компания - к своему приюту. В километре светились дома городка.
- Заграница, Решкайма-узловая. Там вас и поставят на нормальные рельсы, - объяснили.
Когда стали зазывать в вагон, спорили о роли комсомола в грядущей третьей мировой. Сошлись на том, что России… пора.
На отходной Кромов с Трепасто сломались. Проводницы из местных были обходительны, помогали разложить постояльцев по лавкам.
Николай, очнувшись в купе при свете дня, норовил угадать число: 30-ое, 31-ое, или уже 1-е января. Нашарил на столике сигареты, следом ладонь легла на приёмничек Трепасто, без натуги бравший «голоса». Машинально включил. На всех волнах дикторы зашлись одним словом «Афганистан».
«Дался он им», - удивился Николай, не вслушиваясь. Обозрел купе: «Не могли ж не оставить тормозок».
Корзина стояла. Кромов глотнул водки, зажёг сигарету и вник в радио. «Лихо мы выступили, - подумал, - бросили десант на Кабул». Крутил колёсико, недоумевал. Рассмешили шведы, протараторив в три минуты новости, перешли к новым презервативам.
- Слушай, Трепасто, война началася, - крикнул Кромов.
- Если с Америкой, то мы уже в аду, - пробормотал тот, сбросив ноги на пол.
- Этот ад поправим, - Николай протянул другу стакан.
- Природа как природа, зима как зима. Война не с Америкой, - заключил Трепасто, глянув в окно.
Он ещё не осознал, что едет по другой стране.
- Несколько дней Афганистан - часть советской Средней Азии, - смеялся Кромов, - однако нам в другую сторону.
- Похмелье в поезде - особое похмелье, - изрёк на это Трепасто. - Но так нажраться, чтобы дело дошло до войны, со мной впервые.
- Они недурно посидели, а утром разразилась третья мировая, - хохотал Кромов. - Но каковы эти провинциальные стратеги - «России пора во-е-вать». Накаркали.
Проводница принесла чай. Узнали, что на дворе 31-е декабря.
Друзья поправились с толком, а там и выпили за очередную победу русского оружия. На сей раз в Афганистане, который стал ещё роднее каждому советскому человеку. А крамольный «Интернационал» провыли с особым чувством: «Когда ж тираны нас заставят в бою геройски пасть за них».
Кто знал, что пьянка затянется на 10 лет.
Хватили, спели и двинулись на Москву, встречать Новый год.
Уже хмельной Трепасто спросил Кромова, пошёл бы тот с ним в разведку.
- Нет, - поморщился Кромов.
- Точно. Со мной нельзя в разведку. Я бы тоже с тобой не пошёл, но по другой причине. Я вообще не хочу ни в какую разведку, тем более в Афганистан.
Кромов и не рвался, надоела нескончаемая гражданская с идиотами в кабинетах.
Покрутили приёмник. Дворец Амина взят штурмом. Революционный суд за преступления против благородного народа Афганистана приговорил президента к смертной казни. Вердикт был приведён в исполнение заранее.
- Хафизулла оказался не совсем нашим сукиным сыном, - определил Кромов.
Весь советский политобоз уже выехал на тропу войны. В арсенале было четыре слова «интернациональный долг» и «ограниченный контингент». Натужно объясняли, чем безвестный «Парчам» лучше неведомого «Халька». Откуда-то взялся Бабрак Кармаль или Кармаль Бабрак, порядок псевдонимов ещё не устоялся.
Под стук колёс, под патриотические песни, под комсомольскую водочку подумалось: «На кой ляд, Им Афганистан? Ведь уже начали загнивать на западный манер».
«Встречать ты меня не придёшь, а если придёшь, не узнаешь», - пели, вспоминая о благоверных, которые ждут из опасной командировки.
«Жена как досадность», - вздохнул Трепасто. После бравой разлуки он так и воспринимал свою половину.
«Жена - фактор нестабильности», - подумал Кромов, но смолчал.
Расслабились на широких полках СВ, который через охваченную новой войной Россию ввёз их в московское новогодье.
…- Пахнуло родным перегаром, - хрюкнула Трепастиха, - наши в Москве.
Татка шла следом: «Они уверены, что уже герои».
- Товарищи, товарищи москвичи, - семенила вслед проводница, - поклажу-то забыли.
Татка приподняла полку, вторую: кадушечки, банки, мешочки.
«Откуда это колхозное дерьмо?» - возмутилась.
Но хозяйственная Трепастиха, привыкшая к дармовщинке, кликнула носильщика. Она уважала натуральное - с грядки, из погреба, и негоже брезговать дарами.
Будущих воинов повезли к Трепасто домой - готовить к Новому году.
«Надо было развернуть состав на Кабул», - бормотал Володька.
Москва ничем не напоминала столицу сражающейся страны.
«Ни народного воодушевления, ни очередей у военкоматов», - заметил Кромов.
Жёны, принявшие их на вокзале, стали первыми доброволками и сёстрами милосердия этой войны. Трепастиха, обхаживая муженька, следила, чтобы тот не прорвался к телефону.
Первого января мир пошёл кругами от Афганистана. Казалось, что история варится на задворках Азии.
- Этот народ себя ещё покажет, - вздохнул Тепасто-старший, откушав привозной водки. - Хороша, не уступит кармазинской.
- В Афганистан надо войти, воевать там, само собой получится, - сбанальничал Кромов.
Запад провозгласил бойкот Московской олимпиады, а академик Сахаров, объявив во всех энциклопедиях, что отошёл от научной деятельности, уехал в город Горький.
