Навеянные строки (продолжение 14)

 
Ночь. За окном слабо мерцает фонарь. Лежу. Ноги затекли, не могу повернуться. Сердце шарахается в груди. Перед глазами муть. Неужели пришло? В голове хаос. Бьется в этом хаосе одинокая, назойливая, скудная мысль, и чем яростней мечется, тем больше хочется жить... Смех, да и только! Начать бы все сызнова - тогда не свалял бы дурака!.. Что-то начал видеть, да вот... Бедно светит окно, но ничего, шепчу себе: крепись! Не ожидал, что так легко подкрадется... Ну, как-будто полегче... да, отпускает - уже, кажется, двигаю ногой. В голове выстраиваются мысли. Да вспомнил: надо извиться перед женой - какая-то нелепость вылезла вчера. Осень. Желтый лист прилип к стеклу. Ура! Нет, вздор! Еще поживу - ну, вдохни глубже, еще, еще... Отлегло! Ну, до завтрашней ночи!

***

Помню, как совсем парнишкой приехал в Москву и одну из ночей спал на Киевском вокзале (тогда строго не запрещали). Зал ожидания битком, и вдруг посреди зала - пьяная ссора: здоровенный мужик бил в кровь другого. Весь зал притих, словно вмиг опустел: ни единого возгласа, ни одного движения в защиту, и меня это так ,до бешенства, что я неожиданно для себя заорал как сумасшедший - громко, что есть сил. Мужик опешил и отступил. Что я кричал, не помню, только спать я уже не мог. Ушел, всю ночь колотило внутри.

***

Сколько живу - столько лет и слышу пламенный зов к человечности, и вот краем ума понял, что никому она не нужна - человечность. Как воевали, так и будут воевать вечно. А зов... что зов - пустое сотрясание воздуха.

***

Наш человек настолько приучен шарахаться из стороны в сторону, что его не надо уговаривать: качнут в одну сторону - качнется туда. Качнут в другую... А сколько тех, кто качает! И ведь любит их, готов рубаху рвать на себе от любви к ним. А по правде - любит ли? Да куда там - конечно, нет, глупость одна.

***

В конечном итоге старость - штука не так уж и плохая, беда только в том, что и она когда-то кончается.

***

Господи, до чего же странен человек - ну не может он без возвеличивания кого-нибудь и, вознеся, бьет в честь его барабаны, но через какое-то время обязательно его одолевает зуд - хочется кого-то другого. Кого? Сам не знает, но другого. Пусть даже постреляет, повешает, но другого - поострее, понесправедливей.

***

В сущности, весь роман "Анна Каренина" пропитан, как торт ромом, чувствами, взглядами, убеждениями и т.д. самого Льва Толстого. Всякий персонаж есть отражение частички его личности. Возьмите Левина и Кити - разве не заметны отношения между Софьей Андреевной и Львом Николаевичем в жизни? И так сплошь и рядом... Гении пишут о себе.

***

Престижное кладбище. Женщина убирает могилу умершего горячо любимого сына. И все время подходят туристы и спрашивают:  "Гражданка, где тут могила Станиславского? А где могила Чехова?" Это рассказ-пояснение Пырьева актеру на одной из репетиций.

***

Пожалуй, все старики, как и я, подспудно уверены, что по жизни им было определено что-то очень значительное, и только козни судьбы не дали этому воплотиться.

***

Когда-то я жил с мыслью, что Россия не такая, как все. И широка душой, добра, сильна русской идеей и сердечна , щедра... И я, вероятно, был прав. Но с годами эта убежденность начала невольно выветриваться, и я говорю себе: "Ну ты и подлец!"

***

Талант всегда неудобен, нескладен, вздорен. Он сверкает своей наивностью, непривычной силой, стараясь разрушить старое и в обломках обнаружить новый, неизведанный мир. Этим поиском новизны он, поражая, притягивает нас.

***

Он обожал дом, семью, коллекционировал монеты, любил париться в баньке с веником, от которой и погиб. Ничего экстравагантного - только что в двадцать четыре года из огромного уважения к Достоевскому женился на его бывшей подруге, старше его почти на двадцать лет - Аполлинарии Сусловой.  (о В.В. Розанове).