...Сесиль... с изумлением оглядывается назад: прошлое перестает существовать, о чем говорит догорающие верхушки Версаля; и в то же время оно с ней, в лице увядшей розы, которой она бережно подвязывала шаль, наспех накинутую в бегстве...
Никогда Робеспьер не обещал бегства простого народа из дома, смерти от болезней, самоубийств и всяческого насилия, грабежей, драк, того, ради которого пролились алые ручьи в мутных течениях каналов городов; охваченных суматохой (она относилась к ней спокойно, осторожно отмечая заставы армии повстанцев зелеными глазами, спрятанных за вуалью.
Она, простая и такая элегантная одновременно, наверное, думала пробыть свой век в покое свечей балов, ахов восхищения, в маленькой гордости по поводу своего контраста с босыми ногами хозяйки, чья фигурка немного мерзла от сильного ветра под корсетом простенького платья.
Впрочем, Сесиль уже не важно, в каком она состоянии - это просто привычность, как ежедневный беспрестанный звон колоколов и вихрь голосов атаки у Бастилии; как состояние ожидания беспамятства и одновременный страх потерять воспоминания в этом театре переворотов и битвы.
Много раз чеканила свой последний штрих гильотина, устало перебирали копытами лошади под тяжестью всяких, абсолютно новых машин и приборов для индустрии - новое время набирало свой ход; она же...
Жила только простым ожиданием нового рассвета, заката и глядела, гладя ее аккуратно пальчиком, на розу (давно не было в ней свежего аромата, пышности и капелек росы, но продолжала она жить; быть может потому, что невольно впитывала в себя капельки крови хозяйки, часто и незаметно нанося уколы ей.
Она улыбается ей, собирая в каждый оставшийся лепесток с трепетом каждое мгновение, в котором она ждала, чуть сердилась, ласково журила, смеялась, радовалась, мечтала, верила и без устали слушала, глядела на того, кто подарил ей розу...
Он был когда-то приверженцем идей революции, но после оставил их, опасаясь за безопасность Сесиль, все бросил и намеревался убежать вместе с ней; но был убит заставой и помимо своей воли умер за идеи, которые отрекся (члены заставы подсунули ему документы версальцев, чтобы привлечь еще сторонников).
Она осталась, не кляня и не предаваясь ненависти ни к кому, с элегией храня розу и вспоминая о нем; с такой отчетливостью, что молчаливая и верно хранящая ее секреты единственная подружка-луна знала - он все еще с ней; и, словно сейчас, она слышит его голос, видит его глаза и чувствует прикосновение его руки...
Ее собственная вопросительно в сумерках нащупывает ступени мостовой - снег, дождь, грязь и пеплы пожара, с обломками веревок, оружия; она с теплотой ощущает - самое чистенькое создание подвязывает ее шаль, несмотря на легенькую паутинку и налет капель, неоднократно умывавшие ее лепестки.
Сесиль еще раз гладит их и тихонько закрывает глаза (она почувствовала, как к ней подходит тот, о ком напоминает роза, от волнения чуть примявшаяся и запутавшаяся в складках упавшей шали; вуаль чуть вздрагивает от смущения и одновременной неги откинуться и открыть ему глаза своей хозяйки; что-то, крепче памяти и надежд, легкой грезой вновь охватывает их, незримо укрывая неразрывные объятия их душ ниточками сердец, тихо убаюкивающими своими мелодиями точно сказки все сомнения и опасения друг друга...).
Миг - порыв ветра действительно приподымает ее вуаль, обдавая скверным настроением творящегося вокруг - атмосферой безразличия и жестокости; но она... ощущала лишь его поцелуй, того, кто подарил ей розу...
Она все еще на ее груди, крепко завязывая шаль, ночь укрывает ее, как в некой легенде, о...
...Vuallie De...
...Сесиль... с изумлением оглядывается назад: прошлое перестает существовать, о чем говорит догорающие верхушки Версаля; и в то же время оно с ней, в лице того, кто подарил ей однажды, пусть и увядшую, розу...
