чудом десятилетний Антон в тот день не оказался с ними рядом, а ведь должен был погибнуть вместе с ними.
Дважды или трижды он тяжело переживал свои научные неудачи, которые всякий раз отбрасывали его исследования назад, иногда даже к отправной точке изысканий. Но Антон считал глупым тратить драгоценное время, лелея свою уязвлённую гордость. Он был из тех, кто, оступившись, всякий раз поднимался, стряхивал с себя пыль и продолжал идти вперёд, даже не задумываясь о том, что с труднопроходимой тропки можно свернуть на более извилистую и долгую, но проторенную тысячами тысяч ног дорогу.
Однако сейчас Антон был в полном отчаянии и твёрдо намеревался напиться. Напиться всерьёз, до полуживого состояния. Помешать ему ничего не могло. В нагрудном кармане мятой рубашки лежала толстая пачка денег – отпускных. Работники научного центра не могли похвастаться высокими доходами. Дело, которым они занимались, приносило им куда больше морального удовлетворения, нежели материального богатства. Антон принадлежал именно к этому типу людей и за роскошью не гнался. Если бы профессор Святославский не выбил для своего протеже правительственный гранд на квартиру, Антон до сих пор бы ютился в крохотной комнатушке общежития и даже не думал жаловаться. Всё равно он даже в те времена появлялся там редко, только для сна. Впрочем, в другое время он нашёл бы отпускным более адекватное применение. Например, подарил бы Ленке огромный букет цветов и сводил в хороший ресторан, а на оставшиеся деньги можно было купить что-нибудь из мебели в квартиру. А то новоселье справили давно, но убранство до сих пор оставалось таким, словно только вчера в неё въехали.
Но стоило бросить мимолётный взгляд на календарь, чтобы понять: теперь нет резона на подобные траты.
Сегодня 10 апреля 2036 года. Ещё каких-то семьдесят два часа – мизер даже по земным меркам, – и многое в этом мире лишится всякого смысла.
– Антон?
Молодой учёный успел осушить только половину пивной кружки, когда его окликнули. Он повернулся и увидел приближающегося к его столику Дениса Нестерова. Мезин непроизвольно напрягся.
– Наконец-то, отпуск, верно? – довольно воскликнул непрошеный гость, присаживаясь рядом. – Радоваться надо, а у тебя физиономия кислая-кислая. Ты точно пиво пьёшь? Не серную кислоту?
Нестеров сделал вид, что принюхивается к содержимому его кружки.
– Достаточно того, что ты за меня порадуешься, – негостеприимно огрызнулся Антон. Нестерова он не любил. – Или ты тоже с сегодняшнего дня в отпуске?
– Нет, я – нет. Это я просто так рад за друга, – отозвался Денис и отрицательно махнул рукой в ответ на вопрошающий взгляд официанта. – Хотел просто поинтересоваться, куда думаешь рвануть на недельку-другую? В Египет или там Турцию? Хотя утверждают, что весной и на Чёрном море ничего, вполне терпимо. Штормит, правда, но…
– Вообще-то я не собираюсь никуда уезжать из Новосибирска, – сдержанно ответил Антон. – Мне и здесь забот хватает.
– Понимаю, всё играешься со своим транзистором? И сколько килограммов казённого имущества института отправил в никуда на этой неделе? Вложился с план или пришлось работать сверхурочно?
Вместо ответа Антон залпом осушил кружку и поморщился. Заказывать ли ему ещё или, как всегда, вполне хватит одной? Он прислушался к своим ощущениям, но не смог в них толком разобраться. Однако с новым заказом решил пока повременить.
– Не хочешь отвечать или пытаешься сосчитать в уме? – всё допытывался Нестеров, но Антон его перебил:
– Зачем ты рассказал Святославскому про мою Ленку?
– Я думал, вы ни от кого не скрываете своих отношений.
Антон опять поморщился. В принципе, так оно и было. Молодого учёного хорошо приняли родители Лены и не были против их сожительства. К тому же, Антон к тому времени уже вёл собственные разработки и как раз получил от государства двухкомнатную квартиру в новом районе Новосибирска. Но на работе Антон старался о своей личной жизни не распространяться. Откуда про Ленку узнал Денис – тот ещё вопрос. Но зачем разболтал Святославскому? Или в этом не было никакого злого умысла, а он просто честно ответил на вопрос профессора?
Мезин и Нестеров восемь лет работали под началом Святославского и оба буквально на глазах профессора выросли из подающих надежды лаборантов во вполне реализовавшихся учёных. Разница между ними заключалась лишь в том, что Антон всё ещё работал над своим аппаратом, а Денис своё открытие уже сделал и озвучил полученные результаты на международной научно-исследовательской конференции в Токио. Несколькими днями позже его статью опубликовало сразу три специализированных журнала, принеся Нестеровому, пускай и кратковременную, но вполне мировую известность. Успешными его исследования были признаны и на Родине: Нестеров получил за открытие президентский гранд в размере двух миллионов рублей, а заодно открыл для себя новые негосударственные источники финансирования будущих проектов.
Последние полгода Нестеров руководил собственным отделом численностью в двенадцать человек и был одним из немногих во всём институте, кто мог позволить себе в буквальном смысле сорить деньгами. Выросший в бедности, Денис теперь не упускал ни единой возможности продемонстрировать заоблачную вершину, на которую он взобрался, всем, кто, по его мнение, с трудом стоит у основания горы. За это Нестерова многие невзлюбили, однако некоторая натянутость в отношениях между Денисом и Антоном появилась гораздо раньше, когда оба совмещали учёбу с должностью лаборанта. Денис ещё тогда взял за правило высмеивать персональные разработки прочих коллег на фоне собственных проектов. Про устройство Мезина он отпускал язвительные замечания с особым удовольствием. Но Антон не обращал на них никакого внимания, чем всякий раз выводил Дениса из себя.
– Святославский вынудил меня уйти в отпуск, – медленно проговорил Антон. – Прервал работу буквально на финишном этапе. Как считаешь, кто его надоумил?
– Никто, – пожал плечами Денис.
– А я думаю, что кто-то навел его на эту мысль.
– И кто же это, по-твоему, может быть?
– Ты.
– Мне-то это зачем? Работай над своим агрегатом, сколько влезет, порти инвентарь. А может, это всё проделки завхоза? Вдруг он выяснил, куда бесследно пропадает имущество института?
– Это ты сходил в отдел кадров, вынюхал там, что я четыре года не брал отпуск, а потом направился к Святославскому и обо всём как бы невзначай рассказал. А чтобы окончательно убедить его в необходимости немедленно отправить меня на отдых, ты рассказал ему про Ленку. Тебе хорошо известно, как профессор беспокоится о благополучии личной жизни своих сотрудников. Этим ты и воспользовался.
Денис демонстративно поднял руки вверх, но с его губ не сходила улыбка.
– Хорошо, хорошо. Ты меня раскусил. Только ничего я не вынюхивал, просто случайно услышал, как о тебе говорили. Четыре года без отпуска – это же не самый обычный факт рабочей биографии, согласись. Я решил, что ты так увлёкся своей работой, что забыл о своём законном праве, прописанном в контракте и Трудовом Кодексе. Вот я и подумал, что это несправедливо, и решил тебе помочь. И, кроме того, Антон, я правда считаю, что тебе пора отдохнуть, развеяться, набраться свежих сил и замыслов. Вон ты каким стал за последнее время.
– Каким?
– Нервный весь, неопрятный, с кругами под глазами, – с готовностью пояснил Денис. – Постоянно засыпаешь в своей лаборатории, я не раз слышал, как Аркадий Борисович на тебя жаловался. Мне кажется, ты вообще оттуда в последние месяцы даже не выходишь. И Святославский, кстати, мою идею одобрил и с воодушевлением поддержал. А по поводу твоей девушки… – Денис развёл руками, – так он сам меня об этом спросил, мол, есть ли у Мезина кто на примете. Я и сказал, что, разумеется, есть. Не знал, что ты это скрываешь. Извини, если в чём-то виноват.
– Я не скрываю.
– Тогда чего ты так на меня взъелся? Да завершишь ты свои исследования, медаль за них получишь, из чистого золота. Ничего с твоим агрегатом за две недели не случится, никому он не нужен…
«Случится, – мрачно подумал Антон. – Ещё как случится, и с прибором, и со всеми нами. Три дня всего осталось, а они совсем не страшатся угрозы. Думают, что снова беда обойдёт стороной. Забыли апрель 2029-го, когда атмосфера плавилась, а небосвод всю ночь разрывали разноцветные всполохи. Забыли низкий гул, раздающийся будто из самих глубин космоса. Отголосок Великого Взрыва как будто рёв моторов тысяч эскадрилий сверхзвуковых бомбардировщиков, словно началась война. Забыли резкий запах горелой плазмы. Всё забыли…
Сначала в панике по подвалам и бомбоубежищам попрятались, головы инстинктивно руками закрывали, ощутили свою мелочность в масштабах мироздания; на короткий миг осознали своё бессилие перед движением Вселенной. А когда всё стихло, выглянули, увидели на чистом небе родное Солнце и успокоились. Беда миновала – да и не было никакой беды. Посчитали, что стали счастливыми свидетелями не предупреждения о скорой катастрофе, а просто незабываемого космического представления, в котором Земля впервые за несколько миллионов лет сыграла одну из главных ролей.
Забыли, что пройдёт ровно семь лет, и тринадцатое апреля снова повторится. Только на этот раз предупреждающего выстрела не будет. Я всю свою жизнь посвятил тому, чтобы пережить этот день, а меня из-за какого-то заботливого идиота даже не пустят теперь в собственную лабораторию; отрезают, быть может, единственный путь к спасению! За что мне это?..
Денису явно не понравилось, что его опять игнорируют. Он намеревался что-то добавить к своим словам, но не успел.
– Знаешь, что, Нестеров, – жестко сказал Антон, рывком поднимаясь со стула. – Хватит вставлять мне палки в колёса и вмешиваться в мою жизнь. Как научную, так и личную. Ясно?! И вообще, будь добр, не попадайся мне впредь на глаза, если беспокоишься о собственном здоровье и благополучии. Ты даже не в состоянии осознать, что ты, дурак, вчера натворил!
Денис, впервые за долгие годы получивший от Мезина отпор, оторопел и на несколько секунд лишился дара речи. Но Антону этого времени как раз хватило, чтобы развернуться, швырнуть на стойку бара мятую купюру за пиво и выйти на улицу.
Холодный воздух с готовностью дыхнул в лицо свежестью, взъерошил волосы. Антон постоял немного, дыша полной грудью, чтобы успокоиться, и разобрался, наконец, в своих ощущениях.
Напиваться сегодня уже не хотелось.
ВТОРОЕ ЗЛОЕ ЧИСЛО
Голографические газеты и журналы на витринах теснящихся друг к другу киосков пестрели разноцветными фотографиями и во весь голос кричали звучными заголовками. Суть их сводилась к тому, что в ближайшее воскресенье планету ожидает очередная глобальная катастрофа. Жизнь в городе, несмотря на активную пропаганду газетчиков, шла своим чередом, ничто не нарушало привычной обыденности. В кричащие заголовки давно уже мало кто верил: подобные статьи печатались только в «желтой прессе» среди прочих сплетен и рекламы. Как только поднялась новая волна шумихи вокруг приближающегося к земле астероида, Антон возненавидел журналистов. Он винил их в том, что люди давно привыкли к новостям о гибельных пророчествах, надвигающихся
