Просто мама ушла

- Просто мама ушла.

Я не понимаю слов. Мне пять месяцев и я хочу есть.

Суетливыми движениями неряшливый дядька с бездонными глазищами, как у серого волка, про него мне рассказывала мама, пытается убрать что-то  холодное из-под меня.

- А-а-а… не надо.

 Дядька теряется от крика, бегает, дергается, но безрезультатно. Просто мама ушла, не оставив ему выбора. Взяла и ушла.

Это потом, позже, лет в шесть, на очередном моём дне рожденья пьяная тетя Люба расскажет, что мою маму переехал грузовик.

- Нет, нет - она просто ушла! – глаза - плошки смотрят умоляющими блюдцами, согласные принять любую ложь, додумать и дофантазировать любую нелепость, кроме этой.

Но тётя Люба, долго молчавшая, вываливает  шестилетней девочке всё, мстя её отцу за отторгнутую любовь, именно отторгнутую организмом, не прижившуюся сразу и навсегда, отвергнутую без малейшего шанса на капитуляцию.

Но это потом… А сейчас просто мама ушла.

Детство с налётом грусти,  мимолётно тоскливое, радужно  однообразное, словно из радуги вынули несколько цветов и подменили бездарно  откопированными.

Просто мама ушла.

Я забыла её запах (молочно сладкий), до приторности любимый, родной - навечно мой. Теплота рук, ладоней совсем без шероховатостей – мягкие, беззаветно любящие, так никто и никогда больше не погладит, не обнимет.

Голос без жести. Взгляд из глубины. Чувства на нервах. Все понимала пульсом, слышала без моего крика. Она была шелком, разлившимся по моей жизни, вошла в неё, изъяв из себя. Растворилась до капли, до несуществования, а потом ушла.

Просто мама ушла.

Только светлая фотография в черной, резной рамке.  Позже лепила, не разбирая куда – рядом с маминым лицом своё. Вырезала кругляши и квадратики своих многообразных лиц и водружала рядом с мамой. Испортила почти все фотографии, кроме одной в черной рамке, стоявшей неизменно всегда на столе. Непоколебимым стало это место - заветным.

Просто мама ушла.

Когда мне исполнилось уже восемь, папа привёл высокую, чёрную. Она казалась мне такой из-за непомерной черноты волос и длинных ног. Прозвище  Ворона, в моей голове заняло прочные позиции. Вскоре «Ворона» поселилась с нами

Мамин образ, мной священно хранимый, начал понемногу блекнуть. С фотографии на столе перестали стирать пыль, а вскоре просто убрали. Я нашла её в ящике стола и поставила на место, мечтая прибить гвоздями, чтобы больше никто и никогда.

В нашем доме появился малыш, когда я училась в пятом классе. Вечно орущее существо, красное до перезрелости, с очень большой головой, испещренной множеством синих звездочек.

Меня скоро начали забывать, так мне казалось. Я росла сорняком, проводила дни в школе, вечера во дворе. В одиннадцатом классе первый раз не пришла ночевать домой – никто не заметил.

После школы уехала в другой город. Сложила, как из мозаики, свою жизнь, нелёгкую, рассыпчатую, как вчерашнее печенье, и такую же сладкую.

Позже, обхватив обеими руками маленькую девчонку- голубоглазую до синевы, светловолосую до солнечности - повторяла ей только одно:

- Мама не уйдёт. Мама будет с тобой всегда…