Гомопланетянин

В маленьком городе N, расположенном в самом центре нашей необъятной державы, было по-провинциальному тихо и немного скучновато. Нельзя сказать, что здесь не происходили масштабные события. Происходили. Только масштаб у них был тоже очень маленький. Бизнес ворочал деньжищами, слуги народа круглосуточно радели о соотечественниках, а простые люди тревожились о дне грядущем. Бизнес очень любил местную власть, а власть, так просто, обожала бизнес, и шли они по жизни рука об руку. Что бизнес пожелает –  то он и  получит, а если чего власти захочется – бизнес тут, как тут.

Правда, вышла у них однажды размолвка нешуточная. Захотел бизнес Очаг Культуры к рукам прибрать, чтобы многократно поднять уровень жизни земляков. Товарами иностранными прилавки засыпать, из Зарубежья продавцов пригласить, чтоб те работали и Энских жителей от великих дум не отвлекали.
В каком-нибудь другом городе так бы и произошло, но здесь нашла коса на камень. Мэр этого славного населенного пункта в младые годы неустанно трудился на идеологическом поприще, а по вечерам книженции почитывал. Поэтому на бизнес-плане было начертано решительное - Н Е Т.

Очаг Культуры  стоял на берегу реки, фасадом к городу. Построили здание в далекие пятидесятые, в полном соответствии с тогдашней модой. Круглые колонны, серый камень, серая штукатурка. Строго и монументально.
Инвентарь с овальными бирками занесли в него чуть позднее, но, в казенных журналах, числились они ровесниками. Время от времени какой-нибудь стул заканчивал свое бренное существование, отправлялся в печку, а на его месте появлялся хилый потомок, дешевый и невзрачный.

Культурная жизнь в этом историческом здании проистекала неспешно: два раза в неделю репетировал самодеятельный театр, работали немногочисленные кружки, а иногда, не очень часто, на сцене выступали настоящие артисты, те, которые за это деньги получают. Конечно, сюда не заезжали столичные звезды, лидеры рейтингов и кумиры миллионов. Выступали люди, в основном, уже не молодые, на излете известности, а вот насчет таланта – тут можно и поспорить. А как же молодые? Ну.… Не будем о грустном!

Наступило новое тысячелетие и выяснилось вдруг, что единственным старожилом осталось висящее в фойе зеркало.
Предмет сей был под стать эпохе, при которой начал свою трудовую деятельность. Был он изготовлен на совесть, имел приличные габариты и широкую, потемневшую от времени, деревянную раму, исписанную краткими незамысловатыми рецензиями. Даже очень высокий человек мог увидеть себя в полный рост.

Зеркало никогда действительность не приукрашивало и фиксировало все, как есть на самом деле. Если ты красавица писаная – подходи, полюбуйся, а если прыщ вскочит – не обессудь. События, происходящие в вестибюле, тотчас отражались в стекле, и ничто не ускользало от его всевидящего ока. Даже тайн для зеркала не существовало. Все-таки оно было дальним родственником точных оптических приборов.

Вот и сейчас в помутневшем от времени стекле мелькали озабоченные персонажи.

- С утра - суматоха, артисты из большого города приезжают. Много. Сборный концерт называется. Чем-то на этот раз обрадуют?
В прошлом месяце залетная труппа “пиесу” из современной жизни показывала. Играли, говорят, плохо, зато погуляли хорошо.

В поле зрения появился тщедушный интеллигентный дедушка.

- Гардеробщик Модестыч трезв и зол. Неудивительно! Начальство всех мастей по зданию шастает, опохмелиться бедолаге не дает. Что б им всем повылазило. Уборщица Карповна, театралка чокнутая, если унюхает, заложит, как пить дать.

В нижней половинке зеркала возникла пенсионерка с крашеными волосами.

- Явилась, не запылилась. Сейчас она с полами закончит, придет стеклышко мое протирать. Ну, так и есть, опять с грязной тряпкой полезла. Ведьма!

- А вот и директор, собственной персоной. Красавец, опять новый костюм справил. Насдавал помещений в аренду, теперь купоны стрижет. Только волос рыжий к пиджаку прилип, а жена у него в этом месяце брюнетка, в школу не ходи.

- Так, сколько времени? Половина седьмого. Скоро представление начнется.
А вот и артистов привезли. Сколько же их? Десятка два, не меньше. И всех напоить-накормить надо. Молодых – человек пять, посмотрим-посмотрим,  никуда не денутся, мимо зеркала не пройдут

- Семь пробило. Почему не начинают? Ждут что ли кого?

- Так и есть. Мэр задерживается. Дела государственной важности решает. С бизнесом, поди, ненасытным воюет. Благороднейший человек.

- Вот и он. Отец родной. Большое пролетарское спасибо. Если б не мэр, на кладбище отнесли, вперед биркой. А пожить то хочется. Уж больно она интересная - жизнь эта.

- Ну, все, вроде начали. Можно и отдохнуть чутка.

В зеркале пару минут отражалось лишь пустое фойе.

- Эх, да разве тут отдохнешь. Модестыч в директорский кабинет крадется, сейчас телевизор включит. Дверь открытой оставил, чтобы слышать, когда отделение закончится. Физиономия масляная, принял соточку уже. Что там сегодня показывают? Фантастика какая-то. Пришельцы злобные род людской изничтожить хотят. Инопланетяне, понимаешь. Вранье все это. Лучше бы фильм старый показали. Ладно, посмотрим в пол стеклышка.

Просмотр увлекательного фильма прервал направляющийся к зеркалу, по-столичному одетый, персонаж.

- Вот какая-то барышня идет. Из артистов, похоже. Ишь, бедрами покачивает. “Она вошла в будуар упругой походкой, подрыгивая правым галифе”. Скромнее надо быть.

- Или не барышня это? Мужчина, однозначно. Плечи большие, пошире бедер будут.

Новый персонаж приблизился к зеркалу и с великой любовью посмотрел на собственное отражение. Повертел головой, нашел красивый ракурс и манерно, открытой ладошкой, поправил безукоризненную прическу. Лицо у него было загорелое, ухоженное. Брови ровные, волосок к волоску. Вот только веки: серо-синие, усталые. Работает, наверное, много. Губы чувственные, алые. Губы абсолютно здорового человека.

- Вот ведь физия шоколадная, - укоризненно “бликануло” зеркало.

Человек широко улыбнулся и продемонстрировал идеально ровные белые зубы. Правда, на резцах темнел еле заметный след от губной помады. Артист наманикюренным перстом удалил злополучное пятнышко и огляделся по сторонам. Противных папарацци в тылу не наблюдалось. Затем он вдумчиво поработал с глазами. Ресницы стали еще длиннее, а веки еще синее.

Зеркало слегка запотело. Идентификация пола происходила с большим трудом. Тут еще Модестыч со своими комментариями:

- Стреляй, Жексон, стреляй елы-моталы. Сзади окружают.

Человек вздрогнул, оглянулся и, не обнаружив посторонних, сосредоточился на объекте обожания.

Да, малыш, да! – довольно промурлыкал деятель культуры и перешел к осмотру одежды.

Поправляя рубашку, Гомо сапиенс, ненароком, обнажил бледные костлявые ключицы. Огорчился и тотчас застегнул верхнюю пуговицу. Зато шею и лицо артиста украшал роскошный средиземноморский загар. Прискорбно, но этот “загар” немного испачкал воротник светлой рубашки.

- Выходит, нарисовано что ли?
- Или я ничего не понимаю, или это барышня.

Вторичные половые признаки визуально не определялись, а первичные были надежно укрыты стильной одеждой.

Прямоходящий достал шоколадную пахитоску и направился в сторону туалетов.

- Ну, вот и все, - запотевшая поверхность зеркала мгновенно очистилась. – Тайное - рано или поздно становится явным.

Но Гомо сапиенс сдаваться не собирался. Выпустив тонкую, как волос, струйку дыма, он, покачивая бедрами, направился прямиком к служебному входу.

Из кабинета директора донеслись злобные нечеловеческие крики, длинные автоматные очереди и довольное уханье Модестыча.

- Гомопланетянин, - жалобно проскрипело зеркало и покрылось тонкой сеточкой трещин. Из геометрического центра вывалился маленький кусочек амальгамы, а затем сияющая лавина разнокалиберных осколков с грохотом рухнула на пол.

А обычно, в городе N – по-провинциальному тихо и немножко скучновато.