Когда Александра Пушкина сослали на юг, наместник Бессарабии - Инзов Иван Никитич, который и сам квартировал у боярина Донича, поселил его у себя.
Дом, где он жил, стоял высоко на холме, вдали от города, и представлял собой довольно большое двухэтажное здание. Верх занимал сам генерал, а внизу помещались трое из его чиновников. Александр тоже занял две небольшие комнатки на первом этаже и зажил в свое удовольствие.
У Ивана Никитича в виноградном и фруктовом саду находился птичий двор со множеством канареек и других разнообразных птиц, но добрый старик особенно отличал двух болтливых сорок и серого попугая - они проживали в клетках на балконе…
Между Пушкиным и «Инзушкой», как он его называл, сразу установились трогательные отношения: своим появлением он оживил унылое существование одинокого генерала. Не видя в своем попечителе начальника, а просто наставника - доброго и целомудренного, - молодой и озорной человек частенько подвергал его смелым розыгрышам. Но, так как веселый ссыльный поэт не переступал грани дозволенного, Иван Никитич всегда и все ему прощал.
Воодушевленный таким теплым отношением к себе, Пушкин становился все смелее - острый ум его постоянно изобретал все новые шутки над стариком…
Как-то в день Пасхи, преосвященный Димитрий (Сулима) нанес визит наместнику города. В зале уже был накрыт богатый стол. И чего только на нем не было!
о.Димитрий, благословив закуску, вышел на балкон обозреть окрестности: нежно зеленеющий склон холма; наклевывающиеся нежные и клейкие листочки на деревьях; желтые глазки одуванчиков. Куда ни кинь взгляд, они расстилались ковром - на юге весна рано наступает, а они - её первовестники.
А раз высокий гость вышел на балкон, за ним последовал и хозяин, почтительно держась рядом, а за ними гуськом потянулись и остальные, среди которых был и Саша Пушкин.
Полюбовавшись видом, преосвященный заметил клетку с попугаем и, подойдя к нему поближе, что-то негромко проговорил. А тот склонил голову к одному крылу, к другому, и произнес слово, которому, умирая от смеха и повторяя раз за разом, не так давно научил поэт-озорник.
Теперь попугай повторял слово безостановочно, хохоча и точно повторяя интонации учителя…
Димитрий рванулся в зал. Сконфуженные гости поспешили за ним. И вскоре все откланялись.
Иван Никитич, с улыбкой, тихим голосом, в котором,- Пушкину показалось, преобладало восхищение, - пожурил его, своего дерзкого подшефного, непроизвольно потирающего руки в ожидании наказания.
- Какой ты шалун! Преосвященный догадался, что это твой урок.
Озорник попытался отвести смеющиеся глаза в сторону, но блеск зубов выдал, как он доволен «учеником».
