Пробудиться от забвения бытия к Иному

настолько фундаментальна, что уже сейчас, предвосхищаемая, основывает наше здесь-бытие; и Будущее, связанное с непомерными претензиями Gestell. Тут мы имее дело с одинаково величайшим Спасительным и Опасным, двумя типами нигилизма. Эти антиподы - Dasein и сверхчеловек.
Необходимо показать их различие. Dasein фундировано бытием, вмонтировано в Gestell как Остов. Он избавлен от необходимости конституирования, он находит себя в уже сконституированном, а точнее - сконструированном. В силу подключенности к бытию сущего Dasein свободно. Dasein знает, что как бы человек не запасался сущим, сколько бы разного сущего у него ни было, он никогда не сможет превзойти ту сверхдостаточность, которую имеет бытие сущего. С сознанием Ничто можно только принуждать себя к хотению. Ничто - залог присвоенности бытием. Сверхчеловеку, также предстоящему Ничто, чуждо смирение. Он возводит волю к власти в абсолютную ценность.  Сверхчеловек - хозяин матрицы сущего, непоколебимый завоеватель.
 Сверхчеловек, не будь его воле положен конец, сможет обнять сущее в целом и изолировать завоеванное для управления, отгородившись от ничтожащего Ничто. Сверхчеловек устраняет Бога как помеху на своем пути. Dasein попросту не знает Бога. Лишь действительно праведный человек, в своей вере трансцендирующий бытие, способен принять Бога в свое сердце как Хран.
 Война разгорится между сверхлюдьми и Dasein за последнего человека, которому Бог укажет путь ко Спасению.
Таким образом, война пройдет под игом бытия за сущее, которое, в случае, если его уберегут, приведет обездоленное человечество к Высшему сущему и Абсолютно другому.

                                                                   Путь к Существенному



 Существенное становится в молчании о молчании, когда от-падает не-до-статочное. Недостаточное - то, что не прошло проверку, не выдержав испытание Ничто.
 Только лишь когда мы не познаем Ничто, а когда дадим войти себе в Него, а Ему в нас, дадим Ему захватить нас без остатка, чтоб не осталось опоры в виде сущего, когда уже после Ужаса, посттравматического состояния, рождения  Dasein, мы преодолеем ничтожность*, отделяющуюся до самостоятельного образования, тогда только мы сможем выйти на след Существенного.
 Натянутая тетива последнего нерва, готового разорваться, дабы хоть одной ногой ступить на пересадочную станцию, - вот нужная локация.
 Напор сопротивления Ничто - это Само сопротивляющееся Бытие.
 Путь стелится, ведя послушных мысли путников за собой...
  * Сравни: ничтожащее - ничтожное. Можно также сказать, что Ничто ничтожит ничтожное, сущим не являющееся.
                                                     
                                                                       Рождение Dasein

 Гуссерлевское эпохе.
 Что остается после удаления всего методом трансцендентальной редукции? Во всяком случае, не субъект, а остаток в виде аморфной субъективности. Собственно, с субъективацией покончено. Остается ВСЕ, что мы редуцировали. Убрали мы лишь сознание и все что его заполняло доселе. Отныне оно чисто, до краев "заполнено" ничем, пустотой, ничто. Однако по окончании неантизации человеку как человеку (не телу, конечно; тело теперь - тело-без-органов, бытие-в-себе) должно сделаться жутко. Жуть переливается в тошноту. Тошнотворно все. Так, необходимым образом человек контактирует с вещами и воспринимает их словно заразу. Неантизация объемлет даже сферу идеального.
 Но в жути этой открывается нечто совершенно другое, то, что в абсолютном смысле внеположно образовавшемуся вакууму, а именно: присутствие присутствующих сущих, сущее в целом, охваченное теперь уже Ужасом.
 Человек как человек ступает на узкую тропу, по обе стороны которой - бескрайние леса и поля, жилые дома, а над землей - безоблачное небо и розовеющий горизонт. Ужас ужасает человека как человека за это сущее, тонущее в Ничто. Так, возникает основополагающая для человека как сущего среди сущего Sorge (Забота), понуждающая его задать основной вопрос метафизики: почему вообще есть сущее, а не, наоборот, ничто?
 Ничто просто ничтожно в сравнении со смыслом бытия. Но покуда смысл не раскрыт, сущее обречено на периодическое проваливание в Ничто. Ужас продолжает ужасать, пока сущее человек не решается стать за-местителем Ничто, то есть заступником, наместником сущего, призванным самим бытием. Постепенно сущее перестает нуждаться в защите и само постоянством своего присутствия замещает Ничто, тотальность которого исходит из глубины сознания. Осуществивший редукцию субъект сам ответствен за ее результат. Но человек как Dasein уже не субъект, а присутствиеразмерное сущее - не противостоящий ему объект.
 Утраченное сущее в целом сосредоточивается внутри сущего-человека, вызывая неотвратимую муку. Подспудно Ужас становится местом для скачка в бытие, вмиг отворяя-затворяя просвет Gegnet-а, в-клад-ывающий сущее свободным от ничтожения  и сохраняет в целости как сущее.

                                                                             К Gegnet-у

 Но поскольку он (Хайдеггер) признает, что Бог заявляет о себе опытом "размерности Бытия" - той размерности, в которой Бытие граничит с ничто, являющимся источником страдания, размерности раскрытия опыта Бога, чье бытие не есть ни сущность, ни существование, - какая разница, спрашивает Деррида, между писанием (текстов по) теологии и писанием (текстов о) Бытии, относительно Бытия.

 Говорить ради ничто - не есть; это (не значит) не говорить. Помимо всего прочего, это (не значит) не говорить ни для кого.

                                                                                                          Е.Гурко "Что в имени тебе моем"

 
 Чем была бы вся смелость, если бы не находила себе постоянной опоры в опыте сущностного ужаса? Мы лишаем достоинства существо смелости в той мере, в какой принижаем сущностный ужас и проясняющееся в нем отношение бытия к человеку. Смелость, однако, способна выстоять перед Ничто. Смелость узнает в бездне страха почти нехоженый простор бытия, чей свет впервые дает всякому сущему вернуться в то, что оно есть и чем может быть.

                                                                                            М.Хайдеггер "Послесловие к "Что такое метафизика"


 Мы растения, которые - хотим ли мы осознать это или нет - должны корениться в земле, чтобы, поднявшись, цвести в эфире и приносить плоды.

                                                                                                                         Иоган Петер Гебел


                                                                                      Но беречь малое надо. Чтобы не иссякли родники...

                                                                                                             Владимир Сидоров "Здравствуй, город"


 Мечту, любовь и прах земли.
 Все это вместе собери.
 Сложи в мешок и завяжи.
 Пойди на луг, там закопай.
 Но только ты не забывай,
 Что ночью тихой под луной
 Поманят длинною тропой
 Твои укоры и мечты
 И тихо спящий прах земли.

 Алексей Ушенко


 За порогом смерти, по Хайдеггеру, ковчег Ничто. То есть Ничто как Таковое, не то, что может установиться исключительно в сознании. Сознание, испытываемое Ничто, выступает как трансцендентальное Ego.
 Когда Ничто ничтожит,  сущее в целом входит в место, которое сохраняет  его как сущее. При этом Ничто, проникающее в сущее и пронизывающее его, Само Оттуда. Но Ничто и сущее - не единственное, что в этом месте име-ется. В Нем все и ничего, и одновременно в Нем отсутствуют как все, так и ничего. Оно бесконечно от-клад-ывает свое содержимое, выделяя простор для все нового другого.
 Место это - Gegnet, горизонт Другого. Dasein как экзистирующее существо постметафизического человека благодаря свышепосланной причастности Gegnet-у получает в распоряжение то малое, что, развертываясь, становится большим. Dasein настраивает себя размыкающе по отношению к дарованному (даруемому) ему.
 В нашем здесь-бытии Gegnet - это клад, а клад, мы знаем, есть сокровище. Сокровище как клад принадлежит земле, которая его у-крывает, оставляя при сущем, со смертными. Так, мы приходим к Geviert (Четверице) как лику бытия. В "Письме о гуманизме" Хайдеггер писал, что бытие есть Оно Само, что испытать и осмыслить его предстоит будущему мышлению. Сейчас, во втором десятилетии двадцать первого века, когда Gestell достигает своего апогея, как никогда необходимо сказание бытия.
 Небо и Земля, как скрепляющиеся области Geviert, стягивают бытие. Человек как пастух бытия беден. Но бедствует он не ради бедности самой по себе. Бедность поддерживает нужду. В нужде слышен зов, зовущий из дали в даль. У-кореняющая нас в себе Земля отпускает нас к Небу. Но Небо, в отличие от Земли, высшая область Geviert. Мы не должны уподоблять ее некоему безличному, анонимному богу. Когда человек из-ымается из здешнего, мы, провожая его в последний путь, увековечиваем память о нем как путнике на Земле. Для нас, оставшихся, он - символ, посланник Небесного.

 Основывыя Da в нашей экзистенции, мы утверждаемся, заступаем Нет и его источник - Ничто. Так, мы переносимся в бытие. Трансцендировав, покинули ли мы сущее в целом. И да, и нет. Да, потому что бытие - не сущее. Нет, потому что впервые позволили сущему быть как сущему.
 Dasein в равной степени одновременно свойственно попущение и пропускание происходящего, каким бы качеством - положительным или отрицательным - оно не наделялось.
 По-пущение - это продавливание. Сам Dasein при этом по-пуск-ается, то есть не задерживается, не запечатлевается в картине. Механизм попущения срабатывает сразу, как только мы ставим себе за цель овладеть сущим как объектом, заранее противопоставив ему себя в виде субъекта.
 Про-пускание - предоставление продавленному возможности удалиться, пройти, дав приблизится и настать другому.


 Присвоенное и, соответственно, усвоенное бытием, Dasein автоматически перестает быть элементом антропологической ойкумены и рассматривает последнюю как цивилизацию-ренегат, отпавшую от бытия. Недоступное для мнений и толков Man (людей), Dasein отшатывается в сторону Ничто, в молчании выковывающем его. Между тем обособление Dasein происходит за счет со-бытия с другими, так что другое других оно, придерживая, зажимает и возвращает другим уже как их собственное, давая другим сбыться как другим.
 Но расщепление как рас-щепление бытия и сущего для Dasein фатально. Для здешнего он - осколок разбившегося целого, тень ускользнувшей видимости.
Такова судьба Dasein, заимствованная Ereignis (Событием бытия). Dasein набрасывает себя в то будущее, откуда откроется первое как первое, без чего не состоится последнее как последнее.