НЕНАУЧНАЯ ИСТОРИЯ ИЛИ КАК СЛОН СТАЛ СЛОНОМ

                                                                                 НЕНАУЧНАЯ ИСТОРИЯ ИЛИ
                                                                                 КАК СЛОН СТАЛ СЛОНОМ

       Давно это было. Так давно, что никто и не знает, насколько давно. Известно только, что в Африке. Солнце тогда было жаркое-жаркое, близкое-близкое, не такая пуговица, как сейчас, а чисто плошка в небе желтая висела. И жара была качественная. И слон жил черный-черный, загорелый-загорелый. И тоже не такой, как нынче. И жираф тоже неподалеку слонялся, загорелый сильно, чернущий как уголь. И баобаб стоял одинокий. Высокий-высокий, аж до неба. Толстый-толстый, толще, чем слон. И случилось все это тогда, когда афро-американцы еще не были американцами, а были просто неграми… Хотя нет, я что-то путаю, ни афро-американцев, ни негров тогда не было, это точно! Зато были пчелы, которые жили на том самом баобабе, который стоял высокий и жутко одинокий. Стоп-стоп! Вру. Одиноким, выходит, он не был, потому как пчелы роились и плодились там, на верхотуре так динамично, что было тому баобабу не до скуки и одиночества. Кстати, какого цвета пчелы были, досконально пока не известно, но, по всему видать, тоже подкопченные. Солнцу, ему же плевать, пчела ты или жираф, к примеру, или вовсе слон, - как раскочегарится, загорать начнут все без разбору, невзирая на породы, морды, жала, хвосты и крылья.
       Так вот, надоело как-то вышеупомянутому черному слону под землей рыскать и разную неясность в темноте жрать, а самое время настало передохнуть, соответственно. А надо заметить, что вид у слона тогда был будьте-нате! Прямо-таки отвратительный видок! Глазки и ушки – маленькие: в глазки чтоб земля не набивалась, а ушки – чтобы за коренья не цеплялись. Хобот, который приличный, он, вроде, такой же был, как и сейчас – что надо! Им он назад за себя землю пропихивал. Зато когти нестриженные на лапах – чтобы землю африканскую вовнутрях скоблить – по полметра, чисто хищник, а не хоботоносое травоядное! Кстати, а может, он от земли такой черный был, а не от солнца? - Это и захочешь, теперь не узнаешь. В общем, выкарабкался однажды слон на свет божий и решил передохнуть на солнышке под баобабом, погреться, так сказать.
       На бок – кувырк. Хобот вверх задрал, когти веером разложил, переваривает и ванны солнечные принимает заодно. Вдруг сверху что-то на хобот – чпок! Липкость тягучая. Пробует. Сладкая вкусность. Совсем не то, что там, под землей произрастает, интересный такой, совсем новый продукт. Ну, думает слон, нормальный ход! Это какого же я рожна таким барахлом питаюсь, в недрах, можно сказать, копошусь без устали, света белого не вижу, когда там, сверху такая вкусность нереальная произрастает. Да еще ее и так много, по-видимому наверху, такой ее переизбыток полнейший ощущается, что она там не удерживается ни в какую и вниз валиться начала…
Облизнулся, голову задрал, смотрит. А чего там увидишь? Солнце высоко, почти в зените, так, чутка в сторону съехало. А дерево аж в небо врезается., высоченное, зараза. Чего  в тех верхах творится, и не угадаешь сразу. Посмотрел-посмотрел слон, поизучал манящие сладкой жизнью перспективы, когти о кору подрал для примерки и вверх двинул. Вы, конечно, можете спросить, какого лешего вверх за сладкой липкостью слон полез, а не медведь? Но уж, извините, с вашей стороны это будет полнейшей наглостью! Поимейте совесть! Где же я вам в Африке жаркой-жаркой, да еще в середине дня медведя достану?! Медведь – это зверь в жаркой Африке дефицитный, это же вам не крокодил с баобабом наперевес! К тому же пока он там в мехах шарахаться будет, издохнет на жаре совсем – как пить дать, с непривычки-то. Жалко его, поэтому, хотите, - верьте, хотите нет, а только лез наверх слон. Слон и все! Когти подточил – и вперед, точнее, вверх. Знал бы, что его ждет, может, и не полез бы, но откуда ему знать, он же не ученый слон был, не современной породы!
       Откуда ему было знать, что там где-то пчелы обитаются. Что они там меду натаскали полное дупло, аж самим пришлось в верхнюю часть переселяться, чтобы не залипнуть основательно да не утопнуть от радости и хозяйственности чрезмерной, вот мед через край уже и попер. Пчелы тогда были совсем дикие, как мед производить, еще не догадывались, да и ни к чему это было, он сам где-то получался, сам где-то копился, они его и таскали потихоньку, другое время было, другие технологии…
       Слон хрипит. Слон пыхтит. Потеет-лезет. Высоту за высотой берет. Рекорд за рекордом бьет, жаль зафиксировать некому. Хоботом за ветку редкую зацепится, подтянется, когтями поскоблит, посуетится, поерзает, укрепится, передохнет – и дальше к победе, к сладостям. Что интересно, страху – ноль, что значит, не падал ни разу толково! А вот уже и нора, тьфу! – дупло со сладостью. Гудит чего-то в тех краях… Так и есть – мед! Через край валит и вниз течет да капает, густой, ароматный. Пчелы будто не видят этого, таскают без продыху, спокойней им, видите ли, когда через край лезет…Слон, не пуганный, медку на коре попробовал – сладенько. Когти умело заглубил, хоботом в дупло с медом – нырк! И сосет помалеху. Глаза прикрыл, а сам думает, это я неплохо зашел, славное место, сесть бы еще на что, передохнуть толково – вообще, цены бы не было местечку, жаль, все ветки далеко внизу остались…
       Тут пчелы, то ли мед устали таскать, то ли расстроились, что мед через край валиться перестал… или слон их смутил своим нахальным, совсем, как им показалось, неприличным вытянутым органом, по-хозяйски нагло шерудящим в их вотчине, обозлились, набросились… И все в уши норовят кусить, в уши. Уж больно они пчелам показались подозрительно маленькими, несоизмеримо маленькими… А слон с закрытыми глазами поначалу-то ничего и не понял. Слышит, гул усилился, да вдруг по ушам как даст! От неожиданности когти сами и разжались и не привычный к такому нерадушному приему сластена скоропостижно отчалил… Может и сошла бы ему эта вольность насчет изъятия излишков медовых, ежели пчелы в те времена мифические не торопливые были жутко.. Те хоботастые – и этот такой же конструкции, мог бы за своего сойти, в принципе, в первом-то приближении, да разбираться с подобными тонкостями те пчелы не обучены были, дикие – одно слово!
       …Как обычно бывает в подобных ситуациях, по пути вниз не встретилось ни одной толковой ветки для амортизации, так сказать, поэтому пришлось до низу так и лететь – прицельно, прямолинейно и с ускорением с неплохим…
       Хотите - верьте, хотите - нет, а от такого грохота и сотрясения планета тогда с орбиты привычной съехала и солнце вместо плошки превратилось в привычную нам пуговицу. Слон, как приземлился, начал сначала синеть, потом желтеть, после чего глухо через силу кашлянул в хобот и побелел окончательно. Смотрит, когти не стриженные веками отвалились, рядом лежат – страшные, корявые, жуть! Уши – во! Как те лопухи! Из маленьких ушек в локаторы превратились, так их накусали дикие пчелы. И тошнит. Не поймешь, от укусов, от скорости или от меда, от обжорства, то есть. Но что факт, что меда больше тот слон не ел. И под землей больше не шарахался, потому как когти у него больше не выросли. Это яд пчелиный, наверное, тогда был жутко ядовитый, простите за масло масляное, очень-очень ядовитый. И уши из-за него обратно не сдувались, и слон больше не чернел. А может, не чернел он оттого, что солнце уехало в дали дальние, и загар как прежде не мог качественно зацепиться за кожуру слоновью.
       Но, что интересно, досталось в той канители до кучи и черному жирафу. Он, ленивый такой, вальяжный весь из себя, размеренной гордой походкой мимо в тот момент дефилировал, когда пчелы вниз толпой ринулись. Жираф-то их и отвлек, а то бы и все остальное слону понакусали бы до не узнаваемости. Смотрят пчелы, а это что за жлыга подозрительно длинная тут возле дерева ошивается, не иначе тоже на сладенькое потянуло, давай-ка, думают, ему для профилактики диабета ввалим на всякий случай! Ну, и ввалили. Чего бы не ввалить?! От такой неожиданной пчелиной заботы насчет диабета, полинял тот жираф с такой скоростью, что чуть копыта не переломал и шею чуть не свернул. Смотрит, отвязались вроде, паразитки! Отдышался, на ноги глянул: етишкина жизнь! – пятнеть начал! Прямо разводами так, разводами желтыми по равномерно укрытой черной с отливом жирафьей наружности пошло. И привет! Так и встало, хоть плачь, попорчена шкура. Во, яд какой! С тех пор жираф пятнисто-желто-черным и остался. И все. Хочешь - загорай, а хочешь - мед ешь, хотя и опасно! – все без толку. Что характерно, вообще бедняга пострадал ни за что.
       Зато пчелы успокоились, пчелам была полнейшая лафа, потому что еще долго-долго белый слон и жутко пятнистый жираф обходили их баобаб стороной.

                                                                                                          2012г.