Їхали козаки із Дону додому
Мы живём в маленьком мирке собственных иллюзий, состоящем из радостей и невзгод; не обращаем внимания на близких, дорогих нам людей. Вспоминаем о них, когда тех уже нет и нельзя с ними перекинуться добрым словом или нежным взглядом…
***
Утверждение о том, что в чужой тарелке мяса больше, можно отнести в нашей жизни к любому эпизоду.
Как раз такой мне припомнился долгой зимней ночью, сидя перед телевизором. А следом, почему-то, всплыл перед глазами образ одного человека…
Самый вкусный зелёный горошек на всём хуторе Бойково, что расположен в Донецкой области, был, конечно же, у дяди Лёни. Самый вызревший, самый сладкий, самый… в общем, лучший.
Горох, как и все остальные агрокультуры высаживали на хуторе все без исключения. В пору созревания и сбора урожая, хуторская ребятня как саранча проносилась по огородам, уничтожая всё, что было либо не собрано, либо оставлено на потом. В первую очередь уничтожали зелёный горошек. В чужом огороде землица жирнее и все, что растёт, намного вкуснее. Ночные озорники сходились во мнении – горошек дяди Лёни вне конкуренции!..
***
Їхали козаки із Дону додому,
Підманули Галю - забрали з собою.
Ой, ти, Галю, Галю молодая,
Підманули Галю - забрали з собою.
Жил дядя Лёня один. Без семьи. Но было так не всегда.
Женился Леонид Пилипчук перед войной, - кто ж знал, что она начнётся? – на Галинке Чорнобрывец, самой красивой девушке на хуторе. Карие очи, длинная каштановая коса, озорная улыбка – многих хуторских хлопцев и приезжих работяг сводили с ума. Сватались, не проходило дня. Всем отказывала неприступная красавица, а вот Леониду Пилипчуку, скромному и тихому, с густой чёрной шевелюрой и длинными усами подковой согласие дала сразу.
Поїдемо з нами, з нами, козаками,
Краще тобі буде, як в рідної мами!1
1украинская народная песня
Ой, ти, Галю, Галю молодая,
Краще тобі буде, як в рідної мами!
Дело было в мае, после праздников, на одной вечернице пригласил Лёня Галю на танец. Не окончив пляску отвёл в сторону и просто выложил, что нравится она, Галинка, ему и предложил ей выйти за него замуж.
Только отгуляли свадьбу, не прошло и сладкой медовой недели, как всех хуторян встревожило известие – немец напал на Советский Союз. Вероломно. Не объявила войны, нарушила фашистская Германия пакт о ненападении.
Ушёл Леонид на войну, оставил молодую жену в доме, который остался от отца с матерью. За два года до свадьбы Леонида ушли они в мир иной.
***
Галя погодилась, з ними споченилась,
Та й повезли Галю темними лісами.
Ой, ти, Галю, Галю молодая,
Та й повезли Галю темними лісами.
Ушёл, попрощался с молодой женой Леонид Пилипчук на фронт бить немецкую гадину. Осталась Галинка на небольшом домашнем хозяйстве; большое держать было не выгодно: фининспекторы излишки забирали в виде налогов два раза в год исправно, иногда, с излишним рвением. После очередного посещения фининспектора не было ни одной семьи, которая в горьких раздумьях о понесённых убытках и не без того скромной сельской жизни, не сидели без слёз. Но ничего поделать не могли: взятое инспекторами шло в закрома Родины, а оттуда распределялось на нужды страны и на содержание армии, чтобы держать её в готовности для защиты от врагов. А в те годы врагов у молодой Страны Советов было больше, чем друзей.
Впрочем, как показывает история, желающих отхватить кусок жирного пирога от России было в избытке.
Везли, везли Галю темними лісами,
Прив'язали Галю до сосни косами.
Ой, ти, Галю, Галю молодая,
Прив'язали Галю до сосни косами.
Немецкие войска двигались вперёд по родной земле советской стремительно; Красная Армия несла потери и отступала. Через два месяца с начала войны немецкие войска оккупировали Донбасс.
***
Розбрелись по лісу, назбирали хмизу,
Підпалили сосну із гори до низу.
Ой, ти, Галю, Галю молодая,
Підпалили сосну із гори до низу.
От навалившегося горя красавица Галинка резко изменилась: потухли глаза, осунулось лицо, косу, гордость свою, упрятала под серый платок. Ссутулилась, непроизвольно стала шаркать при ходьбе. Смотрела на поселившихся, на хуторе немцев из-под платка, низко повязанного на глаза, сухо и ненавидяще.
В их доме, семейном гнезде, разместились на постой немецкие солдаты. Галинка переселилась жить в погреб: дом занят, летнюю кухню немцы приспособили под склад. Не рыть же землянку? В погребе сухо и тепло; одно плохо: солнечного света нет.
Вели себя солдаты тихо. Несли службу. На ночь выставляли караул. Пили мало. Если разговаривали, то негромко между собой перебрасывались скупыми фразами. Тёмными вечерами часто слышались грустные всхлипывания губной гармоники: солдаты скучали по дому, семьям, близким.
На хуторе Бойково и на близь лежащих хуторах и сёлах было спокойно. Ввиду отсутствия густых лесов, партизан не было, - хуторяне слышали краем уха о подполье, но то было в Юзовке. Немецкие войска никто не тревожил. Поэтому мирное население Бойково не испытало на себе всю лютость карательных акций войск СС, чем в тех местах, где партизаны не давали спокойно ходить фашистам по земле советской, горела она у них под ногами…
Жителей хутора комендант Шпигель и староста Тиун обязали выходить на работы. За это платали продуктами. Мало. Но, худо-бедно, концы с концами сводили. Да и сами солдаты (об этом я узнал от стариков после долгих упрашиваний рассказать об оккупации) подкармливали хозяев домов, где квартировали. Тушёнку, шпик, пшено и перловку давали; детишек угощали шоколадом. С голоду ноги не протянули, выжили.
Однажды погожим сентябрьским днём возвратилась Галинка домой. Смотрит через забор: во дворе – пусто. Удивилась. Костерок из опавших листьев дымится в садочке. Двор подметён. Ещё больше удивилась. Вошла, тихо скрипнула калитка. Эхо расплескалось осенней грустью и осыпалось хрустальным звоном. Пёс Полкан гавкнул лениво и приветливо из будки, даже не вылез, и умолк.
Прошла Галинка почти к погребу, как услышала:
- Halt, matka!1
Остановилась. Сердце со страху затрепетало в груди. Пот ледяной прошиб. Рука правая так и осталась протянутой к ручке дверцы погреба.
1 стой, матка! (нем.)
- Geh zu mir, matka!1
Суховатый мужской голос. Слегка надтреснутый. Никакого приказа, властности в интонации – просьба.
Галинка обернулась. Увидела возле хаты на старой лавочке пожилого солдата в расстёгнутом кителе. Он указал взглядом на лавку, затем похлопал по ней ладонью.
- Aufsitz.2
Галинка подошла на негнущихся, непослушных ногах. Села аккуратно на краешек.
Солдат закурил сигарету, молча. Вонючую! Сам Леонид не курил и пил мало. Даже на свадьбе. Галинка сидела не шелохнувшись. Только краем глаза наблюдала за немцем. Тот докурил сигарету, затушил окурок, бросил в таз с водой. Вынул из внутреннего кармана блокнот в кожаной обложке. Раскрыл. Галинка увидела и с любопытством рассмотрела фото: молодая красивая женщина в нарядном платье стоит возле задрапированной тканью стены, перед ней на стульчиках сидят в праздничных костюмчиках дети.
- Anblicke, - сказал солдат и постучал пальцем по карточке, - dieser meine Frau… Linda. Kinder… Sohn und Tochter… Wilhelm, Lisa.3
И заплакал. Скупые слёзы потекли по лицу, оставляя мокрые дорожки. Плечи мелко затряслись. Галинке стало жалко этого пожилого солдата, но, скованная страхом, она боялась сдвинуться с места.
- Mir es ist langweilig ohne sie,4 - проговорил солдат срывающимся голосом.
Затем повернул заплаканное лицо к Галинке.
- Wo deine Kinder?5
Галинка догадалась, о чём он спросил, и отрицательно покачала головой.
- Нет у меня деток…
- Bei dir ist Kinder?! – удивился солдат, притянул Галинку к себе, погладил, поцеловал в макушку. – Armes Ding…6
Горить, горить сосна, горить і палає,
Кричить Галя криком, кричить, промовляє.
Ой, ти, Галю, Галю молодая,
Кричить Галя криком, кричить, промовляє.
1 иди ко мне (нем.)
2 садись (нем.)
3 смотри, моя жена Линда… Дети… Сын и дочь… Вильгельм, Лиза. (нем.)
4 мне скучно без них (нем.)
5 где твои дети? (нем.)
6 у тебя нет детей?! бедняжка… (нем.)
Её муж, Леонид Пилипчук тем временем воевал. Успешно. Геройски. Отважно ходил в атаку; лез под пули из окопа первым. Во время передышки между атаками ему говорили: - Дурень, тебе что, жить надоело? А он отвечал: - Смелого пуля боится, смелого штык не берёт! И смеялся над словами товарищей.
Давно пали от вражеских пуль говорившие ему «дурень». Лёня продолжал воевать. Хотелось ему черкануть письмецо домой, да куда? Немцы в Донбассе… «Вот освободят Украину, - думал он бессонными ночами при скупом свете коптящего пламени самодельного светильника из снаряда, - тогда и напишу!»
На грудь других, менее решительных и бесшабашных, вешали отцы-командиры ордена и медали, благодарили за ратный труд. Лёне одни устные пожелания также смело и решительно бить врага, да крепкие рукопожатия. Не унывал Лёня. «Не за медали отчизну от грязи фашистской очищаю, - говорил, сидя в землянке товарищам-орденоносцам. – Хочу быстрее вернуться домой. К Галинке. Детей нарожать и жить в радости».
И продолжал сокрушать вражеское сопротивление: ходил в атаку, кричал «Ура!», «За Родину! За Сталина!» С разведчиками пару раз ходил на другую сторону фронта за «языком», ползал по-пластунски через передовую; оборонялся и ждал заветного часа, когда начнут супостата гнать метлой смертельного огня назад, к границам Родины, освобождая любимую землю от оккупационной нечисти.
***
Ой, хто в лісі чує, нехай той рятує,
А хто дочок має, нехай научає.
Ой, ти, Галю, Галю молодая,
А хто дочок має, нехай научає.
Дома, в Донбассе, на хуторе немногое, но поменялось. Немецкие солдаты ушли; их место заняли румыны. Прекратилось в одночасье спокойное житьё хуторян. Вырезали румыны всех курей в первые дни постоя, затем закололи сохранившихся свиней и поросят. В последнюю очередь забили, - грубо и жёстко расстреляли из ружей и автоматов на глазах хуторских женщин и детей, - оставшихся колхозных коров. Немцы живность берегли: любили пить молоко, сметанкой не брезговали и варенцом, свежие куриные яйца по утрам пили.
Румынам, грязным и завшивевшим было на всё наплевать – не
