Ты - из моей мечты
Сделан из воды, таешь по краям
Я - тайну отдала
И тебя звала, сколько я могла
Не молчи, - не остынет кровь
В ней моя любовь...
Дыши со мной
Отражая тени - мы танцуем под водой
Дыши со мной
Может быть, когда-то мы увидимся с тобой
Композиция звучала в режиме повтора. Катя танцевала. В красивом нижнем белье, открывающем безупречную фигуру, длинные ноги, тонкую талию, красивую высокую грудь. Нежный загар, упругая чистая кожа. Тонкие руки – ломаные линии, в одной руке бутылка вина. Она периодически делала глотки из горлышка. На лице улыбка, глаза закрыты, слезы без остановки текут по прекрасному лицу.
Во всей квартире включен свет, торшеры, лампы, люстры, бра. Музыка гремит на всю квартиру. Ее отражение в многочисленных зеркалах повторяет все движения, взмахи, качания, повороты и кружения на носочках.
Легкая, воздушная, грациозная, волшебная. Вот в тонких пальцах другой руки сверкнуло лезвие бритвы, попав под луч света от люстры.
Его глаза… Серое бездонье таинственного мира, куда ей путь навсегда заказан. Его руки – никогда она не узнает их силу. Никогда его губы не обожгут ее тело. Он создан не для нее. Его грация и сила – не для нее. Никогда он не посмотрит на нее так, как на … ту, другую.
Слезы щекотали подбородок, стекали по шее, капали на грудь. Вино быстро заканчивалось.
Дыши со мной
Отражая тени – мы танцуем под водой
Дыши со мной
Может быть, когда-то мы увидимся с тобой
Нет, никогда он не будет дышать с ней. Никогда не согреет в своих объятиях… Она подняла лезвие на свет, открыв глаза, и снова улыбнулась сквозь слезы.
В дверь позвонили. Она скосила глаза в сторону прихожей, но не сдвинулась с места. Через несколько минут непрерывных трелей дверного звонка, в дверь заколотили.
Положив бритву на каминную полку, Катя со вздохом пошла открывать дверь.
- Катерина Станиславовна, что же это Вы… - начал, было, молодой охранник, но осекся, когда в дверном проеме увидел прекрасную нимфу, нет, богиню. Почти без одежды. Ее красота слепила его, хотелось зажмуриться, но в тоже время было страшно пропустить хоть что-то, упустить из виду это прекрасное.
- А, это ты, Алеша, - Катя говорила заплетающимся языком, прижавшись к краю двери.
Она снова глотнула из бутылки обжигающей жидкости. Это поддерживало тот огонь, который пожирал ее изнутри.
- Выпьешь со мной?
- Не положено, - пробормотал молодой человек, - я на службе, - он не мог оторвать глаз от полуобнаженной фигуры.
Столько раз он видел эту девушку, пробегающую мимо его поста, то в вечерних платьях, то в плаще, то в шубке, каждый раз борясь с нескромными видениями, самовольно рождающимися в его голове. И вот оно – это счастье, видеть ее такой… ослепительной… Он сглотнул.
Катя засмеялась, схватила одной рукой за шею и потянула к себе в квартиру.
- Катерина Станиславовна, - заблеял охранник, - вы это, нарушаете тишину, соседи просят разобраться.
- Ах, соседи, - усмехнулась девушка. – Какое мне дело до соседей. Я жизнью наслаждаюсь, - и в глазах ее мелькнула тоска.
Отныне вся ее жизнь – это боль. И наслаждаться жизнью – это наслаждаться той болью, которая теперь будет ее вечным спутником. И есть только один способ разделаться с ней. Света знала этот способ.
- Выпей же, Алеша, не обижай меня, - она подала ему бутылку, не отпуская из своих рук и заставляя сделать глоток. Мужчина подчинился.
- Ну вот, теперь ты совсем ручной, пьешь из моих рук, - она улыбалась сквозь слезы.
Молодой человек как завороженный не сводил с нее глаз.
- Вы такая… Я могу за вас умереть, - пробормотал он, с удивлением услышав собственный голос.
Катя засмеялась.
- Этого не потребуется, - сказала она, взяв его за руку и потянув за собой в спальню. – Я сама могу умереть за себя.
У Алеши уже не было никаких сил для сопротивления. Наоборот, он, наверное, мог бы совершить преступление, если бы кто-то пожелала сейчас встать на его пути к мечте.
Красивая, умная, успешная, богатая… ей не хватало только одного – быть любимой. Пусть хоть этот мальчик, всегда забывающий слова при виде ее, подарит сейчас ей хоть каплю того тепла, той страсти, той силы, в которых она так нуждается. Но разве ему под силу свести ее с ума так, как этот может делать он, сероглазый демон!
***
- Арс, я тебе еще нужен? – тихо спросил Бертуччо, прислонившись к плечу друга. Он натянул рукава джемпера на руки, притянул колени и обхватил их руками.
Арсений задумчиво курил, глядя в темноту. Они сидели на полу в большой гостиной. Тишина наполняла дом, ветер гудел за окнами, тихо тикали напольные часы в углу.
- Зачем ты так, - проговорил Арсений, выпуская струйку дыма верх.
Он затушил окурок в пепельнице, стоящей рядом на полу, выпрямил ноги и притянул друга к себе на колени. Уложил, и, поддерживая одной рукой за подбородок, другой стал задумчиво перебирать его длинные локоны, гладить лоб. Сколько раз он так успокаивал брата перед очередным боем. Или после похорон очередного бойца их группы.
- Я полагал, что этот вопрос мы давно уже выяснили, еще до моего отъезда в R-ск, - сказал он тихо, рассматривая в сумерках красивые черты лица родного человека.
- Тогда почему ты сейчас отсылаешь меня…
- Берт, я не отсылаю тебя, это не ссылка, я просто прошу тебя помочь мне.
Берт внимательно посмотрел на друга снизу вверх. Грустно улыбнулся и слегка двинул его кулаком в грудь.
- Ну не могу я сейчас туда поехать, понимаешь? – объяснял Арсений. – А дел невпроворот. А у тебя хорошо развита деловая жилка…
- Говори, говори, - усмехнулся Бертуччо.
- Ладно, Берт, если ты не хочешь, можешь не ехать, я не могу тебя заставлять. Только попросить, - вздохнул Арсений и запрокинул голову, прижавшись к стене. – Хорошо, забыли.
- Арс, не злись, я поеду.
- Это ненадолго, - пообещал Арсений. - Я уже всех обзвонил, и составил план дел. Объектов не много, просто проведешь ревизию, соберешь документы и сразу можешь возвращаться. Я все здесь проверю и обмозгую, что дальше делать. Ты очень меня выручишь, брат, - он наклонился и улыбнулся другу.
- Ты меня …ненавидишь? – тихо спросил Бертуччо.
Арсений грустно вздохнул. Потрепал его по щеке.
- Честно? Нет, все по-прежнему, и ты знаешь это. Ничего не изменилось, правда. Я не могу тебя ненавидеть, - он помолчал. - А ты? Как ко мне относишься ты?
- Ты все, что у меня есть, - признался Берт.
У него не было выбора. Чтобы теперь не происходило в их жизни, его отношение к Арсению останется неизменным.
Арс хлопнул его по плечу и грустно улыбнулся.
- Ну, мне пора, - сказал он и потянулся. Берт нехотя выпрямился. – Пора ехать за Светой на работу. А ты собирайся в поездку. Проводить не смогу, попрошу Мишу. Я позвоню ему, проинструктирую.
Они распрощались на улице, обнявшись, как обычно. Арсений сел в свой белый Мерседес, Бертуччо – в джип. И разъехались в разные стороны.
Арсений не предполагал, что Бертуччо остановится за пару кварталов от их городской квартиры, чтобы раздирать свое сердце зрелищем его любви, его счастья, его наслаждения, как делал много раз с настойчивостью мазохиста, даже не давая себе в этом отчета.
И в этот раз Бертуччо снова не сводил глаз с влюбленной пары. Света выпорхнула из машины, взяв протянутую руку мужчины, не сводя с него улыбчивого взгляда, полного восхищения. Она его любит, в который раз твердил себе Бертуччо. Она его любит, и она счастлива. И никогда он не видел таким своего друга. Только с ней он преображается. Тигр становится котенком. Домашним ласковым зверьком на руках своей хозяйки. И, похоже, ничего другого ему больше и не надо.
Он искусал весь кулак, закрывая себе рот. Это зрелище разрывало его душу на части, но он снова и снова приходил сюда. В который раз. Который день подряд.
- Ты прекрасна, - шептал Арсений, проводя намыленной губкой по изгибам женского тела. – Ты так хороша, и так красива, что мне всегда больно от этого.
Он обожал купать ее, прикасаться к ней, словно она его маленькая девочка, беззащитная и слабая. Он долго намыливал мягкую губку любимым Светиным гелем для душа с запахом оливок, и массировал белую кожу, как завороженный, водя по рукам, ногам, груди, спине… Он любил слушать стук своего сердца в это время, не сводя глаз с тела, скрытого в пене, как у Афродиты. А она и есть его Афродита, его богиня, его святая.
Туман в ее глазах говорил ему, что ей хорошо.
Морей неведомых далеким пляжем
идет луна — жена моя.
Моя любовница рыжеволосая. За экипажем
крикливо тянется толпа созвездий пестрополосая.
Венчается автомобильным гаражем,
целуется газетными киосками,
а шлейфа млечный путь моргающим пажем
украшен мишурными блестками.
Мужчина шептал, и Света тихо таяла. Боже, как все это вынести и не сойти с ума от счастья. Арсений смыл с нее пену и, завернув в огромное махровое полотенце, отнес на пуф.
- А я? – Света знала это стихотворение наизусть. И Арсений продолжил:
Несло же, палимому, бровей коромысло
из глаз колодцев студёные ведра.
В шелках озерных ты висла,
янтарной скрипкой пели бедра
Света скинула с себя полотенце и запрыгнула на Арсения, принявшись целовать его. С тихим стоном мужчина сцепил руки на ее бедрах, поддерживая ее ноги, обхватившие его поясницу, и весь мир перестал существовать для них обоих. Очнулись они в спальне на кровати. Арсений гладил ее волосы, она лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала.
- У меня для тебя сюрприз, - сказал Арсений.
- Вот как! Какой?
- Который час? – Арсений посмотрел на электронный будильник на прикроватной тумбе. На табло светились зеленые цифры 22:15. – О, у нас совсем немного времени, - и он хитро прищурился. - Собирайся.
Она обожала смотреть, как он одевался по утрам. Сидя на краю кровати, он натягивал брюки, снимал с плечика безупречно выглаженную рубашку, и подходил к окну, чтобы посмотреть, продолжает ли по-прежнему существовать этот мир, или что-то изменилось за время их выпадения из реального времени. Задумчиво он смотрел в окно, поправляя воротник, застегивая ремень на брюках. Брал с прикроватной тумбочки запонки, застегивал на руке браслет часов, надевал перстень, и совершенно преображался в делового, строгого серьезного мужчину. Наклонялся над ней и нежно будил поцелуем, не догадываясь, что она уже давно за ним наблюдает с замирающим сердцем.
Арсений достал из шкафа вечернее платье и надел на Свету. Ему нравилось все делать самому. Застегнул молнию на спине и подвинул шкатулку с драгоценностями.
Их было уже довольно много. Арсений не дарил их в привычном смысле слова. Он не считал нужным преподносить ей такие подарки. Когда-то он сам сказал ей, что это всего лишь украшения, и они не стоят больше, чем она, чем ее жизнь. Он просто приносил их ей, приобретал для нее, но никогда не обставлял их покупку торжественно и красиво. Свету это вполне устраивало, она и впрямь не ценила высоко золото высшей пробы и бриллианты. Они были необходимым атрибутом для определенного круга, и она пользовалась ими, как пользуются теплой одеждой в холодное время года, спокойно и вполне равнодушно. Тот, кто это ей давал, значил для нее гораздо больше. А его она ценила и без этих драгоценностей.
- Куда мы все же едем? – спросила Света, когда Арсений застегивал на ней бежевое кашемировое пальто.
- В один клуб.
- В клуб? – в ее голосе послышалось
