* * *
Шериф округа Элмери в штате Небраска Максимилиан Янг щадил Гамильтона Сондерса только потому, что год назад не сумел предотвратить убийство его родителей.
Понимал это Гам или нет, Макс не знал. Не представлялось случая спросить.
Макс задумчиво покачал в ладонях стакан с виски, отпил глоток и поморщился. Он ничего не смог тогда сделать. Просто не успел. Трое беглых каторжников среди ночи ворвались в уединённый дом Сондерсов, разграбили его и сожгли. Все обитатели дома были убиты, выжил только мальчишка. Тогда ему было пятнадцать.
Макс выполнил свой долг – выследил подонков, одного пристрелил на месте, двоих доставил в тюрьму штата, где после коротких судебных разбирательств их быстро вздёрнули.
Но что толку? Вернуть мальчишке родителей Макс не мог.
Он же не Господь всемогущий. Он шериф.
Но он должен был поймать ублюдков, прежде чем…
А мать мальчишки была красавицей, такой, что другие глаз не могли от неё отвести, пялились, как шальные. Он позволял себе иногда взглянуть на неё – незаметно. Он надеялся, что незаметно.
Наполовину француженка. Мэделайн. Мадлен…
Парень унаследовал от неё светлые волосы, зелёные глаза и быструю лукавую улыбку.
Макс отпил ещё глоток из стакана.
Вернувшись из больницы в Омахе на развалины родного дома, Гамильтон Сондерс не стал его отстраивать. К дальним родственникам на Восток он тоже не поехал. Он не придумал ничего лучше, как отправиться прямиком в резервацию чейеннов, где и прижился. Подбивая таких же, как он сам, безголовых малолеток на самые разные идиотские выходки.
Пока эти выходки были относительно безобидны, – например, расписать красками и увешать вороньими перьями пасторского мула, – ещё куда ни шло. Но эти сорвиголовы взялись за более опасные штуки. Угонять скот в соседний штат – это уже не детские шалости.
За это можно было всерьёз поплатиться.
Макс глубоко вздохнул и снова повертел стакан так, что виски заплясало по стенкам.
Самое главное, что миром найти управу на паршивцев было почти невозможно. Бейкер, агент федерального Бюро по делам индейцев, обязанный надзирать за делами резервации, – рохля и мямля. Вождь чейеннов Бешеный Волк спивался медленно, но верно. Да, собственно, взрослых уважаемых воинов после окончания всех войн и стычек в племени уже почти не было. Оставались выжившие из ума старики, которых хватало только на то, чтобы плясать Танец Духа, призывая, видите ли, вернуться обратно мёртвецов да бизонов – чушь несусветная... Оставались бабы – в основном вдовы. И эти вот мальчишки, у которых в задницах играла не находившая законного выхода удаль.
И этот идиот Гам – туда же.
Как порох, брошенный в костёр.
Макс поставил стакан на стол и решительно поднялся. Пора принимать меры, и немедленно. Отправиться в резервацию, отыскать парня и призвать его к порядку. Если же тот не образумится… что ж, его печаль.
* * *
Всё было именно так, как и предполагал Макс. Агент Бейкер что-то невнятно блеял ему вслед, когда он направился в палатку к вождю. И такие… существа представляют здесь федеральное правительство! Шериф едва сдержался, чтобы не сказать это вслух.
Бешеный Волк был трезв и поэтому зол. Катал желваками на скулах и притворялся глухонемым. Мысленно плюнув, Макс наконец оставил попытки достучаться до него, раздражённо откинул дырявый полог палатки и вышел наружу, с наслаждением вдохнув свежий вечерний воздух. Голопузые чумазые ребятишки брызнули во все стороны, как воробьи, но он успел ухватить одного из них за тощую ручонку.
– Где Гам? Мне нужен Гам Сондерс, – процедил Макс сквозь зубы, пихая в эту ручонку пятицентовик, прежде чем пацанёнок заорал. Впрочем, он вряд ли заорал бы – чейенны с колыбели чейеннны.
– Шериф, да вы никак опасного преступника поймали? – прозвучал за спиной ленивый, врастяжку, голос, и Макс не спеша обернулся, отпуская пацанёнка и как бы невзначай положив ладонь на рукоять револьвера.
Гам стоял чуть поодаль – руки в карманах, на худом лице – такая же ленивая, как голос, усмешка, зеленые глаза прищурены, ветер ворошит волосы, выгоревшие уже чуть ли не добела.
Нахальный чертёнок.
Незаметно вздохнув, Макс кивком головы указал ему в сторону:
– Надо поговорить, Сондерс.
Помедлив, Гам вздёрнул левую бровь, но направился туда, куда ему было указано – по тропинке, ведущей в холмы, где паслось несколько низкорослых лошадок – всё, что осталось от некогда богатых чейеннских табунов.
– Всё, что вы им оставили, так? – неожиданно бросил Гам, будто прочитав его мысли.
Макс искоса глянул на него и ровно проговорил:
– Угнав скот у Миллера, ты им помочь хотел? Ты прямо самаритянин, как я погляжу.
Парень дурашливо округлил глаза:
– Какой ещё скот, какой Миллер? Вы что-то путаете, шериф.
Остановившись, Макс опустил ладонь на его худое плечо и крепко сжал:
– Пока ты не появился в резервации, Гамильтон Сондерс, этих… художеств не было. Ты их организуешь. Прекрати это. Ты сильно рискуешь.
Гам перестал ухмыляться и опять сощурил глаза, ставшие из зелёных совсем чёрными:
– Я бы нипочём здесь не появился, если б вы как следует выполняли свои обязанности, шериф!
Макс отозвался всё так же ровно:
– Я всегда выполняю свои обязанности как следует… – И, пропустив мимо ушей злой смешок мальчишки, продолжал: – Я сюда пришёл как раз потому, что это моя обязанность – предупредить тебя, что ты сильно рискуешь.
– Да что вы говорите?! – Верхняя губа мальчишки вздёрнулась, как у ощерившегося волчонка, глаза метнули молнию. – Чем же я рискую? Своим будущим? У меня его и так нет, отчасти благодаря вам.
– Своей жизнью, – ответил Макс, едва удерживаясь от того, чтобы не встряхнуть его как следует, так, чтоб зубы лязгнули.
– Вас волнует моя жизнь, вот как? А меня – нет, представляете? – Гам ощерился ещё больше.
– Фермеры линчуют тебя, если поймают, дурак! – Макс всё-таки тряхнул его за плечо, не давая вывернуться. – А если я тебя поймаю, отправлю прямиком в тюрьму.
– Не поймаете! – В глазах его плескались насмешка и вызов. – А поймаете, так никуда не отправите! Вы мне должны. И я вас не боюсь, шериф, я никого теперь не боюсь!
– Неужели? – Макс чувствовал, как к сердцу подступает, закипая, холодная ярость. Да что он о себе возомнил, этот наглый чертёнок!
– Потому что мне нечего терять, у меня нет никого и ничего, и я теперь свободен! – задыхаясь, выпалили Гам. – И мне плевать на себя… и на вас!
Коротко размахнувшись, Макс одним ударом сшиб его с ног.
Тот вскочил почти сразу же, как распрямившаяся пружина, и Макс снова опрокинул его на землю. И ещё раз, и ещё, пока парень не перестал рыпаться. Сидел, опёршись на руки, и только сверкал глазами исподлобья.
– Не забывайся, мальчишка, помни, с кем говоришь, – бесстрастно сказал Макс. – Это моя территория, и на ней будет порядок, потому что я этого хочу. И я найду способ тебя приструнить, не сомневайся. И этот способ тебе совсем не понравится. Поэтому прикуси свой длинный язык и делай то, что я говорю. Ты понял?
Гам молчал, и шериф чуть наклонился к нему. Из рассечённой губы его капала кровь, и Макс удержался от того, чтобы не поморщиться.
– Я спросил – ты понял, Гамильтон Сондерс? – повторил он невозмутимо.
Парень мотнул головой, то ли подтверждая, то ли отрицая, но Макс выпрямился, решив, что не стоит больше тратить на него время.
Хватит с него. Не понял – ему же хуже.
– Вы бы лучше разобрались, куда агент Бейкер перепродаёт правительственные пайки! – крикнул мальчишка ему вслед срывающимся голосом. – Чейенны и половины их не получают!
– Это не в моей компетенции, – отозвался Макс, не оборачиваясь. И, услышав за спиной язвительный смешок, спокойно закончил: – Но я разберусь.
Припугнуть агента Бейкера оказалось куда проще, чем Гама Сондерса. Бейкер обильно потел, пучил глаза и что-то мямлил – до тех пор, пока Макс не промолвил устало:
– Я вас предупредил и лично прослежу, чтобы пайки и субсидии распределялись справедливо. – И добавил, когда агент снова открыл было рот: – Да, это не входит в мои прямые обязанности. Что ж, я расширю их круг. И вот ещё что… – Он с отвращением поглядел прямо в бегающие глазки Бейкера. – Если я узнаю, что вы хоть как-то замешаны в незаконных поставках спиртного в резервацию…
Агент так отчаянно замотал головой, что с него свалилась шляпа.
Он, конечно же, был замешан, этот мерзавец.
Едва кивнув на прощанье, Макс вышел.
Ну и вечерок выдался. Отвратительный.
Но отвратительнее всего было то, что он и в самом деле не знал, что делать с мальчишкой.
* * *
Последствия визита в резервацию снова оказались достаточно предсказуемы.
Первое: агент Бейкер пожаловался на произвол шерифа в местное отделение Бюро по делам индейцев, но Максу было глубоко на это наплевать – он не ленился проверять документы на каждую партию вещей и продуктов, а также соответствие этих документов содержимому тюков и ящиков, находившихся в обозе.
Второе: вождь Бешеный Волк пришёл в себя, взирая на мир уже не налитыми спиртным глазами, и даже присутствовал теперь при каждом прибытии обоза, заглядывая шерифу через плечо, когда тот проверял документы. Макс терпел.
Третье: Гам Сондерс совершенно сорвался с цепи. И это было очень плохо, ибо шериф по-прежнему не мог определиться, как же с ним поступить.
День, когда он сам сорвался с цепи, Макс запомнил до минуты.
Утром он приехал в город. Зашёл в таверну, в гостиницу, в лавку Молли Блум, чтобы, как обычно, удостовериться, что всё в порядке. Всё было в полном порядке. Было бы. Если б не раздававшиеся у него за спиной тихие нервные смешки и перешёптывания. И только, зайдя в пасторский дом, Макс всё понял – когда пастор Дэвидсон, смущённо отводя взгляд, протянул ему аккуратно сложенный вчетверо листок:
– Это я снял с церковной двери, шериф.
Листовка с надписью «Разыскивается». Он видел десятки таких. Но ни разу – со своим собственным портретом, нарисованным всего несколькими штрихами, но так узнаваемо, словно чёртов художник провёл с ним несколько сеансов позирования! Сходство было идеальным – вплоть до шрама, тянувшегося от правого виска к щеке, вплоть до каменного выражения сумрачного лица.
Макс будто в зеркало смотрел.
А текст! «Особо опасный мошенник. Втирается в доверие, прикидываясь шерифом»! Не грабитель, не убийца – мошенник!
Пакость какая.
Сколько же таких подметных листков нарисовал Сондерс? Судя по реакции в городке, не один и не два. Не поленился, паршивец. И ведь никто не предупредил, кроме пастора. Смеялись за спиной!
Макс даже зубами скрипнул, но, взглянув в озабоченное доброе лицо Дэвидсона, кое-как выдавил улыбку.
Потом бережно свернул проклятый листок и сунул в нагрудный карман. На память.
И холодно поинтересовался:
– Вы ведь знаете, кто это сделал, пастор?
– Это просто детские проделки! – с жаром ответствовал Дэвидсон. Глаза его за стёклами очков умоляюще блестели. – Я уверен, что мальчик не подразумевал ничего дурного!
Да-да, конечно. Не подразумевал.
– У меня к вам небольшая просьба, пастор, – медленно проговорил шериф, надвигая шляпу на лоб. – Не сочтите за труд отыскать все эти… произведения искусства и уничтожить их.
Дэвидсон торопливо закивал.
– Но вы ведь не станете наказывать мальчика, шериф Янг?
Как будто речь шла об украденных в саду яблоках!
– За это
