Она совершенно не помнила, как оказалась среди ночи у ворот Донского монастыря.
Тусовка псевдосатанистов перешла в пьянку и свальный секс. Теперь она стояла под фонарём, всё ещё сильно не в себе от смеси алкоголя с наркотой и тупо глазела на свои грязные руки.
Через сквер, к воротам монастыря подошли двое мужчин и дама. Один из них был известным продюсером, второй, - безвестным господином с блестящей от бритвы головой и лицом, похожим на разбитую бутылку. В руке он держал коробку с хрустящим печеньем и громко жестикулировал.
Вия подняла взгляд от своих растопыренных ладоней. Лысый встретил её взгляд глазами, как бутылочное стекло.
- Дитя моё, - сказал он и вложил ей в рот печенье, - Се плоть Христова.
Вия абсентно смотрела на него, круглое печеньице торчало из её распухших губ, - как пятак.
- А се дар Сатаны, - лысый всунул ей в руку хрусткую пятитысячную бумажку, - Купи себе штанишки, ты свои где-то забыла.
Вия ничего не забыла. Вия была профессиональной журналисткой, имела фотографическую память, сатанинскую гордость и профессиональный нюх. Она увидела лысого на постере у входа в книжную ярмарку на ВВЦ, дальше всё было просто.
Лысый имел затрапезную фамилию Лекаренко, происходил из Донецка и торговал на книжной ярмарке собственными книжками, задаром раздавая хвастливые интервью.
По окончании торговли, Вийка ехала с ним в вездеходе, размером с небольшой автобус, которым снабдил писателя какой-то благодетель. От водителя был виден только крутой затылок, слышно не было вообще ничего. После бутылки виски и двух совместно принятых амфетаминов, автор быстро разобрался с её новыми штанишками, после чего на заднем сиденьи произошло бурное, задыхающееся совокупление, - ввиду проносящихся мимо огней Кутузовского проспекта.
В конце пути, Вийка оказалась под моросящим дождём, с авторской книжкой в руке и собственным видом на жительство.
Господин Лекаренко, конечно, не ожидал такого поворота дел. Через неделю Вийка стояла у подъезда его донецкого жилища, прикрывая от моросящего дождя включенный ноут-бук с обгрызенным яблоком на обложке. Но, любопытство авторов губит. Несомненно, Адам был первым автором, пожелавшим узнать, что есть Добро и что есть Зло из рук юной Евы. Только написать об этом ему уже не пришлось.
Ева оказала Мастеру все возможные знаки почтения, даже самые противоестественные, отчего старый козёл потёк и мозгами и членом, после чего сообщила ему тайную цель своего визита.
Разверзлись хляби Аримана и исполнились сроки, именно здесь, звёзды указали Еве и двум членам её оккультного кружка, которые топтались с бутылкой в подворотне у дома Мастера, место грядущего священнодействия.
Благодарение хлябям небесным, старый козёл жил один и был уже основательно под шофе. Сожигаемый любопытством и похотью, он вызвал такси и сам отвёз своих духовных братьев с сестрой в свой загородный дом.
Загородный дом представлял собой обветшалую дачу, торчащую посреди вымершего посёлка, в окружающей тьме кромешной не было видно ни зги. После того как, одинокий свет фар и замирающий зум такси растаяли в ночи, упала тишина.
Писатель приготовился записывать, - глазами и всеми остальными частями своего тела, уже дрожащего в предвкушении темы.
Из рюкзаков были извлечены красные свечи в виде фаллосов, чаша и ритуальный кинжал, - перевёрнутый крест, с позволения Мастера, без затей намалевали на стене.
Было холодно, поэтому, синее и покрывшееся пупырышками тело Мастера, под горло налили кагором, прежде чем уложить его на его собственный обеденный стол. Предполагалось, что после соответствующих ритуальных действий, Ева воссядет на его восставший фаллос и станет совершать фрикции, выкрикивая исступленные заклинания, в то время, как братья будут поддерживать процесс священными заунывными песнопениями.
Собственно, всё так и произошло, жрецу не хватало только яблока в зубах. Глаза его выкатывались из орбит, почти касаясь прыгающих грудей, ему было не до того, чтобы глазеть по сторонам, он и не заметил, как братья споро установили видеокамеру. А если бы и заметил, то что бы от этого изменилось в его утекающей через уретру жизни?
Брат занёс кинжал и полоснул по заросшему седой щетиной кадыку. Брызнула кровь.
- Снято! – крикнул второй брат.
А Вийка продолжала визжать, раскачиваясь на неподвижном теле. Она визжала и визжала, пока её не сняли.
Ей предстояло ещё много узнать о Добре и Зле.
Автору уже было поздно.
EVIL END
|
