Жила в нашем дворе одна женщина, Валентина Шкаликова. Уж и годы не девичьи, а всё её Валькой-заполошной звали, а ещё Шкаличихой. Был у неё когда-то муж, только давно куда-то делся. Вот и растила Валька одна сына Вовку, парня смирного, улыбчивого.
Мы-то, конечно, её Валькой не звали, не по статусу, а за глаза так тоже - «Шкаличиха», да «заполошная»…
Напечёт, бывало, пирогов, да не к празднику какому, а просто так. Да весь тазик во двор и вынесет: «Ешьте, угощайтесь…»
- Валя, да ты бы Вовке да себе оставила, чем ужинать будете?
- А, - отмахивалась Валька, - там ещё картошка нажарена, да и оставила я ему пяток пирогов, а мне-то и не надо, я не люблю…
- Зачем пекла-то?
- А вас угостить.
И вечно с ней какие-то приключения случались. Как-то коза пропала. Весь день она эту козу искала, мы-то, ребятишки, и то подключились.
- Маня, Маня, ме-е-е!
А Мани не видно и не слышно.
А к вечеру сама пришла. Доиться-то надо. Стоит под окном, мекает, мол, хозяйка, что-то ты не торопишься!
А в другой раз всполошилась Валентина из-за школы. Вовке в первый класс идти.
- Если попадёт к этой, Шурке Овчинниковой, нипочём в школу не отдам, пусть неграмотным ходит! – кричала на весь двор Валя.
Ну, заполошная! Объясняли ей, что, Александра Овчинникова второй класс вести будет, при чем тут ее Вовка!
- А мой с ней гулял когда-то, вот и не хочу к ней Вовку отдавать на мучения!
- Да когда гулял-то, Валя? Уж и след его простыл давно, а ты всё помнишь… И чего ради бы она Вовку мучить стала?
Не-ет! Сходила-таки в школу, убедилась, что Вовку её ненаглядного будет другая учительница учить, тогда приуспокоилась.
Но первого сентября самолично пошла, проверила.
А ещё у неё как-то бельё с верёвки сняли. На ночь оставила, а его сняли. Всё вчистую – и её платьишки немудреные, и Вовкины штаны с рубашонками да майками…
Ревела белугой:
- Что сама носить буду, что на Вовку надеть?
- Да зачем же ты оставила на ночь-то?
- Думала: да кому оно надо, пусть просохнет… Так мокрое сняли…
Весь двор тогда ей вещи приносил. У кого сын подрос, мало стало, кто просто своим добром поделился – не бедствовать же женщине. Моя бабушка тоже принесла ей несколько платьев, кофточки, юбки.
- Ой, не возьму, Софроновна, больно хорошие да дорогие вещи…
- Да уж ношено, Валентина, не выдумывай! И мало мне. Бери.
Еле уговорила.
Жили они с Вовкой в маленькой комнатушке, в коммуналке. А тут ордер ей дали на новую отдельную квартиру, однокомнатную. Ох, и гордилась Валентина! Всему двору показывала: «Вот, теперь отдельно жить будем!» Да тут же и всполошилась:
– А правильно ли всё оформлено-то?
- Ой, Валентина, ты, Валентина, - смеялась соседка баба Дуся. – Вот и верно, заполошная…
Уезжала она шумно, со всеми прощалась, вещи на машину грузить мужчинам взялась помогать…
А уехала – и пусто стало во дворе, скучно…
Посидят наши бабушки да тётушки на скамеечке чуток – и по домам, обсуждать нечего, некого…
Однажды к вечеру, уж расходиться собирались – ба, идёт Валентина и что-то с собой тащит.
Глянули – а она тазик с пирожками несёт!
- Валентина, да тебе что, делать нечего? Или там кормить не нашлось кого?
- Да привыкла я тут с вами, бабоньки… А там чужие все. Не знаю никого. И на скамейке не сидят. Прямо поговорить не с кем!..
...А совсем недавно, через случайную знакомую, узнала я, что нет давно на свете тети Вали, «Шкаличихи», «заполошной»…
В деревне, куда она ездила к сестре, у кого-то пожар случился. Валя первая там была, на пожаре, командовала, помогала.
А как под падающую балку попала, никто и не заметил …
