Дурные привычки, обретя своих поклонников, легко могут стать добрыми традициями.
Приятель Антип за пятнадцать минут до наступления Нового Года вдруг вспомнил, что у него закончились сигареты, пошел в киоск и вернулся третьего января.
Семейный суд состоялся в тот же день, поскольку разозлил Антип своим антисоциальным поступком не только жену, но и всех родственников, которые не давали спокойно отгулять праздник ни работникам морга, ни дежурным местного отделения милиции…
Однако выведать, где он пропадал три дня, так и не удалось даже близким друзьям Антипа.
Случилось это с ним впервые восемь лет назад, повторялось с регулярной настырностью и превратилось постепенно в привычку.
- Вообще-то, проводы Старого и встреча Нового года – это семейный праздник, - вяло отговаривался я, когда жена Антипа позвонила 31-го и попыталась сплавить его на ночь мне.
- Он все равно сбежит из дома. А я знаю, ты товарищ ответственный, не свинячий хвостик, - внушала она, - проконтролируешь, осадишь, в случае чего. Да и мне спокойнее будет, когда я знаю, что не в одиночестве он под забором валяется.
Я напомнил Людмиле, как десять лет назад Антип вырвался из-под моего неусыпного контроля. Мы тогда встречали Новый год за городом, на даче. Растопили баню, выпили, попарились, опять выпили, пересчитались и обнаружили недостачу одной головы. По ногам считали – все, вроде, нормально, а по головам – недостача.
Пошли искать Антипа по округе: в баню заглянули, в гараж, в лес углубились, видели много следов снежных людей из соседней дачи. Самые огромные следы привели нас к рогатой пихте. Там прочно засел хозяин соседской дачи. В этой пихте он каждый год застревал, легкомысленно полагая, что наконец-то похудел до размеров юности, когда он ловко перепрыгивал рогатину, не поцарапав вальцованные жиром бока.
Выбивали соседа всем гуртом с разбега. Вывалился он только через час, но застрял уже кто-то из моих гостей.
Отравленные морозным воздухом, трезвые и злые вернулись на дачу. Всполохи китайской пиротехники уже не сотрясали небо далеко над городом. Заснули вповалку.
С рассветом в обнимку явился Антип и радостно заявил, что его здесь все ненавидят. Оказалось, оставшись в предбаннике последним, он оделся, выключил свет, в темноте добавил из горла, но уже не смог найти выход и выключатель. Тогда он выпил еще, упал и закатился нечаянно под скамейку – прямо в дренажный бетонированный желоб, который строители специально соорудили для подобных случаев.
Тревожное предчувствие, что его закопали живым, посетило Антипа одновременно с первым возвращением сознания. Он успел вспомнить порядок действий Умы Турман из нового фильма Убить Билла-2; поскрестись, поскулить, разнервничавшись, резко подняться и, ударившись головой о доски-сороковки, снова нелепо потерять новорожденное, еще неокрепшее сознание. Подпольный дурман выхолащивал ему мозги обидой за то, что Антип прохлопал, не увидел собственное отпевание и похороны.
Второе пробуждение новизны в ход мыслей не привнесли. Излишняя суетливость и жажда любым способом выбраться из гроба, нагоняли только больше страху и высасывали из него последние силы. На сиплые крики не сбегались даже черти.
Наконец, признавшись кромешной тьме, что он имел интимные отношения с ангелами-хранителями, всеми обитателями Рая, с вместе взятой Преисподней, Антип успокоился и решил умереть гордо, как Гоголь, повернувшись на бок и, дав волю ногтям на ногах, прорасти через валенки…
«Я отомщу Вам всем, - предупредил тогда Антип нашу компанию, - вы обманным путем заставили меня покаяться перед Всевышним и вынудили дать Ему пустые обещания, что брошу пить. С рук вам это не сойдет».
Мстить Антип умел изощренно. Особенно, когда грязными помыслами трезвенники посягали на его святые привычки.
Я тоже ждал его мести.
- Антип - мальчик взрослый. Ему – за пятьдесят, - парировала мои опасения Людмила: - Теперь он очень старается быть трезвым. Вообще, муж очень изменился. Ты его просто не узнаешь.
Тем не менее, Людмила сдала с детальной описью, а меня заставила принять и оприходовать Антипа на ответственное хранение только при условии письменного подтверждения наших договоренностей.
Я нисколько не возмутился выдвинутым ею условиям, потому что вспомнил, как много лет назад, в Новогодние праздники – 4 или 5 января – поздно вечером раздался скромный звонок в дверь.
На пороге стоял Антип. Из всей одежды на нем были: правый ботинок, обутый на левую ногу, кроличья шапка, туго затянутая шнурком под подбородком, правая перчатка и женские зеленые рейтузы с начесом. Не признав меня в мутной пелене дремлющего взгляда, он спросил: - Извините, я у вас вчера, случайно, не был? – и, не дождавшись ответа, пошел звонить в соседнюю квартиру. Как рачительный хозяин, он не мог позволить себе оставить основные фрагменты своего зимнего одеяния в чужих руках…
Расписавшись в графе «Принял», я пожелал Людмиле счастья, успехов, приятного времяпрепровождения в Новом году, захлопнул за ней дверь, точно входной люк в космический корабль и препроводил Антипа в столовую, где были припасены на случай «без пятнадцати двенадцать» деревянный пенал с сигаретами «Lucky Strike» в светло-коричневых пачках и кровавыми логотипами. Так же – жестяные коробки с папиросами «Богатырь» и пачка «Прима» Брежневских времен.
- По поводу приятного времяпрепровождения ты погорячился, - оглядев табачное изобилие, предположил Антип: - Людке в этом деле не очень везет, - и, пощелкав по жестяной коробке, уточнил: - Всегда.
- Людмила Новый год встречает с подругами на турбазе? – насторожился я.
- По идее, должна встретить там, но в связи с тем, что я обнаружил у себя один не использованный фирменный бланк Росприродназора, придется им искать местечко скромнее, - похвастался врожденной смекалистостью Антип: - Не поверишь, но совершенно не хотел девчонкам портить праздник. Рука сама потянулась написать отчет на бланке о том, что в продольном сечении территории турбазы вскрылся пласт чистой урановой руды. И радиоактивный фон теперь превышает норму в 350 раз. Бумаженцию, через Мин. Природы, я направил Премьеру, а Премьер – он для того и Премьер, чтобы с испугу быстро наделать в штаны, найти виноватого и непременно наказать.
- Бред сивой кобылы. Кто на это поведется? - преждевременно успокоился я.
- Я тоже надеялся, что шутка не проходная. Но час назад узнал, что МЧС начало эвакуацию отдыхающих, - с наигранным сожалением сообщил Антип: - Это – как у вас, на токовище…
- Где?
- Ну, у глухарей на току, на Фейсбуке… Вы все там, распушив хвосты, гордо вышагиваете, орете, воркуете, пытаетесь доказать, какие вы хорошие, не слыша и не слушая друг друга, а на верхушке дерева сидит некто , охраняя, управляя и корректируя ваше многоголосье. Тоже – проходная шутка.
- На ФБ есть свобода выбора: не хочешь – не трынди в эфире, - легко клюнул я на его приманку.
- У рабов, в сравнении с зомби, еще больше свободы, просто вселенская свобода.
- Надо бы позвонить Людмиле и предупредить об эвакуации, - решил я, резко сменив тему, пристыдить Антипа.
- Бесполезно… Я вытащил незаметно из ее телефона «симку». Пусть отдохнет милая от звонков хотя бы в праздник.
В 22 часа 45 минут, окончательно затравленный совестью и эмбриональным желанием немедленно выйти в люди и спасти весь мир, я пересказал жене обо всех пакостях, сотворенных Антипом, и отпросился у нее на час, за который я намеревался совершить героический подвиг - вызволить мою двоюродную сестру из ловушки, устроенной ее родным мужем.
- Ты говорила, что я равнодушен к родственникам? – убеждал я супругу, накидывая на Антипа пуховик: - Так вот, дивись поступку. Видишь, как я стараюсь?
- Бить я по печени не буду, но напомню тебе, - в твой рудимент, болтающийся на шее,- что недавно часовой пояс нашего региона сдвинули на час назад. И теперь мы живем по московскому времени, - спокойно отреагировала жена, фиксируя очередное мое предательство.
- И – что?
- И - то, что местное, реальное время: 23 часа, 45 минут. Вы вернетесь через трое суток. Нужны подробности? – лишний раз, взвалив на себя тяжбу прокурорского надзора, жена из последних сил взывала к моему благоразумию.
Напрасно. Я прозябал уже в другом измерении, где самое нелепое проявление мужского благородства считалось мной значимее убойной женской логики.
У моей жены один большой недостаток: она так и не научилась притворяться дурой. В эпоху надломленного патриархата таким особам крайне сложно сосуществовать с мужчинами. Проще – выживать в полном одиночестве и мстить изощренно мужикам за то, что те их посмели полюбить.
Антип остановил частника, но выяснилось, что частник работает таксистом и буклю с крыши снял только для того, чтобы спокойно выспаться до двух часов ночи в какой-нибудь подворотне…
- Антип, ты не узнал меня? – спросил шофер, въезжая на привокзальную площадь. – Я – тот самый, бывший водитель маршрутного автобуса, - и уже обращаясь ко мне, пояснил: - Три года назад остановил меня Антип ночью в центре – я уже отработал смену и возвращался в гараж. Довези, говорит, до дому, не обижу. Все мы – люди, думаю, должны друг друга понимать и поощрять. Довез до дома. А он мне говорит: «Въезжай во двор, к последнему подъезду». У меня автобус-гармошка, из двух салонов… Его дом стоит буквой «П», а во дворе не то, что автобусу, легковушке развернуться не под силу. «Нет, - говорит Антип, - у нас там сквозной проезд». Въехали. О сквозном проезде, конечно, там никто не слыхивал. Антип сунул мне сотенную, в лоб меня поцеловал, как приговоренного, и смылся. А я еще два дня куковал во дворе, пока «аварийная помощь» автобус за хвост не вытащила из двора. Надо мной ржал потом весь город.
- Там был не я, - привычно увернулся Антип. – Сто рублей подарить ни за что? Никогда! Но проезд я бы оплатил обязательно. Меня этому еще в пионерской организации имени Павла Трофимовича Морозова учили - быть прилежным и законопослушным, особенно в борьбе с пережитками и недобитками.
продолжение следует...
