Ирине снилось, что она беременная ехала на велосипеде по крутой лестнице вниз. Трясло. Болел живот, но остановиться – не могла. Велосипед не поддавался управлению и пёр по ступенькам вниз. В теле каждый прыжок колеса отзывался болью.
Проснувшись, посмотрела на часы: «Половина пятого».
- Сереж, Сереж, проснись,- затормошила мужа.
- Ты чего? – сонный, едва приоткрыв глаза, недовольно проворчал.
- Сережа, вставай быстрей, мне постирать надо - полная машинка собралась. И еду приготовить.
- Ты с ума сошла? – прищурившись, искоса посмотрел на часы, - Время сколько?!
- Да знаю, знаю... боюсь не успею… вставай!
- Успеешь, - поворачиваясь на бок, натянул на себя одеяло.
- У меня схватки начались.
Сергей вскочил как ошпаренный.
- Я сейчас… я "скорую" вызову…
- Перестань, какую «скорую»? У меня дел полно.
- Я все сам сделаю. И постираю, и приготовлю, - суетливо пытался попасть в штанину ногами. - Иди, рожай, а то еще дома родишь.
Собравшись, они пошли в направлении роддома. Раннее утро окутывало приятной прохладой. Небо становилось светлей и светлей. Изредка встречались прохожие, торопящиеся по своим делам. Ирина с Сергеем шли медленно:
- Ой, - сгибалась к земле от острой боли, чаще и чаще опоясывавшей. Замирала на месте, боясь дышать. Сергей испуганно хватал ее то за плечи, то за руки, и беспомощно озирался по сторонам. Словно ожидая откуда-то помощи.
Когда подошли к зданию больницы - двери «приемного покоя» были закрыты.
- Пошли домой, сегодня выходной, - пошутила Ирина.
Сергей суетился, тревожился. Обследовал глазами дверь и стену. Заметил звонок, позвонил.
Дежурная медсестра, спустившаяся к ним, встретила радушно.
- Давай, заходи, милая. Будем рожать. А ты, муженек, топай-ка домой с вещичками. Теперь без тебя здесь обойдемся. И повела в предродовую.
Там, мерили шагами комнату три женщины, будто пытаясь убежать от боли. Четвертая, заполняла кровать телесами. При ее тучности беременность была незаметна.
- Кто последний? – улыбаясь, спросила Ирина.
- Господи, она еще и шутит…- простонала роженица с рыжими волосами.
- Сволочь, не подходи ко мне больше! Никогда в жизни не дам, - завопила красивая молодая женщина в ярком халате с красными маками, обращалась к будущему отцу, ожидающему дома прибавления семьи.
- Ой, не могу-у-у! У-ми-ра-ю-ю-ю!…- кричала, повиснув на двери. Которая, жалобно скрипела давно несмазанными петлями.
Кричать от боли Ирина стеснялась. Только до синевы искусала губы. И с новой схваткой, подходила к кровати тучной роженицы, поднимала ту,вместе с кроватью и переставляла в сторону.
Женщина через голову вопросительно смотрела на Ирину и произносила:
- Уйди.
Ирина молча ставила кровать на место. И вдруг завопила:
- Ой, девчонки, я пойду без очереди.
Она вышла в коридор и заорала: «Ро-жаю-ю-ю!..»
Из ординаторской не спеша, шаркая тапками, выглянула акушерка:
- Чего орешь? Успеешь. Тут вас во-он сколько…- ворчала, но вела в родовую.
Роды были стремительными, настолько, что Ирина опомниться не успела, как уже показали ребёнка.
- Смотри, девочка…
Устало посмотрела на маленькое сморщенное личико, выпуклые глазёнки.
- Боже, какая некрасивая…- разочарованно произнесла.
- Ты с ума сошла! – возмутилась акушерка,- это ж твой ребенок!
- Ну и что? - возразила. – Я есть хочу. Поесть дайте. – ещё раз глянула в сторону дочки: «Красавица моя маленькая» - подумала.
Возясь с ребенком, по - доброму улыбаясь, акушерка с иронией произнесла:
- Счас, тебе! На блюдечке подадут. – И добавила:
- Скажу санитарке, если осталось что на кухне - принесет.
Остывшую манную кашу с черствым хлебом уплетала за обе щёки. Тарелка стояла между грудью и подбородком. И женщине казалось, что вкуснее этой каши не было ничего на всем белом свете.
Из родовой Ирину перевели в палату, которая постепенно наполнялась обитателями предродовой, прошедших путь рожениц и ставших мамами.
От тяжести молока в груди приятно покалывало. С нетерпением ожидали, когда же им принесут их кровиночек. Слышались разноголосые крики новорожденных, которых на большой тележке, уложенных рядком развозили по палатам. Кричащий сверточек подали и Ирине. Она бережно взяла дочурку и приложила ее к набухшей груди. Девочка жадно ухватилась за сосок. Ирина счастливо рассматривала ее личико. Нежно гладила маленький лобик, легонько тронула кнопочку носика, притиснула к себе и положила рядом на подушку. Ребёнок спокойно посапывал. Женщина с любопытством поглядывала на других мамаш.
У окна сидела девчушка лет шестнадцати.
- Таня, покорми малыша, - медсестра протянула сверточек. Но та даже не глянула в его сторону.
- Заберите. Не нужен он мне.
Удивлённые взгляды в одно мгновенье обратились в её сторону. Поджав губы, она смотрела на дождь на улице, и горошины слез падали одна за другой на ночную рубашку. Грудь перевязала полотенцем, но молоко упрямо просачивалось и расплывалось на рубашке мокрыми пятнами.
- Давайте я покормлю, - предложила Ирина.- Молока у меня много.
Ребенок взахлеб жадно сосал молоко, будто пытался запастись впрок. Маленькие струйки сбегали в уголок губ. Ирина смотрела на мальчика, и сердце сжималось от боли: «Такой маленький, беззащитный, что с ним будет?» Покормив, положила рядом со своей дочкой.
После кормления рыжая, подойдя ближе тихо обратилась к Тане:
- Девочка, посмотри какой он хорошенький. Кровиночка твоя. На кого похож?
Бросив сердитый взгляд на рыжую, мол: «чего лезешь, без тебя тошно», отвернулась.
Красивая кормила своего малыша лежа и снисходительно поглядывала по сторонам. Встретившись с ней взглядом, Таня прочла в нем легкое презрение.
Упала на кровать, с головой нырнула под одеяло, разразилась плачем.
Вечером снова принесли малышей, Таня упрямо разглядывала потолок. Малыш молча лежал рядом, не просил покормить.
- Давай мне, раз ты не хочешь, - сказала Ирина и снова взяла малыша.
Женщина промолчала… Ирина кормила и ласково разговаривала: «Маленький, жалкий ты мой, не хочет тебя мамка, но ничего. Отдадут тебя в детский дом, таких, как ты, там много». Татьяна поднялась с постели и неприязненно посмотрела на Ирину.
Когда малышей забрали и мамочки уснули, сон долго не приходил к Тане. О чем она думала, что взвешивала, кто знает? Но вдруг ей почуялся плач, доносившийся из детской. Невольно подхватилась, и побежала туда ни о чем не думая. Там, в каждой кроватке лежало по два малыша, и мирно посапывали носиками. Кричал один, лежащий одиноко, в стороне от остальных. Плакал не капризно, не требовательно, а будто его обидели чем. Подошла, взяла за головку, другую подсунула под попку:
- Мокренький. Холодно тебе здесь одному?– нежно прошептала. Взяла сухие пелёнки, перепеленала. Ребёнок притих с первыми её прикосновениями. Женщина смотрела на маленького человечка, а он ловил губами воздух.
- Кушать хочешь? – прочла бирку на кроватке. И обожгло: «Мой!»
Присела на кушетку и слезы непроизвольно катились по её щекам. Потом она заплакала горько, безысходно всхлипывая. Так и застала ее медсестра. Пожилая женщина много всего повидала за всю жизнь, работая в этом роддоме. Приобняла Таню за плечи, а та, уткнувшись мокрым лицом в халат, пахнущий медикаментами, не могла остановиться.
- Покорми его, деточка, - ласково попросила.
- Не - е. – мотнула головой.
- Покорми, покорми, - мягко настаивала медсестра, - ты же его девять месяцев под сердцем носила. Неужель, не любишь?
Таня задумчиво уставилась в одну точку, промолчала. Ей стало немного легче, она выплакала накопившееся в душе, и захотелось поделиться своим горем с этой доброй пожилой сестричкой. Заговорила быстро, будто боялась пропустить что-то:
- Я в десятом классе учусь, а парню моему весной в армию. Его родители категорически против нашего брака, да и моя мать заладила: «Тебе учиться надо, что ты себе судьбу рушишь? Ещё не раз влюбишься… ребёнка оставь».
- А мы любим друг друга. Мне с ним так тепло и надёжно. А неделю назад мы с ним поругались. Он не приходит, не звонит. Я издёргалась вся. Только о нём и думаю.
- Глупая, - пожалела медсестра. - Он, поди, и не знает, что ты сына родила. Придёт, если любит, куда он от вас денется?- Ничего,- гладила Таню, медсестра.- Все образуется и станет на своё место. Не надо, чтобы боль неисправимого всю жизнь ходила за тобой.
– И бабка внука ещё, как любить и лелеять будет. - Поднявшись, подала ребенка и уже настойчиво сказала:
- Покорми. Решение потом примешь.
И Таня впервые внимательно посмотрела на своего малыша. Освободила грудь от халата и неумело сунула малышу. Медсестра улыбнулась, медленно и незаметно ушла.
Насытившись, мальчик уснул. Положив его на место, женщина вернулась в палату. Уснула быстро. Во сне видела: залитый солнцем зелёный луг, маленький ручеёк. А они вдвоём с любимым наблюдают, как сын гоняется за мотыльками и стрекозами, разглядывает с удивлением цветы.
Утром, когда медсестра положила мальчика возле Ирины, Таня резко поднялась, подошла к кровати, забрала малыша из рук Ирины, и гордо обведя всех взглядом, стала кормить его сама.
Женщины переглянулась и заулыбались.
Наступил день выписки. Приходили мужья, родственники, друзья, с цветами, конфетами, шампанским и торжественно забирали из роддома мам с новорождёнными.
Пришли и за Ириной. Со счастливой улыбкой муж неуклюже взял кружевной сверточек с дочкой, поцеловав жену. Когда вышли на улицу, Ирина подняла глаза к окнам своей уже бывшей палаты.
В окне виднелся силуэт Тани. Взгляд молодой мамы был обращен в сторону, где у куста сирени застенчиво топтался парень, держа в руках букетик полевых цветов.
