Возвращение путника к духовному своему отцу. Глава 3 и 4

                                                                                                                        Глава третья.

                                                                                                                               Река.


Широкая река мирно несла свои глубокие воды, протекая от далёких невидимых гор к дальним далям далёких равнин. Пустынный песчаный берег, залитый солнцем. Пучки сухих водорослей. Запах реки. Светослав расположился у самой воды, на небольшом холмике с кустиками высохшей травы. Подставив спину солнцу, он наблюдал стайки мальков на мелководье, проплывающие водоросли, отражённые облака. Лёгкий шелест волн связал его усталость, и она медленно уплывала, вытекая из мышц, из костей, уносилась рекой, растворялась водой. Пустыня отпускала его.

Несколько дней Светослав провёл на берегу. Ничего не делать тоже надо уметь. Днём он размышлял, бродил по берегу, ловил рыбу. Ночью сидел у воды и смотрел на звёзды. Звёзды на небе и звёзды на воде. Их отражения мерцали в глубине, растворялись, насыщая реку величием космоса, его беспредельным смыслом. Возможно не только вода, но и деревья, песок, камни, да и люди как-то впитывают его, этот звёздный свет. И так каждую ночь от создания мира, миллионы и миллионы лет. Звёзды приносят свет на землю, он материализуется во множество разных прекрасных вещей, которые в свою очередь изменяются, влияя друг на друга, вновь поглощая и преобразуя свет звёзд. Мы смотрим на эти разные вещи, различаем их по размерам, происхождению, долговечности, изучаем их и применяем их. Мы меняем их, они меняют нас. Мы изменяем их и они изменяют нас. Или мы только думаем, что изменяем их, но не они и не мы не меняемся. Мы ценим вещи за их качества и нашу способность их применять... Как это похоже на лабиринт из цветных стёкол, в котором заблудились глупые дети. И когда тобой оботрут все углы и ты, упёршись в свой последний тупик, разобьёшь себе лоб о стену и от этого свалишься на спину. То только тогда, возможно, твой тускнеющий взгляд вновь встретится с тем первичным изначальным светом. Светом тех звёзд, что несут его тебе миллионы лет.

Здесь и сейчас отражение звёзд пошло волнами и исчезло. Что-то очень большое с рогами и хвостом вошло в воду, покрутилось, фыркнуло и начало пить. Из кустов показался ещё один силуэт, за ним другой, третий. Стадо вошло в реку.

Пора собираться в путь. На том берегу было видно лес и хотелось переправиться туда. Как-то раз вверх по течению проплыла лодка с рыбаками, и по ночам доносились лай собак и пение петухов. Там должно быть деревня и кто-нибудь да поможет. Это наверно недалеко.

Он опять ошибся в расстоянии. Рассвет встретил Светослава криками чаек и блеском солнца на ряби волн. Пустынный берег, и только его следы на песке оставались рядом со следами птиц.

Вообще, это не самое плохое времяпровождение, думал он, идти по берегу реки, текущей навстречу. Кто-то пишет, считает, чертит. Кто-то плавит, точит, усердно пилит и паяет. Кто конструирует, кто собирает. Всё либо для денег, либо для самоутверждения, а затем кончается всё это каким-нибудь высокотехнологичным детищем вроде водородной бомбы. Ну конечно потом можно стать борцом за мир, но я лично предпочитаю вносить вклад в развитие цивилизации, самоутверждаясь прогулками вдоль реки.

Ближе к вечеру он увидел несколько глинобитных строений под камышовыми крышами, плетёные изгороди и лодки на берегу. Возле одной на рассохшемся бревне сидел старик и курил трубку. Дым окутывал его, проходил сквозь усы, седые волосы на голове и почти не рассеиваясь, поднимался вверх. Из-под густых бровей смотрели чёрные маслины глаз.

-Добрый Вам вечер.-Голос Светослава осип от долгого молчания.

-Добрый.-Дым пошёл кругами.

-Мне бы на тот берег переправиться. Я заплачу.

-Чем будишь платить?— Две струйки дыма пыхнули из ноздрей.

-У меня есть часы “Слава”.— Светослав протянул их старику, — хорошие, но они мне больше не нужны.

-Часы “Слава”? Хорошие, говоришь.– старик прищурился, повёл бровью, – Добро, садись в лодку.

Светослав устроился на носу. Старик оттолкнул лодку от берега, лихо запрыгнул внутрь и пыхтя дымом любимой трубки, принялся грести.

Старая, скрипящая уключинами лодка, старый загорелый рыбак, с жилистыми руками цвета красного дерева. Монотонно работая вёслами, старик будто слился с лодкой в единое целое, слился с плеском воды и как будто исчез. Закат зажёг небо, и река окрасилась кроваво-красным пламенем. Опять вода впитала небо, принимая его лик. Небо над лодкой, небо под лодкой и река, текущая от горизонта до горизонта. Происходящее поражало Светослава своей невообразимой реальностью. Мысли бывшего горожанина остановились. На это можно было только смотреть.

Власть реки. Власть неба и власть заката. Их влияние было безоговорочным, но они не соперничали, а взаимодополняли друг друга. И люди в лодке, находясь в этой власти, не чувствовали себя подавленными. Они плыли по течению, но в своём направлении, не нарушая тишины и гармонии вечера. Плыли, как плывут облака, как парят птицы, как день переходит в ночь.



                                                                                                                            Глава четвёртая.

                                                                                                                                      Болото.


Неожиданный толчок заставил Светослава обернуться. Лодка чиркнула килем по дну и упёрлась в берег. Приплыли. Поблагодарив старика, он спрыгнул на мокрый песок, оттолкнул лодку и взмахнул рукой на прощанье. Тот кивнул в ответ, выпуская дым изо рта, и налёг на вёсла.

Вечерний туман, как будто зародившийся от трубки лодочника, стал покрывать реку. Светослав осмотрелся по сторонам. Он стоял на песчаной косе, за которой рос камыш. Лес был по-прежнему далеко. Хорошо бы дойти туда до темноты. Ночевать на сыром берегу совсем не хотелось.

Но за камышом оказалось болото. Нет, поначалу можно было свободно идти, но чем ближе к лесу, тем больше становилось грязи и ноги то и дело увязали в ней по колено. Светослав хотел было вернуться на берег, но туман смазал все краски и обезличил все вокруг: островки камыша, чередующиеся с осокой, одинокие чахлые деревца, покрытые мхом. Видимость шагов десять, не более. Сырость пробирала до костей. За соседними кочками сова нашла дохлую крысу и что-то угрожающе проухав Светославу, улетела в туман. Окончательно измотавшись в поисках направления, он понял, что заблудился. Сил идти больше не было, и забравшись на ближайший островок, он смирился с наступлением промозглой тьмы.

Ночь он провел, как леший, сидя на гнилом пне, обросшем поганками. Химеры, одна страшнее другой, являлись ему, но осознание полной безысходности привело к смирению и позволило дожить до утра. Утром болото выглядело еще более отвратительно: гиблая грязь и смрад, пузыри неподвижно застыли на гнилой воде. Светослав пристально смотрел на комаров, которые казалось, боялись такого взгляда и только поэтому кружили вокруг, не приближаясь. От неподвижного сиденья тело затекло и пришло ощущение, что все болото вокруг изменилось и пришло в движение, увеличиваясь до гигантских размеров. Когда комары достигли размеров слонов, а их писк перерос в рев драконов, взошло солнце, и первыми своими лучами рассеяло одурманивающий туман и видение растаяло. Если ноги увязли в грязи и нет никакой опоры, галлюцинации неизбежно становятся вполне естественным состоянием сознания. Жизнь на болоте – существование погрязших в туман иллюзий. Существа без опоры никогда не обретут ясности происходящего. Они обречены бесцельно видоизменяться, пока Создатель, по видимой только ему причине, не опустит в них искру светлого разума, кристаллизующую их скелет, открывающую им глаза, и позволяющую различать небо и землю.

В километре от гнилого пня была хорошо видна опушка леса впрочем, залитая водой. До реки было еще дальше и Светослав продолжил путь к лесу, тем более, что тут чаще попадались поваленные деревья, стволы которых, в какой-то мере, облегчали движение. Как бы там ни было, но только часа через три, основательно извалявшись в грязи и утопив рюкзак с остатками провианта, Светослав все же добрался до леса.