3.4.
…И расплакалась!
Плакала я от бессилия что-либо противопоставить брошенному в лицо намеку, от тщательно вытесняемых с первых уровней сознания сомнений, от мгновенно сфокусировавшегося взгляда на свою репутацию глазами этого и, возможно, уже многих других парней, поступивших на службу в корпорацию по разным причинам. И из-за меня в том числе!
Я – рекрутер! Ну, то есть, конечно же и в первую очередь, я лицо рекламной кампании корпорации «Макс&Mall Inc», супермодель и фото на обложке глянца, лидер мнения и гид-путеводитель львиной доли рекламных роликов о «Максиме», но главное: я – манок, морковка, привязанная перед носом глупого ослика, сладкая конфетка-поощрение…
Когда мы снимали ролики в рамках кампании «Бери от жизни максимум! Живи по максимуму!», статистов для массовки набирали прямо на улицах города. Цель преследовалась одна – заинтересовать, побудить к дальнейшему просмотру роликов, а тем самым – и к самому предмету рекламы, т.е. образу жизни сотрудников корпорации. Передо мной же стояла задача сделать интерес целевой аудитории живым и неподдельным…
Один из пунктов секретного протокола-приложения к моему контракту напрямую говорит о том, что каждый, привлеченный моими усилиями, рекрут добавляет мне к зарплате определенный (и весьма высокий) процент премии. Все эти глупенькие мальчики, обалдевшие от перспективы «встретиться после присяги», наверняка не помнят себя от счастья, заполняя первичную анкету в отделе кадров корпорации.
Когда я даю им визитку с номером мобильного (стоит ли говорить, что не своего) и прошу их не звонить с городских номеров, якобы городские номера не точно определяются, они все как один ведутся на этот нелепый трюк. Естественно, позвонив, влюбленные по уши или сгорающие от похоти юные самцы и мачо попадают на удочку опытного нейро-лингво-психолога-манипулятора и, как крысята под звуки волшебной дудочки, покорно маршируют на встречу своей судьбе, думая, вероятно, что судьба – это я!
Определившийся номерок, кстати, тут же берет на контроль служба безопасности корпорации и по спутнику отслеживает перемещения владельца, чтобы упредить попытки, так или иначе, приблизиться ко мне. Словом, мне объяснили, что я ни чем не рискую, если соблюдаю протокол «рекомендованных действий».
Именно по этой причине я никогда не посещаю бары и клубы в «Максиме»: слишком велика вероятность встретиться там с одним из бывших рекрутов, при том, что считаться будет, что я сама пошла на рискованное сближение. Защищать меня будут и в этом случае, конечно же, но уже только от физической угрозы, да и какие-то санкции в мой адрес в подобном случае предусмотрены, поэтому: не дергай спящего кота за усы, дольше мышкой побегаешь!
Хотя, знаете ли, моя совесть чиста: ни одному из этих парней я не давала никаких конкретных обещаний или намеков на развитие отношений, ни разу ни один из них не пересекал границы дозволенного, и ни разу я не опаздывала домой к ужину…
В чем, в сущности, меня можно обвинять? В том, что я олицетворяю в их глазах образ жизни, не достижимый в окружающей реальности? В том, что я вовлекаю их в новое, гораздо более перспективное занятие, по сравнению с бесцельным времяпрепровождением без шансов на карьерный рост и благосостояние? Дарю им шанс занять достойное место среди себе подобных, взамен убогого и беспросветного будущего, что ожидает этих парней в старом городе или где-либо еще? За что я должна себя казнить?
Честно сказать, моего принципиального отца вряд ли порадовала бы эта сторона моей деятельности, узнай он правду! Хотя мне, тем же протоколом, было гарантирована конфиденциальность и безопасность выполнения данной миссии: не удивлюсь, что и сейчас откуда-нибудь из-за ближайшего угла на нас нацелена пушка видеокамеры, а вон тот, припарковавшийся неподалеку подержанный «форд» с тонированными стеклами бдительно нас «пасет». Так всегда было, и всегда эту слежку я каким-то задним чутьем ощущаю, потому никогда мне не было страшно. Как только очередной мой «гость» становится членом команды и получает «ключ», любые его поползновения географически в мою сторону уже могут быть отслежены и пресечены, да и контракт, если парень в него вчитается, популярно ему объяснит, насколько невыгодно тратить время на такие пустяки, как преследование той или иной девицы, или даже просто болтовню о ней…
Но могла ли я подумать, что об этой моей миссии станет известно за пределами корпорации? Наверное, могла, и даже, вероятнее всего, должна была подумать! Просто до сих пор этот аспект меня нисколечко не волновал: подумаешь, чье-то там мнение! Отчего же я теперь рыдаю, как потерпевшая?
Я резко остановила слезы. Действительно, чего ради раскисла, дала понять новому знакомому, что он попал в самую точку, сдала свои позиции постороннему, и совершенно без боя? Это так на меня не похоже: что со мной?
Осторожно подняв глаза на Игоря, не опасаясь, что напугаю его распухшим лицом и погибшим «мейкапом» (хотя косметика у меня – что надо, как раз для подобных случаев, влагостойкая), я обнаружила лишь обеспокоенный взгляд и какую-то по-отцовски добрую, излучающую заботу, улыбку на лице:
– Ну что, схлынули хляби небесные? – он протянул мне совершенно свежий, даже хрустящий, носовой платок. – Не грусти: то, что известно мне, все равно, что в сейфе заперто. Я только хотел сказать, что «максималу», вращающемуся среди иных, с кем не дозволено ни о чем распространяться, бывает невыносимо трудно в одиночестве. По себе сужу! Потому я и обрадовался, увидев тебя… Понадеялся, что, быть может, ты окажешься не той стервой, образ которой транслируют медиа, а нормальным челом, и тоже порадуешься знакомству? Теперь вижу, что не ошибся!
Вот я, дура! Сколько всего напридумывала, а парень-то, действительно или возможно, ничего плохого и не имел в виду? Даже если он ведет какую-то игру, и его слова лживы, я предпочту обмануться, но сохранить то облегчение, что испытала в этот момент. Надо все же понаблюдать за ним еще, но, кажется, он прав: нам будет легче держаться вместе. Нужно понять лишь, до какой степени я могу ему доверять…
– Прости за… пощечину, – я, наконец, смогла выдавить из себя какие-то слова. Голос звучал немного хрипловато, в горле пересохло.
– Э-э-э-э, да ты, похоже, переборщила с мороженым, – заботливо протянул Игорь и тихонечко щелкнул меня по носу, давая понять, что извинения приняты. – Нужно срочно принять чего-нибудь горячительного. Как насчет чашечки кофе? Идем в тепло!
Мы двинулись в ближайший «кофеклаб». Игорь осторожно взял меня за руку, которую мне не захотелось отнимать. Уголком глаза я отметила, что «форд» пополз вслед за нами: интуиция меня не подвела. Только ли в этом?
…И расплакалась!
Плакала я от бессилия что-либо противопоставить брошенному в лицо намеку, от тщательно вытесняемых с первых уровней сознания сомнений, от мгновенно сфокусировавшегося взгляда на свою репутацию глазами этого и, возможно, уже многих других парней, поступивших на службу в корпорацию по разным причинам. И из-за меня в том числе!
Я – рекрутер! Ну, то есть, конечно же и в первую очередь, я лицо рекламной кампании корпорации «Макс&Mall Inc», супермодель и фото на обложке глянца, лидер мнения и гид-путеводитель львиной доли рекламных роликов о «Максиме», но главное: я – манок, морковка, привязанная перед носом глупого ослика, сладкая конфетка-поощрение…
Когда мы снимали ролики в рамках кампании «Бери от жизни максимум! Живи по максимуму!», статистов для массовки набирали прямо на улицах города. Цель преследовалась одна – заинтересовать, побудить к дальнейшему просмотру роликов, а тем самым – и к самому предмету рекламы, т.е. образу жизни сотрудников корпорации. Передо мной же стояла задача сделать интерес целевой аудитории живым и неподдельным…
Один из пунктов секретного протокола-приложения к моему контракту напрямую говорит о том, что каждый, привлеченный моими усилиями, рекрут добавляет мне к зарплате определенный (и весьма высокий) процент премии. Все эти глупенькие мальчики, обалдевшие от перспективы «встретиться после присяги», наверняка не помнят себя от счастья, заполняя первичную анкету в отделе кадров корпорации.
Когда я даю им визитку с номером мобильного (стоит ли говорить, что не своего) и прошу их не звонить с городских номеров, якобы городские номера не точно определяются, они все как один ведутся на этот нелепый трюк. Естественно, позвонив, влюбленные по уши или сгорающие от похоти юные самцы и мачо попадают на удочку опытного нейро-лингво-психолога-манипулятора и, как крысята под звуки волшебной дудочки, покорно маршируют на встречу своей судьбе, думая, вероятно, что судьба – это я!
Определившийся номерок, кстати, тут же берет на контроль служба безопасности корпорации и по спутнику отслеживает перемещения владельца, чтобы упредить попытки, так или иначе, приблизиться ко мне. Словом, мне объяснили, что я ни чем не рискую, если соблюдаю протокол «рекомендованных действий».
Именно по этой причине я никогда не посещаю бары и клубы в «Максиме»: слишком велика вероятность встретиться там с одним из бывших рекрутов, при том, что считаться будет, что я сама пошла на рискованное сближение. Защищать меня будут и в этом случае, конечно же, но уже только от физической угрозы, да и какие-то санкции в мой адрес в подобном случае предусмотрены, поэтому: не дергай спящего кота за усы, дольше мышкой побегаешь!
Хотя, знаете ли, моя совесть чиста: ни одному из этих парней я не давала никаких конкретных обещаний или намеков на развитие отношений, ни разу ни один из них не пересекал границы дозволенного, и ни разу я не опаздывала домой к ужину…
В чем, в сущности, меня можно обвинять? В том, что я олицетворяю в их глазах образ жизни, не достижимый в окружающей реальности? В том, что я вовлекаю их в новое, гораздо более перспективное занятие, по сравнению с бесцельным времяпрепровождением без шансов на карьерный рост и благосостояние? Дарю им шанс занять достойное место среди себе подобных, взамен убогого и беспросветного будущего, что ожидает этих парней в старом городе или где-либо еще? За что я должна себя казнить?
Честно сказать, моего принципиального отца вряд ли порадовала бы эта сторона моей деятельности, узнай он правду! Хотя мне, тем же протоколом, было гарантирована конфиденциальность и безопасность выполнения данной миссии: не удивлюсь, что и сейчас откуда-нибудь из-за ближайшего угла на нас нацелена пушка видеокамеры, а вон тот, припарковавшийся неподалеку подержанный «форд» с тонированными стеклами бдительно нас «пасет». Так всегда было, и всегда эту слежку я каким-то задним чутьем ощущаю, потому никогда мне не было страшно. Как только очередной мой «гость» становится членом команды и получает «ключ», любые его поползновения географически в мою сторону уже могут быть отслежены и пресечены, да и контракт, если парень в него вчитается, популярно ему объяснит, насколько невыгодно тратить время на такие пустяки, как преследование той или иной девицы, или даже просто болтовню о ней…
Но могла ли я подумать, что об этой моей миссии станет известно за пределами корпорации? Наверное, могла, и даже, вероятнее всего, должна была подумать! Просто до сих пор этот аспект меня нисколечко не волновал: подумаешь, чье-то там мнение! Отчего же я теперь рыдаю, как потерпевшая?
Я резко остановила слезы. Действительно, чего ради раскисла, дала понять новому знакомому, что он попал в самую точку, сдала свои позиции постороннему, и совершенно без боя? Это так на меня не похоже: что со мной?
Осторожно подняв глаза на Игоря, не опасаясь, что напугаю его распухшим лицом и погибшим «мейкапом» (хотя косметика у меня – что надо, как раз для подобных случаев, влагостойкая), я обнаружила лишь обеспокоенный взгляд и какую-то по-отцовски добрую, излучающую заботу, улыбку на лице:
– Ну что, схлынули хляби небесные? – он протянул мне совершенно свежий, даже хрустящий, носовой платок. – Не грусти: то, что известно мне, все равно, что в сейфе заперто. Я только хотел сказать, что «максималу», вращающемуся среди иных, с кем не дозволено ни о чем распространяться, бывает невыносимо трудно в одиночестве. По себе сужу! Потому я и обрадовался, увидев тебя… Понадеялся, что, быть может, ты окажешься не той стервой, образ которой транслируют медиа, а нормальным челом, и тоже порадуешься знакомству? Теперь вижу, что не ошибся!
Вот я, дура! Сколько всего напридумывала, а парень-то, действительно или возможно, ничего плохого и не имел в виду? Даже если он ведет какую-то игру, и его слова лживы, я предпочту обмануться, но сохранить то облегчение, что испытала в этот момент. Надо все же понаблюдать за ним еще, но, кажется, он прав: нам будет легче держаться вместе. Нужно понять лишь, до какой степени я могу ему доверять…
– Прости за… пощечину, – я, наконец, смогла выдавить из себя какие-то слова. Голос звучал немного хрипловато, в горле пересохло.
– Э-э-э-э, да ты, похоже, переборщила с мороженым, – заботливо протянул Игорь и тихонечко щелкнул меня по носу, давая понять, что извинения приняты. – Нужно срочно принять чего-нибудь горячительного. Как насчет чашечки кофе? Идем в тепло!
Мы двинулись в ближайший «кофеклаб». Игорь осторожно взял меня за руку, которую мне не захотелось отнимать. Уголком глаза я отметила, что «форд» пополз вслед за нами: интуиция меня не подвела. Только ли в этом?
