Странное это было место. И я была непонятно где. Словно наблюдала за этой местностью, находясь где-то вверху, удобно устроившись на мягком ложе. Смотрела вниз на огромную поляну среди темных вековых деревьев. Поляна разгорожена вольерами из невидимой мне сетки, однако в некоторых местах были калитки и я отчетливо видела большие засовы. Из-за деревьев показалась маленькая фигурка (это я так высоко нахожусь, однако!). И вдруг она заметалась, пробуя руками засовы, увидела незапертую калитку и нырнула туда. Ещё кто-то вышел на тропинку, и тоже бросился к калитке.
Я перевела глаза чуть вправо, ага, вот чего они испугались.
Из- за деревьев вышло нечто черное, некий балахон. О, да это человек! Лицо закрыто капюшоном, в руках огромный лук. Впереди него спотыкаясь, шла девочка. Они шли по дороге среди вольеров, как бы поднимаясь выше, потому что я ясно видела девочку, испуг на лице, умоляющие глаза, когда она поднимала их на страшного спутника.
«Мне он безопасен, он не видит меня. А девчонку ведет, бр-р-р, словно на казнь»,- подумала я, и в ту же минуту страшила поднял лук в мою сторону.
«Нет,- пронеслось во мне,- он не видит, меня нельзя увидеть».
Почувствовала страшную боль в ступне и увидела, как ноги вспыхнули сине-красным пламенем. Боль была адская. Огонь поднимался по ногам выше и выше, сжирая меня со страшной невыносимой силой. Под стать боли во мне возникло такое чувство обиды, какое никогда не приходилось испытывать раньше.
«Почему сейчас? Почему я? Я не хочу!» Понимала, сейчас огонь дойдет до сердца и всё. Меня не будет. «Не хочу!» Это «не хочу» было таким яростным, оно было, видимо, сильней огня. Я открыла глаза. Я дома, на диване. Ни страха, ни боли.
Обычно, когда снятся кошмары, просыпаешься с сердцебиением, в мокром поту, страх долго еще не отпускает. А тут ничего, никаких эмоций, только память – какая дикая боль, нечеловеческая. И мысль: «Это была не я, не себя я видела. Но кого? Больно же было мне? Кто я?»
Кто я? Странный вопрос не давал жить. У меня вдруг появилась тяга к лесам. С удовольствием уходила на целый день в сопки, прислушиваясь к жизни деревьев, кустарников. Умывалась в звенящих горных ручьях, смотрелась в прозрачные озерца и спрашивала не то себя, не то природу – кто я?
Сегодня решила, что хватит дурака валять. Этак и крыша съедет. Подумаешь, страшный сон, кто их не видит? Вещий? Ой, да ладно! И всё-таки погода отличная, брусничка поспела, пойду ещё разок, а то белые мухи как полетят, так все путешествия закончатся.
День выдался в самом деле на славу. Тепло, над морем эхо – пароходные гудки. Поднялась я очень высоко в сопки, оттуда бухта маленькая, пароходы маленькие, и видно открытое море.
Выбрала местечко под шелковистыми лапками стланика, долго сидела, наслаждаясь покоем, который больше, чем покой. Кажется, что говоришь с небом, так оно близко. Не заметила, как уснула. А когда проснулась, было темно. Звезды низко, руку протяни и бери любую. Внизу вдали огоньки пароходов, чуть поблескивает вода. Бродить по сопкам одной и днем страшновато, но ночью… Ногу подвернешь, в расселину куда провалишься, никто не найдёт. Значит, надо ночевать. Решение пришло, и я успокоилась. А что вокруг никого - пустяки, не привыкать.
Развела маленький костер у обгорелого старого пня. Поужинала остатками бутербродов. Поджаривая на костре корочку черного хлеба, вдруг услышала: « Дай мне!» Корочка выпала их рук прямо в костер. И тут же шустрый веерочек огня оторвался от пламени, обвил корочку и выскочил с ней на полянку.
Я замерла от удивления и восторга. Огонь стоял ровно и тянулся ввысь, приобретая хоть и нечеткие, но черты человеческой фигуры.
- Спасибо,- услышала я шелестящий голос, - не бойся.
- А я и не боюсь,- вздрогнула я,- ты кто?
-Кто я,- переспросил он,- а ты определила, кто ты?
- Откуда ты знаешь? Я никому не рассказывала. А если знаешь, то ты тот самый огонь и есть?
- Можно сказать и так.
- Зачем ты меня преследуешь? Сначала во сне, теперь наяву.
- А мне весело с тобой. Ты в такие сны попадаешь! Помнишь сон, где ты на углях плясала?
- Что? И там ты был?
- А как же без меня? Ты утром ноги осматривала, нет ли на них ожогов. Вот я смеялся! Занавеску тогда на кухне поджег. Извини. Так хохотал, из-под кастрюльки выскочил случайно.
- А зачем ты в меня из лука стрельнул?
- Предупредить хотел. Шустрая ты очень. Я, конечно, забавляюсь, ты смешная и мне нравишься. Не хочу, чтобы в передряги какие-нибудь вляпалась. Ты, как я, непредсказуемая и отчаянная. Но я, ведь, огонь, я всё могу. А ты до чего дошла? По лесам бегаешь, одна.
-Слушай, огонь, ты всё знаешь обо мне, раз в сны приходишь. Так зачем лекцию читаешь? Толку всё одно не будет.
- Была у меня когда-то подружка. Огневушка – поскакушка. В детских сказках встречала?
Я кивнула. Огонь тем временем вырос до полутора метров. Форма его ещё больше стала походить на человека. В верхней части плясали два синих огонька.
«Синеглазый,- подумала я, - наверное, симпатичный».
И тут же обругала себя. Вот что одиночество делает, уже привидение мужиком кажется.
- Так что там с поскакушкой?
- Пропала. Любила вовнутрь Земли заглядывать – там огонь ярче, мощнее, свирепее. Соскользнула раз туда, обратно до сих пор выбраться не может.
Вот и ты мне её напоминаешь. Бродишь не там, где надо. Ищешь то, что тебе не нужно.
Даже огонь не может постоянно гореть, то в уголек превращается и тлеет до поры, то совсем затухает.
А ты, человек, хочешь гореть, не переставая. Выгорит душа, что останется?
Я молчала. А то мне это в голову не приходило! Сотни раз. Говорю себе, говорю «остановись, подумай». Нет, тормозов никогда не было. Мчусь по жизни, пока лоб не расшибу.
- Вот я тебе и стрельнул в ногу, чтоб ты остановилась.
- Да, ладно, хватит тебе. Разошелся! Смотри, какой уже вымахал, хоть МЧС вызывай.
Огонь постепенно уменьшился и подполз ко мне, уже маленьким сияющим язычком.
- Я огонь, я могу сжечь, и могу согреть. И в тебе огонь есть, и во всём живом. Ты тоже можешь сжечь и пепел развеять, а можешь обогреть. Подумай!
Огонь прыгнул в костер, наваждение кончилось. Только звезды горели ярко –ярко, но не сжигали. И не согревали.
|
