Паром быстро движется по водам великой реки. Волга. Закат позади разливается в половину неба, многочисленные купола церквей уютно выглядывают над белыми стенами. Мы отплыли уже далеко, и весь огромный монастырь, его массивные неприступные стены, которые удерживали войско Батыя более полугода, кажутся отсюда красивой детской игрушкой, аккуратной и прекрасной – расположившейся на острове, как на детской ладошке.
Осень. Я стою в рубашке с коротким рукавом на самом носу судна, и уже не летний, холодный ветер упруго обдувает руки, грудь, короткие волосы. Мы приближаемся к Лысковскому берегу, серый старый бетон набережной, высокий храм впереди справа с давно некрашеными стенами. Набережная длинная и пустая, за ее низким бордюром крыши одно- двухэтажных домов, нет высоток, нет людей. Вечер. Пустота.
Всю жизнь я любил русские поля и деревушки, дремучие леса, родники на дне глубоких оврагов, ярко-синие васильки в желтой ржи, красные стволы сосен, березы в кружеве инея, мелкие извилистые речушки, берега которых заросли высокой сочной травой. В моем сердце не оставалось места большой воде: Балтийскому морю, на берегах которого я рос, широким рекам с песчаными берегами, гальке, перебираемой волнами Байкала. А еще в нем не было места для гор, их каменистых склонов, ветров вершин, всегда заснеженных шапок.
Впервые я увидел Волгу в Самаре в двадцать лет, или в Саратове, а может быть, в Нижнем или в Твери – примерно в одно время я все эти города посетил. И вид ее не вызвал восторга, не защемило сердце в груди, как щемит оно при виде очередной деревеньки или небольшого вокзала в небольшом городке Средней Полосы. Как не щемило оно, когда я оказывался на берегах Белой в Уфе или Великой - в Пскове. Как молчало оно у Москвы-реки в моем любимом городе, потому что и Москву я люблю не за реку. Сухопутный я человек…
Паром все приближался к берегу, и ветер все также дул в лицо. Самые сильные наши привязанности – это родившиеся в детстве. Высотки и проспекты спальных районов Москвы, вокзалы и полустанки, деревянные русские избы с резными наличниками на окнах, сосновый бор, березовые перелески, пыльный проселок, вьющийся меж высоких трав, голубое небо с белоснежными кучевыми облаками – эти милые образы, наполняющие душу – все родом из детства, их я первыми увидел и первыми полюбил, только их впитал с молоком матери. Я думал об этом, приближаясь вместе с паромом к берегу небольшого городка на Волге.
Я находил в сердце новую, рождающуюся в последние несколько лет, уже в зрелом возрасте, Любовь. Любовь к Волге. Я созерцал эту Любовь, видел, что она есть. Слишком много в моей жизни оказалось связано с этой самой русской рекой, слишком часто мне приходилось бывать на ее берегах в последние годы. Может быть даже, я был против этой новой Любви, может быть, немного ревновал сам себя к полям и перелескам, может даже опасался, что Волга вытеснит из моей души образы детства. Но и противиться ей я не мог.
***
Солнце немилосердно разливает свет с бледно-голубого неба, почти белесого от марева сорокаградусной жары. Автобус везет нас по нескончаемо длинному мосту из Саратова в Энгельс. Волга вокруг, мы купаемся в Волге, и Волга купается в нас – наших глазах, мокрых волосах и – наших сердцах на закате. Ночью в Саратове мы не видим ее, но чувствуем могучее дыхание мокрой свежести в налетающем ветерке, слышим тихие всплески.
Вечером лета великой жары – летом две тысячи десятого года – мы спускаемся по бесконечным ступеням к знаменитой Самарской Ладье, и с головой окунаемся в теплые воды Волги, мы спасаемся в них от жары, и рядом с нами спасается весь миллионный город, на многих километрах песчаного пляжа яблоку негде упасть. Мы стояли не берегу Волги недалеко от Ладьи глубокой осенью, ловили ветер и холодные лучи солнца – одинокий катер толкал одинокую баржу, и берег был пуст и безлюден.
Окраина Твери в июне. Прохладно и дождливо. Мы только что уехали из Мигалова – знаменитого поселка на окраине города, поселка славных летчиков, чтобы дальше ехать автостопом в Питер по трассе М10 «Россия». Ранним утром мы были в Москве, а сейчас день перевалил за половину. Пешком мы переходим мост через неширокую реку – непривычно видеть Волгу в ее верховьях, узкую, не верится, что к Волгограду она разольется на километры. В Волгограде я видел Волгу только из окна вагона. Мы стоим с поднятой рукой сразу за мостом, мимо проезжают сотни машин, а рядом с нами – Волга. Серые неторопливые воды.
Север Нижегородской области, почти пустая трасса. Не верится, что еще пару часов назад мы стояли в огромных пробках Нижнего Новгорода. Лето. Жара. И там мы видели Волгу, сначала долго спускались к ней с Кремлевского холма, и впереди открывался город-спутник Бор и бесконечные поля за ним, потом долго ехали по мосту. Граница с Марий-Эл, все больше сосновых лесов, все меньше поселков и деревушек, меньше полей. Дорога ведет нас по огромной дуге от Волги и снова к Волге. Прекрасные леса, прекрасный летний день. Тишина вокруг. Проезжаем небольшой мост через овраг, и я не верю своим глазам – он деревянный! Крепко сколоченный из вековых сосен, он с легкостью выдержит груженый грузовик, но он – деревянный!
Малолюдные лесные места, леса на десятки километров, про эти места я читал у замечательного прозаика царской России – Мельникова-Печерского. Сколько замечательных образов до боли любимой Родины! Здесь, в этих лесах, сотни лет жили старообрядцы, не принявшие реформ Никона, бежали сюда из Москвы, из Смоленска. Спрятаться, забраться в самую глушь, где не найдут их церковные власти. И сегодня здесь безлюдье. В какой-то сотне километров миллионный Нижний, сотни тысяч людей в Чебоксарах и Царевококшайске, называемом сегодня Йошкар-Ола, великие трассы с сотнями тысяч машин каждый день. А совсем рядом – вековая тишина. Благодаря ли близости своей или романам Мельникова-Печерского – но и эти места связаны для меня с Волгой.
Какие струны души трогают они? Кто и когда натянул в душе эти струны? Прочитанные ли долгими вечерами в полумраке комнаты книги, рассказы ли бабушки о леших и русалках, сам Бог?
Уже вечером мы въезжаем в небольшой городок Юрино. Частный сектор утопает в садах, на лавочках у трехэтажных домов сидят редкие старушки, магазины на небольшой центральной площади уже закрыты. Очень мало людей, мы проезжаем городишко насквозь за пять минут, и вот за очередным поворотом… Петергоф в миниатюре, Коломенское, Нижегородский Кремль. Откуда в этом, затерянном среди дремучих лесов, далеком от столиц медвежьем углу появился такой Замок? Имение князей Шереметьевых, не барский дом, не загородная усадьба – настоящий царский дворец. Парк вокруг, вековые липы, цветы и – Волга. Пронзительно прекрасная, невероятно широкая в этих местах, в лучах заката с противоположного берега. И мы купаемся в ней и фотографируемся на берегу. Фотографируемся рядом с дворцом. А уже утром следующего дня мы будем купаться в Волге на набережной Чебоксар и любоваться многочисленными русскими храмами этого чувашского города.
Когда-нибудь мы обязательно побываем в Астрахани, чтобы увидеть, как Волга впадает в Каспийское море, чтобы просто погулять по этому южному городу, который появился на карте благодаря реке. Мы обязательно увидим Волгу в Костроме и Ярославле. В один прекрасный день мы побываем у ее истоков в Тверской области.
Вечная слава России! Нашей Родине. Самой великой в мире стране. Хотя бы за то, что она просто есть, за ее несказанную красоту. Небольшие городки на Волге, самый чудесный из которых, наверное, Плес в Ивановской области, подарили мне новую Любовь. Любовь к прекрасной реке. Может быть, этой Любви и не было бы совсем, если не упоительные летние вечера в Юрино, в Макарьево, в Лыскове. Теплые, тихие, почти безлюдные. В провинциальных городках, где жизнь так спокойна и размеренна. Где с пологих холмов на десятки километров видны наши российские дали, где такой волшебный закат над большой водой.
Как упоительны в России вечера!
Любовь, шампанское, закаты, переулки,
Ах, лето красное, забавы и прогулки…
«Белый орел».
