Обычное июньское утро. Тепло и светло, а передавали, что будет ещё теплей и ещё светлей. А дальше – ещё и ещё… Красота! Скоро все поголовно будем ходить в одних трусах и, отдуваясь и потея, жаловаться непонятно кому: «Ну, сколько ж можно! Это прямо какой-то африканский апофейёз!»
А вот кошки. С приходом весны они стремительно разожрались до размеров среднестатистических овец, и оглушительно орут от жажды любви. Основной инстинкт гонит их по помойкам и крышам сараев и, догнав, заставляет орать ещё громче, ещё пронзительнее, ещё любвеобильней. Размножаться возжелают, и кто им это может запретить? Кошки ведь тоже люди, им тоже известны превратности этого великого чувства.
Крик соседки за забором: «Васька, гад, ты опять нажрался, голубь мой сизокрылый! Ведь я отдала тебе свои лучшие годы!». То ли вопрос, то ли неумолимая констатация факта, то ли гордость за себя, любимую. В ответ – довольное бормотание про очередное перевыполнение производственного плана на двадцать пять процентов («Вот мы с мужиками и отметили твои лучшие годы…») и дальше - глухой звук безвольно, но довольно падающего тела. Это тоже жизнь в её очередном противоречивом проявлении и живописном многообразии.
По дороге проехала автомашина с цистерной жёлтого цвета. Крупными белыми буквами на цистерновых боках написано – «МОЛОКО». Этой надписи не хочется верить, потому что третьего дня именно я, возжелав сего изумительного напитка, который, по словам академика Мечникова, изготовлен самой природой, приобрёл у автомобильной молочницы. После чего до полночи не поднимался с толчка, исходя и изнемогая могучим поносом, ожидая с каждым новым извержением полнейшего организменного обезвоживания и последующей за ним неизбежной кончины прямо там, на месте, не сползая с толчка. К счастью, могучий организм победил, и теперь я смотрю на эту автоцистерну со страхом и презрением. Нет, не дождётесь вы, подлые обманщики, меня и академика Мечникова! Возможно, мы даже напишем в отдел торговли нашей городской администрации. чтобы тамошние ответственные работники проверили вас на предмет провокаций трудящего населения в виде изнурительного, жидко-поносного стула!
А вот - телевизор. Я включаю его и вижу рекламу очередного, пока ещё не проворовавшегося банка (но, как говорил поэт, «ещё не вечер!». На экране, крупным планом – широкая, розовая, радостная и совершенно счастливая физиономия с одним лбом, двумя глазами и тремя подбородками, в каждом из которых свободно уместится по килограмму сала. Взгляд физиономии настолько доброжелателен, честен и светел, что сразу понимаешь: верить ему категорически, никогда, ни за что и не при каких обстоятельствах НЕЛЬЗЯ! Двадцать процентов годовых, широко и радостно улыбаясь, сообщает с экрана физиономия. Бегите, вкладчики, быстрее к нам! Мы вас ждём, как соловей лета, как Гагарина ракета, как нищий парапета! Я в ответ добродушно киваю головой: бегу-бегу! Ловите меня в обе ваших рУки! Сейчас только уши вымою, трусы надену, стакан приму – и галопом, галопом!
А вот идёт по тротуару человек. Он бодр, независим и от этого совершенно невнимателен. В его правой руке – пакет, из которого что-то капает, оставляя на асфальте большие тёмные пятна, похожие на кровавые. Может быть, этот человек – кровожадный убийца, но тогда почему он так спокойно кушает мороженое, которое держит в левой руке и время от времени даже облизывает, сыто при этом щурясь и жмурясь? Кровожадные убийцы не должны поедать мороженое! Они должны питаться обескровленными телами своих невинных жертв, а жертвы в последний раз открывать глаза и обессилено шептать: « А я думала, что ты и на самом деле попросил закурить…».
Межу тем, убийца докушивает мороженое, останавливается, лезет в карман за носовым платком и аккуратно, и тоже с видимым удовольствием промокает свой слегка испачкавшийся в результате кровожадного мороженщического пожирания прелестный ротик. Нет, я не думаю, что он – убийца! Скорее всего, он – скромный бухгалтер, любитель кефира и всё того же мороженого. И сейчас он идёт с работы, где, наконец-то, подвёл и привёл все свои сальдо и бульдо к закономерному консенсусу, поэтому на душе у него умилительно-сладостно и хочется и дальше подводить и приводить.
А вот – птичка. Она беззаботно щебечет на ветке отдельно стоящего дерева породы «осина». Божье создание, не обременённое никакими серьёзными заботами, а лишь бы только что-нибудь склевать и на кого-нибудь умилительно нагадить на лету. Физиология это тоже жизнь! Это тоже надо понимать, а не поднимать глаза к небу и беззвучно (или, наоборот, очень звучно) выражаться грязными матерными словами в адрес окружающих фауны и флоры в виде птичек и осин!
Я закрываю окно, выхожу в прихожую, надеваю сандалеты и выхожу из квартиры. Нужно пойти заплатить за электричество, а то в электроотделе сидят такие… совершенно ответственные товарищи, что запросто отрежут сами понимаете чего, а совсем не то, что вы сразу, в силу своей морально-нравственной испорченности подумали.
