Навеянные строки (продолжение 15)

Раньше я очень любил театр, но постепенно он перестал меня волновать - он утратил для меня что-то живое, глубоко волнующее, завораживающее. Осталась от него только яркая форма, причудливые выверты режиссера, вычурность приемов и условностей, а за этим потерялась театральная жизненность. И конечно же, сильно упал уровень исполнения... 

***

Читаешь - и диву даешься: до чего же были развратны - Белинский, Герцен, Некрасов, Тургенев, Панаев, Михайловский, Григорович и др.! И это был цвет нашей культуры, интеллигенции, которые писали одно, а вытворяли черт знает что. Недаром круг "Современника" - очень популярного журнала середины 19-го столетия - произвел на Толстого отвратительное впечатление своей половой грязью… Такое влияние оказал все тот же запад.

***

Можно быть очень культурным, интересным, разносторонне образованным и даже талантливым человеком, но не иметь четкого мировоззрения.

***

Мало кто может по-настоящему глубоко оценить, уловить и выразить суть происходящего в мире. Слишком много узловатостей в нем.

***

Мысль о том, что все написанное человечеством лежит на нас, людях, каким-то трухлявым камнем - не нова. И все же есть в этом какая-то неудобная правда. На нас давит этот ветхий груз, он не дает свободно вздохнуть, тормозит движение души. Не от того ли эти судорожные потуги неоискусств в лучшем случае похожие на отрыжку старого?

***

Я не жалую оппозицию - она скучна и неинтересна. А скучна она своей предсказуемостью и однообразием высказываний, порой необъективных. Ты заранее уже знаешь, что скажет тот или иной из них. Мир меняется каждое мгновение, и однажды застывшее суждение начинает попахивать мертвечиной, и ни чем более.

***

Неторопливые, вялые мысли тянулись, как похороны, но иногда неожиданно вздрагивали, словно от грома литавр в оркестре, и тогда начинали суетиться, делая вид особой значимости.
                                       
***

На один из "вечных" вопросов ученый Ресовский ответил: "Смысл жизни — в смерти".

***

Гуляю как-то со своим Чарли. Навстречу молодая женщина, тоже с собакой. Я стараюсь мило улыбаться - больше, конечно, женщине. Она приостановилась, и я по-доброму потрепал за уши ее пса. Постояли, перебросились парой слов, разошлись. Зову: "Чарли!" - не идет. Обиделся. Иду дальше, зову снова - отвернуся и ни-ни: Не отвечает. Тогда я умоляюще: "Ну прости меня!" Сорвался с места, бежит, виляет хвостом, лижет руку: "Простил".

***

В рассказах у И. Бунина о женщинах совершенно нет детей, а есть лишь отдельные упоминания, и то вскользь, формально. Видимо он просто не знал что с ними делать, куда девать.

***

"… в мое сердце вступила жалость, и я понял теперь, что жалость есть самая великая, самая прекрасная вещь из всех существующих на свете".    Оскар Уайльд после тюрьмы

 ***

"Ах, какая тоска", - говорил перед смертью Пушкин, страдая от нее, больше чем от боли. А ему приписали это как воспаление брюшной полости.

***

Его всегда занимала готовность человека к скотскому преображению.

***

Всякий раз я засыпаю с надеждой: сначала засыпает надежда, а я - следом за ней.

***

"Только представьте себе: если бы большевики были горькими пьяницами, и Ленин в 1917-м году не смог бы взобраться на броневик, а? Нет, тут не до смеха - мы жили бы просто в другом
измерении."   Веничка Ерофеев.

***

"Русь молчалива и застенчива, и говорить почти что не умеет. Вот на этом просторе и разгулялся русский болтун".  В. В. Розанов.

***

"… общественное мнение Европы, которое признаем своим судьей, перед решением которого трепещем, милость которого заискиваем". (Данилевский) Что-то недавнее напоминает...