ПЕРЕЕЗД В МИЛЛЕРОВО

  После смерти дедушки мы с бабушкой Марусей остались без средств к существованию. И пошло: к радости – в гору, к неприятностям – с горы. Взять меня на воспитание никто из близких родственников не захотел, да и не мог. Время было тяжелое голодное, страна из последних сил пыталась подняться, пережив изнурительную четырёхлетнюю войну.
Варианты были: дядя Виталий советовал отправить учиться в ФЗО, где учили рабочей профессии, кормили и даже выдавали привлекательную форму, другие родственники предлагали отдать в детский дом, куда принимали без лишних вопросов и проволочек. Но бабушка была одержима мечтой, дать мне образование. По её мнению я обязан кончить 10 классов и поступить в горный институт, пойти по стопам дедушки.
  Родственники помогали, кто, как мог, но главный источник дохода – мелкая спекуляция, которую, несмотря на жесткий контроль со стороны властей, бабушке прощали, делая вид, что не замечают. Она скупала на рынке школьные учебники и ещё что-то по мелочи и возила по деревням, где меняла на продукты. Так мы и жили, перебиваясь с хлеба на воду. Из станицы Мальчевская переехали в город Миллерово, где сняли место для койки у безногого инвалида первой мировой войны.
На распутье моя жизнь могла сложиться как угодно. Хорошо, что не попал в ФЗО. Для работы токарем на заводе я был слишком ленив. Нет, я готов свернуть горы, если их можно свернуть за 15-20 минут, на большее у меня не хватало терпенья. Учился посредственно, успевал, чтобы не расстраивать бабушку.
  Однажды случайные друзья привели к Кандёру, авторитету в воровских кругах, который сколачивал банду из местной шпаны.
   - Воровал? – спросил Кандёр.
   - Нет, - ответил я, - у нас в семье никто не воровал и я не буду.
Двое подростков набросились на меня, но Кандёр, жестокий до бес предела, остановил.
   - Вали отсюда не оборачиваясь! Обернёшься, убью!
   Бабушка была в постоянных разъездах, иногда надолго. Умереть с голоду я не мог, как-никак две хлебных карточки: на 300 граммов моя и на 250 бабушкина. Очередь занимали с 4 часов утра, т.к. всегда всем хлеба не хватало. Я съедал двойной паёк почти полностью по дороге из магазина.
   Что такое настоящий голод узнал, когда украли карточки, а бабушка уехала и заболела. Кушать было нечего. Безногий дед, у которого мы квартировали, научил меня играть в очко, и мы стали играть на фасоль. Он подавался, я радостно выигрывал, варил выигрыш и так кое-как перебивался.
    Растущий организм требовал большего. От безысходности поехал  в станицу Мальчевская к другу Паше, его мама меня выслушала и накормила. Паша из моей сетки смастерил бредень, мы наловили с ведро раков и повезли в Миллерово. На рынке пристроились рядом с торгующим самогоном по сто рублей за сто граммов. Выпивохи покупали одного-двух раков, сэкономив на очередные сто грамм. История повторялась, у меня завелись деньги. Когда вернулась бабушка, к удивлению и испугу я встретил её копчёной колбасой.
Процветание закончилось так же быстро, как и началось, конкуренты без особого труда вытеснили меня, подбив левый глаз, чтобы впредь не умствовал.
    Сегодня бесстыдно обливают грязью Советскую власть, обвиняя во всех смертных грехах, но она искренне заботилась о простом народе, в первую очередь о детях. Бабушку вызвали РОНО и вручили бесплатную путёвку в детский санаторий в городе Ростове. Она удивлялась, откуда они узнали о нашем бедственном положении.
    Я очень сомневаюсь, что сажали и расстреливали невинных. Мне приходилось неоднократно беседовать с репрессированными и их родственниками и поверьте на слово, никто не хотел, чтобы опубликовали материалы уголовного дела. Проще сказать, я сидел за анекдот про Сталина.
    В санатории нас пытались откормить насколько это возможно. Были и приключения. У одной воспитательницы украли хлебные карточки. Я знал на личном опыте насколько это серьёзно. Кто-то предложил усыпить подозреваемого в воровстве и во сне заставить признаться. Для этого по убеждению знатока нужно придавить сонную артерию на шее. Беднягу душили все по очереди и тот, в конце концов, признался и вернул украденные карточки.
    Был в санатории и девятилетний вундеркинд разрядник по шахматам по фамилии Равич. Он легко обыгрывал любого из нас. Играя со мной, и подсказывая мне, он увлёкся, и поставил сам себе мат. Сколько было слёз. Меня уговаривали воспитатели: «Ты старше, скажи, что мата не было…». Но я был первым и последним, кто поставил ему мат. «С какой стати отказываться от победы?» - думал я. Сошлись на том, что мата не было, но он поздно нашел выход и сдался преждевременно.
   Забирал меня из санатория по просьбе бабушки какой-то житель Миллерово приехавший за сыном. На Ворошиловском переулке отстаю от провожатого, мешает громадный чемодан, который я с трудом почти волочу по земле. На пути стоит мужчина с подростком года на три старше меня.
   - Отнять? – спрашивает подросток у мужчины и показывает на мой чемодан.
   - Не надо. У него там трусы и майка.
   Всю дорогу в поезде я думал: «Откуда он мог узнать, что у меня в чемодане трусы и майка?»
Один из друзей по санаторию подарил мне страшную маску бабы Яги, подарок едва не стоил мне жизни. Дома я надел маску и пошел попугать соседку тётю Тоню. Она колола поленце прямо в доме. Что я крикнул, не помню. Тётя Тоня с испуга запустила в меня топор, но к счастью промахнулась.
   У меня не было никаких планов на будущее. Кем буду, когда выросту? Нет, на эту тему я никогда не думал. День занимали обычные мальчишечьи увлечения. Вдруг иду и вижу объявление: «Мальчики моего возраста приглашаются в боксёрский кружок». Научиться драться по-настоящему, это вам не фунт изюма. Прибегаю…всё опоздал, набор закончился. Разочарован до слёз. И вдруг повезло! Приятель Витя успокоил, его дядя тренер по боксу. Дядя посмотрел на меня, пощупал и сказал: «Приходи». Желающих научиться боксировать было более чем достаточно. Нам показали бой настоящих боксёров, что укрепило веру:  в выборе мы не ошиблись.
   Желающих стать боксёрами было слишком много. Тренеру советовали отобрать наиболее крепких ребят, но он пошёл другим путём. Он замучил нас тренировками: бег – упражнения, бег – упражнения и никакого бокса. Кто пропустил тренировку, отчислялся и так до тех пор, пока число кандидатов не сократилось до нужного количества. Большинство, в том числе и я, ушли. После этого начались настоящие тренировки. Витя пытался уговорить дядю вернуть меня в команду, безуспешно. Чтобы как-то скрасить огорчение, Витя дал мне на месяц две пары настоящих боксёрских перчаток, подаренных ему дядей. Мы боксировали с утра до ночи каждый день, причём я определял, кто с кем дерётся и кому можно, просто отказать. Так впервые в жизни испытал сладкий ни с чем несравнимый вкус власти. Через месяц я нёс перчатки хозяину и встретил малознакомого подростка года на два старше меня и на вид значительно крепче.
   - Что боксуешь? – спросил он.
Да нет, так дали на время. Несу, чтобы вернуть.
   - Давай побоксуем.
   - Нет, не хочу.
Но он уговорил, и попёр, как танк. Я едва успевал отмахивается, пятясь, взбирался на кучу металлической стружки вываленной на землю у вагоноремонтного депо. Как это получилось, не знаю, но чисто случайно попал ему в челюсть и отправил в нокдаун. Он долго не мог прийти в себя, а когда пришёл, заканючил плаксиво:
   - А говорил, не умею….
Мне было его жалко. Больше боксом я никогда не занимался.
   В 9-ом классе нам задали на дом сочинение в честь семидесятилетия вождя на тему: «Сталин нашей юности полёт». Я написал его в стихах, но не потому, что хотел отличиться, а чтобы сделать поменьше ошибок. «Чем короче текст, тем меньше ошибок», - рассуждал я. О Сталине мы знали больше, чем о себе, да и стихотворение получилось удачное. Его напечатали в городской газете, классный руководитель преподаватель литературы поставил мне первую и последнюю пятёрку по русскому языку. Я стал знаменитым. Девочки давали мне тайные альбомы, куда я помещал свои стихи и «великие» мысли.
«Решено: буду поэтом!» Но перед выпускным экзаменом пришёл к другу и услышал рассказ пьяного майора лётчика морской авиации. Он потопил, чуть ли не все немецкие морские транспорты.
   Я решил поступить в Военно-морское училище лётчиков в городе Одессе, но не прошел по здоровью и поступил за компанию в Гвардейское харьковское танковое училище. Сегодня я могу не без гордости сказать и это правда: «Образование я получил за границей».