-Мама, расскажи мне про войну, это что? – поднимала взгляд к материнским глазам, наивная, маленькая, в залатанных валенках мамина собеседница. Гудели провода от мороза за окном. Трещали дрова в печурке, раскаляя докрасна плиту. Мать подкладывала поленья, вспыхивало пламя, метались языки его.
-Это огонь, дым, и не видно,кто где. Сирена–звук такой надсадный, душу выматывающий, потом взрыв, и уже не знаешь, на каком свете ты сам есть,- мать закрывала руками лицо, как будто кадры эти из памяти своей, удерживала, чтобы не вырвались они. Очнувшись от воспоминаний, обнимала ее, к себе привлекала.
– Ты не увидишь этого, тебе не надо видеть, не вернется это никогда.
Все равно не понимала девочка с косами, что это за слово – война. Теплота материнских рук успокаивала, уводила ее от этого понимания.
Майские дни, притихший класс, цветы в руках детей у братской могилы. Минута молчания. Книги о войне. Голос ее среди тишины урока. Ожившие на экране у доски кадры из фильмов.
-Война–это страшно,-кто–то с последней парты то ли спрашивал, то ли утверждал.
-Наверное, страшно, тихо отвечала, уходила к окну. Зеленью покрывались деревья, алели тюльпаны на клумбах в школьном саду…-Это не вернется никогда, - слова матери повторяла. Верила: не может этого быть.
Летними вечерами звала сыновей через открытое окно кухни, кричала:
-Воины, ужин остывает, бросайте свои деревянные автоматы,домой!Слышите?Домой!
Прибегали, брызгались водой, мыли руки, забывая о детских своих играх, смеялись. Гладила их непослушные вихры. Наигрались, набегались, сейчас угомонятся…
- Мама, армия это…понимаешь, армия, не война же…- помнила слова сына во дворе военкомата. Обнимали ее сыновьи руки, замирали.- Год всего лишь…я же вернусь…скоро.
- В самом деле, прав сын, теперь письма писать надо. Конверты в верхний ящик стола положить. Останавливала слезы. Ждала. Одного…второго…третьего. Шелестели годы падающей листвой осенней….Потом встречала одного второго, третьего…
-Счастливая я, вы у меня есть,- говорила, глядя на них, спящих, поправляла одеяло,-армия позади.
Как знать ей было тогда: дрожать будут ее руки, нетерпеливо ища кнопку телевизора, ожидая кадры новостей – хроники дня. Горящие костры, баррикады, смятение, болью искаженные глаза, плакаты, обрывки лозунгов, кажущиеся на экране не настоящими взрывы, кровь на лицах людей.
-Что же это? Что? Война? Разве возможно?…Год какой на календаре Игра? Нет. Страданием искаженные лица.Сыновья там, где–то там.Оба.Чувствовала:там они.
-Мама,- рвался голос сына, эфир телефона вздыхал тревожно,-помню уроки твои литературы…Судьба Отечества…Не могу я там не быть. Люди там, понимаешь, я не могу там не быть. Замолкал телефон. Обреченно бросала его на стол. Знала: надо снова их ждать. Закрывала глаза ладонями, как ее мать когда-то.Не вырвется эта страшная картина из сознания.
-Как ты, нежная моя, себя береги, слышишь? Я всегда мысленно с тобой. Ничто – расстояние, я тебя чувствую сердцем,-голос звучал строчками письма, к ней обращенный, тревогой наполненный.За ними видела любимые глаза. Его руки привлекали к себе, укрыть пытаясь от беды. Девочкой той далекой становилась, теплоту их ощущая через расстояние.
-Знаю, ты всегда со мной, знаю,-в ответ шептала,- и потому я сильная.
Лист календаря отрывала, на стол бросала. Прожит день. Ночь…догорит свечой. Утром она услышит опять родной голос сына
-Это я, мама,дорогой звоню, тороплюсь на работу…Нет, не спал, времени нет.
Книги о войне она еще будет читать своим ученикам, как память о том, что ушло давно… и никогда не вернется. Верить надо в это. Верить. Любить. Ждать.
«Нежная моя, я с тобой»… - у нее хватит сил.
