ЗАПИСКИ ИЗ ОТЕЛЯ. Гл.2

Директор снова вызвал меня в свой кабинет и сообщил, что ко мне в люкс вселяется будущий Президент ГДР - Эгон Кренц. Я растерялась, потому что нас уже переучивали на английский язык, и у меня в голове была каша. Я старалась говорить по-английски, но путалась, вставляя немецкие слова. Все улыбались, но понимали меня. Произношение моё педагог хвалил, хотя не все получалось так, как хотелось бы.

        А здесь нужен был снова немецкий. Я его вспоминала и начинала хорошо говорить, когда возвращалась из Германии, проведя там недели две у друзей. Но это было не так часто. Я сказала об этом Директору, а он, строго глянув на меня, ответил:
- Мы вас брали с немецким, идите и работайте.
И я пошла встречать будущего Президента, понурив голову. Его надо было проводить в апартаменты, все показать и рассказать. Все иностранцы, тем более - Президенты, говорили на нескольких языках, и я надеялась, что выкручусь.  Мне представили и попросили сопроводить в люкс высокого, худощавого, стильно одетого мужчину средних лет. Я так растерялась, что у меня задрожали руки, а он был серьёзен, задумчив и казалось, что совсем не слышит меня. От волнения я открывала перед ним одну дверь за другой и... кроме:
- Битте - битте - битте... - Забыла все слова.

         Последняя дверь была открыта, я подала ему ключ, но не успела открыть рот, чтобы сказать своё "битте" и попытаться хоть что-то рассказать о номере, как услышала от будущего Президента на чистейшем русском языке, без малейшего акцента:
- Спасибо, дорогая, дальше я все найду сам, я здесь был уже много раз и все помню.
Я опешила... глаза мои сделались круглыми, а он рассмеялся, увидев произведенное на меня впечатление, превратившись в обаятельного мужчину. Директор, встретив меня внизу, спросил улыбаясь:
- Ну что, вспомнили немецкий?
Я поняла, что он подшутил надо мной, было обидно - зря перенервничала.
Жаль, что Президентом Эгон Кренц так и не стал - рухнула стена и все переменилось. Когда я бывала в Германии, слышала, как сами немцы называли его Президентом-неудачником, потому что и в тюрьме отсидел за связи с Советским режимом, и цели не достиг.

               Однажды апартаменты на моем этаже занял Президент одной из бывших наших восточных республик, как сейчас говорят - из ближнего зарубежья. С ним были жена, сын и свита, гораздо большая, чем у Принца Саудовской Аравии. А времена уже были другие - Советский Союз канул в лету. Но их пятилетний сын постоянно декламировал вслух стихи про дедушку Ленина, пел Советские песни. Он оставался с матерью, которая при свите и посторонних изображала из себя леди, но будучи наедине с прислугой и сыном, превращалась в простую женщину своего народа. Сынок мог закричать на неё:
- Сука, ты зачем съела моё мороженное?

             Я была поражена - очевидно так разговаривал с ней её муж-Президент, а сын брал с него пример. Его папа вел себя по-хамски, даже вызывая меня, давал указания, как будто я была его подданной, а он - не меньше, чем Визирь. А как он кричал и срывал зло на бедной и беззащитной жене, нисколько не стесняясь моего присутствия... Она не перечила ни мужу, ни сыну, молча сносила и обиду и оскорбления - восточный менталитет. Перед тем, как выехать из отеля, она подошла ко мне опустив полные боли глаза. Я почувствовала это. Подала она мне подарок, так и не подняв глаз, я её поблагодарила - менталитет менталитетом, но мы - женщины, все отлично понимаем, чувствуем боль от оскорбленного человеческого достоинства. Ей было неловко, что я стала невольной свидетельницей её унижения. Она посмотрела на меня своими прекрасными влажными глазами, мы поняли друг друга и обнялись.

                    На другой день меня предупредили, что мне надо встретить знаменитого португальского писателя - Жоржи Амаду. По глупости, я произнесла вслух:
- Надо обязательно взять у него автограф, он мой любимый писатель.
Директор услышал и ехидно сказал:
- И как же вы это сделаете? Вы даже немецкий на днях позабыли.
И противно засмеялся, а я, покраснев, ответила:
- Я учу с сыном испанский, попрошу по-испански, если будет такая возможность.
Но Директор сказал сердито:
- Не попрОсите, он говорит только по-португальски, и не стоит проявлять инициативу такого рода, иначе... улица всё ещё ждет Вас...
Сказал, как обрезал, испортив настроение от предстоящей встречи, а я убедилась лишний раз - "язык мой-враг мой".

      Магазины наполнялись продуктами, рынки - тряпками, переходный период к капитализму продолжался. Но до сих пор всё "доставали из-под прилавка" по блату: ты - мне, я - тебе.
На моём рабочем и одновременно выходном туфле появилась дырочка, из которой слегка виднелся большой палец. Один из гостей, некто господин Мак Дональдс из Америки, богатый бизнесмен, который заглядывался на ножки всех девушек, обратил внимание на этот дефект.  Смеясь, он спросил:
- Рашен мэгэзин ноу шуз?(В русских магазинах нет обуви?)
Я, тоже улыбаясь, ответила:
- Йес ай ду, ноу шуз...(Да, обуви нет)
Он сказал:
- Туморроу. О, кей? ( завтра-хорошо?)
А что завтра - откуда я знаю? Да и выходная я была. Но прихожу на работу через день - весь отель стоит "на ушах". Оказывается, "мой американец" разыскивал меня по всем этажам, а "сексоты" донесли уже об этом в Дирекцию.

      Раздался стук в дверь моего кабинета. Зашёл господин Мак Дональдс с огромной сумкой, в которой было три коробки,  он открыл их, а там... две пары шикарных модельных туфелек моего 37-го размера. Такое богатство по тем временам! Как он угадал? И чудные тапочки-туфельки для дома. Я просто "обалдела". Знаю, что брать нельзя - отказываюсь, говорю:
- Итыз импосибел. (Это невозможно)
А он стал сердиться и сказал:
- Итыз презент май вайф - фо ю. (Это подарок вам от моей жены.)
И настойчиво прижав сумку к моей груди, ушел.
Тут же... появилась "сексотка":
- Вас срочно к директору!  
Я оставила всё на столе и пошла, как овца на заклание, а Директор срочно мне приказал принести подарок от иностранца, кричал на "ты":
- Тебя вербуют, а ты... принимаешь подарки, продаёшь Родину...
Изъял у меня всё, думаю - для своей жены, а я ушла, униженная, ожидая, что сейчас меня уволят, как и прежних провинившихся девчонок, хоть никакой вины за собой не чувствовала. Мне не жалко было дефицитных туфелек-не хотелось остаться без работы, которую я полюбила. Но "мой американец", увидев меня, когда я выходила от Директора, снова в старых туфлях, сделал удивленные глаза и спросил:
- Вер из май презент?  (Где мой подарок?)
Ни слова не говоря, я показала на кабинет Директора, и он рванулся туда. Я слышала, как он там кричал. Я могу только догадываться, что он высказал - меня тут же вызвали и отдали все подарки. Но... я получила выговор, была лишена валютной премии, и на три месяца понижена в должности. Зато, благодаря американцу, меня не уволили, побоялись.

        Директора Бог наказал, буквально через неделю коммунистов сбросили, и его вместе с ними. Отель продали Швейцарцам, а денежки прибрали к рукам коммунисты. Меня на другой же день вернули на своё место.
А когда искали "деньги партии", то мне было просто смешно, я-то знала, где они могут быть... Вот в такой же недвижимости, как наш отель, в России или за границей, а это - огромные денежки. Продажную администрацию вместе с "сексотами" сразу уволили.
     По телевизору транслировали ГКЧП. Я шла на работу и слышала грохот расстрела Белого Дома, работать никто не мог, все сидели в номерах и слушали прямые репортажи с места событий. Сначала показывали "Лебединое озеро", а потом горячие подробности, от которых мурашки бегали по спине.

        Человеческая подлость страшна во всех проявлениях. Наша "церберша", главный администратор, раньше работала в тюрьме надсмотрщицей,(это к ней бегали все "сексоты" и докладывали обо всем). Она потребовала от нас, чтобы мы подписались под заявлением, что мы против новой администрации. Но мы с одной девушкой отказались, сказав:
- Нас всё устраивает больше, чем при коммунистах.
Тогда она нам пригрозила:
- Вы пожалеете об этом, когда придет время.
И она сдержала своё слово - уничтожила наши бухгалтерские документы о высоких заработках,
при их разгоне.
Слава Богу, что мне это не повредит, я потом зарабатывала еще больше. А вот той "девушке", которая скоро пойдет на пенсию, придется искать другие годы с высокими заработками.
А цербершу Бог наказал - высокопоставленный муж её вскоре бросил.

       Однажды, ещё до падения коммунистов, из Америки прилетел знаменитый еврейский певец "российского разлива". Он тоже остановился на моём этаже, был импозантен, интеллигентен, приветлив, постоянно угощал и одаривал меня и девчонок. Его гостям очень нравилась косметика отеля, всякие коробочки с салфетками, шампунями и т.д. Мой гость просил отблагодарить их этими безделушками, и я их насыпАла им в пакеты. Это был такой пустяк, что я приносила ему по первой просьбе.
       И вот открывается лифт и из него выходит... Филлипп Киркоров - высокий, красивый, с длинными кудрями, еще не женатый на Алле. А с ним два таких же огромных телохранителя. Через некоторое время американец попросил отблагодарить их за визит вежливости, этими же безделушками. Я принесла три пакета для Фили и телохранителей, но Филя отказался, оскорбившись, а телохранители взяли. Певец положил мне в карманчик десять долларов при Киркорове. Я пошла проводить их, а Филлипп вышел, выражаясь нелицеприятно о том артисте, у которого только что был. Он подошел к лифту и со злостью, резко подняв ногу на высоту своего плеча, ударил ею в кнопку лифта. Всё было сделано мастерски, красиво и эффектно, на что и было рассчитано, но лифт... заклинило, а кнопка влипла в стену.

       Филя резко повернулся ко мне, изобразив обворожительную улыбку, посмотрел таким сексуальным взглядом, бесцеремонно оглядел меня с ног до головы так, что мне стало неприятно, и произнес грубовато, на "ты", чего я от него никак не ожидала:
- Что? Побежишь жаловаться? Но имей в виду - мне тоже есть что сказать.
В его голосе прозвучала угроза, намёк на те десять долларов.
И он упал у меня в глазах со своей двухметровой высоты... Я не ожидала, что он такой большой и... такой мелочный. А ведь я его уже любила тогда, как начинающего талантливого певца. Я ответила ему:
- Вам нечего бояться, езжайте на другом лифте, я вызову мастеров для ремонта.  
И добавила:
- И мне бояться нечего. Эти подарки входят в услуги гостю, а чаевые я имею право получать - это часть моего заработка.
Гордо повернулась, поставив его на своё место, и ушла.

       Прошло много лет: Филя женился, развелся, блистал, прозябал, имел большой успех и большой позор. И однажды, работая уже в другой фирме, я была на его приватном концерте, который он давал для нас. Пел два часа за большие деньги, пел великолепно, вживую, а не под фанеру. Наши фирмачи перед концертом расслабились и в буфете разогрелись коньячком, все кричали: "Браво!!!" Я - тоже. И вдруг мы встретились с ним глазами. Я поняла, что Филлипп меня узнал - все узнавали, говорили, что я "законсервировалась", никак не хочу меняться. Он смотрел на меня тем же бесцеремонным, наглым взглядом, не изменившись ни внешне, ни внутренне. Это был тот же Филя, который мог не только красиво петь,