3.12.
Игоря мой вопрос на секунду пригвоздил к месту. Но только на секунду. Как мне показалось…
Он внимательно посмотрел мне в глаза, а затем неожиданно притянул меня к себе и поцеловал.
Поцелуй длился целую вечность. Его губы были мягкими и нежными, как пух, но настойчивыми и требовательными одновременно, им невозможно было не подчиниться! На вкус и по ощущениям все это мне напомнило детство: полную горсть лесной малины с куста, запихиваемую прямо в рот, потому что больше некуда, потому что, нашлась эта сладкая ягода совершенно случайно, потому, что опасность встретить шатуна поблизости весьма вероятна, а еще… потому что делить это наслаждение ни с кем не хочется! Не хочется никому кричать: «Эй, бегите все сюда, смотрите, как мне здесь хорошо»…
Руки Игоря обнимали мою шею, легонечко перебирая волосы на затылке, отчего по всему телу разлилась неизвестная мне доселе нега, которая заставила тело выгнуться дугой и застонать…
Парень с большим трудом оторвался от меня и, держа мое тело в объятьях, как держит младенца отец, внимательно разглядывая появившееся на свет чудо, хрипло и очень серьезно проговорил:
– Если тебе когда-нибудь предстоит усомниться во мне, любовь моя, это будет последний миг моей жизни! Она ничего не стоит, если не нужна тебе, если мы не сможем быть вместе!
Я совершенно опешила от такого поворота событий. Игорь смотрел на меня долгим и каким-то измученным взглядом, словно ждал каких-то слов в ответ.
Но слов у меня не было. Может быть – пока, но дар речи пропал.
Я перехватила воздух, как рыба, вытащенная сетями на палубу. Что я могла ему сказать в этот момент: что боюсь серьезных отношений, боюсь по-настоящему довериться, что и любить-то, кроме как своих близких, никого раньше и не пробовала?
Скорее всего, Игорь прочитал в глазах мое смятение. Он мягко улыбнулся мне:
– Не тревожься, котенок, ты не готова, я понимаю и не тороплю! Давай, я буду тебе просто другом? Другом и опекуном в этом чудовищном мире, если захочешь? О большем не смею и мечтать! Если заслужу большее, ты сама мне это скажешь, когда время придет… Договорились?
Я кивнула с превеликим облегчением: лучшего выхода придумать было нельзя! Я бы дорого отдала, чтобы повторить наш волшебный поцелуй, но разговор принял иной оборот, после которого повторить лобзания не представлялось возможным. Ну, почему он все испортил, зачем я полезла с этим дурацким вопросом про «трамплин», неужели же нельзя было все сохранить на уровне приятного во всех отношениях флирта, как уже было в моей жизни мнократно, но всякий раз – не глубже этого уровня!?
С такими мыслями мы вернулись к нашему столику. Игорь заказал официанту еще бокал шампанского для меня и попросил подготовить счет, после чего удалился по своим «делам». Я задумчиво наблюдала за происходящим на сцене, вспоминая только что произошедшее, улыбалась в пустоту и, сама не осознавая зачем, машинально задрала очки на лоб…
Мгновение спустя в мое запястье впилась чья-то волосатая рука, а на сиденье дивана рядом шмякнулась задница здоровенного детины. Смрадно дыша и ухмыляясь наполовину опустошенной от зубов пастью, чудовище изрыгнуло на меня перегар от дешевого алкоголя.
– Ну, здравствуй, Алиса, солнце мое ненаглядное! Наконец-то мы встретились! Не узнаешь меня?
Я инстинктивно дернулась в сторону, но лапища сомкнулась железной хваткой на моей руке, угрожая переломом, а под столом в бок мне ткнулось что-то пугающе холодное.
– Не дергайся, дуреха, худо будет!
Я рискнула посмотреть своей угрозе в лицо. Это был худший из возможных нежелательных сценариев, то, собственно, из-за чего я в клубы и не совалась никогда. Рекрут, только заматеревший и, по всему видать, спившийся. Помню его замечательно. Ему не светила ни одна престижная вакансия, кроме каменщика на стройке, или что-то вроде того. Хотя меня уверяли, что и «такие люди нам нужны», и «твоя безопасность гарантирована». Эге-гей, где вы там, блюстители моей безопасности? Я лихорадочно соображала, почему так могло произойти, почему меня не охраняют, когда до меня дошло, что в клубе я без авторизации, это раз, телефон, скорее всего, остался в моих прежних вещах и валяется теперь в багажнике машины и, территориально, на него никто не покушается. Как же этот ублюдок узнал меня? Неужели же только потому, что я сняла очки?
Я злилась на себя, злилась и на Игоря. Ну, вот скажите на милость, где его носит, моего добровольца-защитничка, когда он так нужен?! Что за день-то такой сегодня, свихнуться сто раз можно!
– Узнала, &ука, вижу, что узнала! Отлично, значит, сопротивляться не будешь! А я ведь знал, верил, что придет и на мою улицу праздник! Знаешь, сколько я тебя здесь искал? Нет, ты не знаешь, а я расскажу, расскажу, а ты послушаешь! – давно не стриженные, с набившейся грязью, ногти больно впивались мне в кожу. – Я был почти убежден, что ты на «доске» из этих, бл&дей в масках. Полгода я тебя искал усиленно: сначала среди бесплатных, потом на клубных переключился. Представь, сколько семени я излил в эти бездонные топи, сколько тумаков отсыпал каждой, за то, что она – не ты! Специально бил! Сильно, но аккуратно, чтобы заяв не поступало, но чтобы в черный список она меня после всего вносила. А чего сто раз к одной и той же приезжать! По десятку баб за день пропускал, да об каждую кулаки чесал, думал: переберу всех, постепенно и на тебя выйду! Ан – нет! Имя им – легион, лярвам местным, никак заканчиваться не хотели! Так бы мое здоровье в конец пошатнулося бы, покуда с неглупым человечишкой судьба не свела: он-то меня уму-разуму и научил, где тебя искать! Ты, небось, соображаешь, что тебя выдало, ага? Голову ломаешь? – детина смачно харкнул на пол. – А ты умная, тварь: глянь, замаскировалась как, не узнать! И не узнал бы, кабы ты с хахалем в «нумера» не сунулась! Я ж здесь только за «масками» и следил всю дорогу. Мне друг сказал: нету, де, ее среди бесплатных, там отбор строжайший, никаких изъянов чтоб на теле, пирсингов всяких, шрамов, родимых пятен приметных, а она у тебя (ну, ты, то есть) меченая, сечешь?
Холодок прошил меня до самых пяток.
– Во-во, соображай, дурында, на чем погорела: не поперлась бы похоть свою вонючую тешить, я б и не обратил бы внимания! А только не бывает у местных рядовых проституток татуировок на руках, только у «индивидуальщиц» может такая роскошь иметься, когда уже совсем насрать на репутацию, когда и маска-то, тьфу, формальность одна, ради закона стало-бть!
Он силой развернул мое предплечие, рванул рукав повыше и пригвоздил руку к столешнице.
– Вот она, панда моя любимая, золотая ты моя, джек-пот мой за все страдания, за месяцы поисков и тонны семени пролитого. Все ты мне, курва, возместишь сполна!
– Вам деньги нужны? – пропищала я, надеясь, что разумнее согласиться на любую сумму сейчас, а потом решить вопрос с безопасностью.
– Фантики эти местные, что ль? – детина заржал. – Засунь себе их, знаешь куда! Нет, дорогуша, мы с тобой иначе поступим: сначала ты меня на своей машинке вывезешь к чертям собачьим отсюда, на волю, потом мы поедем ко мне, я тебя объезжу, как следует, чтобы поняла, что такое настоящий мужик, тот, что волю любит больше жизни, каким здесь не место, что бы вы там себе не думали! Затем я тебя кулаком поучу за всех невинно пострадавших тварей этого городишки, отомщу тебе от их имени, значит! А потом буду тебя по кусочкам резать и начальству твоему засылать, чтобы не скупились, чтобы денег реальных отвалили прилично, документы на загранку и вертолет нормально заправленный. Вот только, когда я через кордон перевалю со всем этим счастьем материальным, которое ты мне когда-то сулила безбожно, вот тогда я тебя с парашютиком и сброшу. Или без. Поглядим ишо, а то вдруг они запасной парашют забудут положить! – и он снова заржал, радуясь своему остроумию. – Жестко я придумал все? Не то, что ты со своей маскировкой. Я как увидел, пятнышко на руке мелькнуло, до боли знакомое, у меня ажно душа в пятки скакнула, да назад примчалась: гляди, говорит, дождался часа своего! Ну, я и гляжу, не верю пока. Клиент твой отчалил, я поближе перебрался: вижу, маску на очки сменила, так и есть, думаю, «индивидуальщица», прожженная стерва, все по фигу, видимо. Еще поближе подошел, думаю, что, если по фиг, то и без маски отпираться не станет, даже если не та окажется. А тут ты еще и очочки-то скинула! Фарт!!!
По вискам у меня стекали крупные капли холодного пота: кричать было бесполезно, мужику явно терять было уже нечего, раз такие планы вынашивает! Лезвие потихоньку пропороло ткань платья и все сильнее впивалось мне под ребро.
– А хочешь, я тебе еще скандалец напоследок устрою? Вот, ща как кликну: «Гляньте-ка, кто у нас здесь отдыхает?», да и платьице поднадорву на грудях твоих аппетитных, чтобы было, на что людям попялиться! Думаешь, много еще народу в зале, кроме меня, невинно пострадавшего от твоей красоты неземной, твоих обещаний райских наслаждений? Многие еще захотят комиссарского тела, тварь? А сколько народу снимать бросятся да в сеть выкладывать! В итоге, умрешь ты, безусловно, знаменитой!!!
Мне стало дурно, когда он попытался протянуть свою левую руку к моему воротнику, для верности пришпилив мою кисть локтем, но не дотянулся…
– Говенный ваш город этот! Я, сначала-то, как все, повелся: круто как, все бесплатно, живи не хочу, жратва, бабы, спорт, кино и домино. Потом принюхался, а все – как по свистку: туда не ходи, сюда не ходи. На баб на улицах смотреть не могу: все мерещится, что синяки мои, загримированные, носят. КАЖДАЯ!!! Они и здесь-то, те, что в масочках, меня сторонятся: видать, бесплатными тоже бывали и кулака моего, хоть разок, да отведали! Так что, зови официанта, гнида, плати по счету, и молча выкатываемся на парковку. Пикнешь – попишу, мне терять нечего!
Игоря мой вопрос на секунду пригвоздил к месту. Но только на секунду. Как мне показалось…
Он внимательно посмотрел мне в глаза, а затем неожиданно притянул меня к себе и поцеловал.
Поцелуй длился целую вечность. Его губы были мягкими и нежными, как пух, но настойчивыми и требовательными одновременно, им невозможно было не подчиниться! На вкус и по ощущениям все это мне напомнило детство: полную горсть лесной малины с куста, запихиваемую прямо в рот, потому что больше некуда, потому что, нашлась эта сладкая ягода совершенно случайно, потому, что опасность встретить шатуна поблизости весьма вероятна, а еще… потому что делить это наслаждение ни с кем не хочется! Не хочется никому кричать: «Эй, бегите все сюда, смотрите, как мне здесь хорошо»…
Руки Игоря обнимали мою шею, легонечко перебирая волосы на затылке, отчего по всему телу разлилась неизвестная мне доселе нега, которая заставила тело выгнуться дугой и застонать…
Парень с большим трудом оторвался от меня и, держа мое тело в объятьях, как держит младенца отец, внимательно разглядывая появившееся на свет чудо, хрипло и очень серьезно проговорил:
– Если тебе когда-нибудь предстоит усомниться во мне, любовь моя, это будет последний миг моей жизни! Она ничего не стоит, если не нужна тебе, если мы не сможем быть вместе!
Я совершенно опешила от такого поворота событий. Игорь смотрел на меня долгим и каким-то измученным взглядом, словно ждал каких-то слов в ответ.
Но слов у меня не было. Может быть – пока, но дар речи пропал.
Я перехватила воздух, как рыба, вытащенная сетями на палубу. Что я могла ему сказать в этот момент: что боюсь серьезных отношений, боюсь по-настоящему довериться, что и любить-то, кроме как своих близких, никого раньше и не пробовала?
Скорее всего, Игорь прочитал в глазах мое смятение. Он мягко улыбнулся мне:
– Не тревожься, котенок, ты не готова, я понимаю и не тороплю! Давай, я буду тебе просто другом? Другом и опекуном в этом чудовищном мире, если захочешь? О большем не смею и мечтать! Если заслужу большее, ты сама мне это скажешь, когда время придет… Договорились?
Я кивнула с превеликим облегчением: лучшего выхода придумать было нельзя! Я бы дорого отдала, чтобы повторить наш волшебный поцелуй, но разговор принял иной оборот, после которого повторить лобзания не представлялось возможным. Ну, почему он все испортил, зачем я полезла с этим дурацким вопросом про «трамплин», неужели же нельзя было все сохранить на уровне приятного во всех отношениях флирта, как уже было в моей жизни мнократно, но всякий раз – не глубже этого уровня!?
С такими мыслями мы вернулись к нашему столику. Игорь заказал официанту еще бокал шампанского для меня и попросил подготовить счет, после чего удалился по своим «делам». Я задумчиво наблюдала за происходящим на сцене, вспоминая только что произошедшее, улыбалась в пустоту и, сама не осознавая зачем, машинально задрала очки на лоб…
Мгновение спустя в мое запястье впилась чья-то волосатая рука, а на сиденье дивана рядом шмякнулась задница здоровенного детины. Смрадно дыша и ухмыляясь наполовину опустошенной от зубов пастью, чудовище изрыгнуло на меня перегар от дешевого алкоголя.
– Ну, здравствуй, Алиса, солнце мое ненаглядное! Наконец-то мы встретились! Не узнаешь меня?
Я инстинктивно дернулась в сторону, но лапища сомкнулась железной хваткой на моей руке, угрожая переломом, а под столом в бок мне ткнулось что-то пугающе холодное.
– Не дергайся, дуреха, худо будет!
Я рискнула посмотреть своей угрозе в лицо. Это был худший из возможных нежелательных сценариев, то, собственно, из-за чего я в клубы и не совалась никогда. Рекрут, только заматеревший и, по всему видать, спившийся. Помню его замечательно. Ему не светила ни одна престижная вакансия, кроме каменщика на стройке, или что-то вроде того. Хотя меня уверяли, что и «такие люди нам нужны», и «твоя безопасность гарантирована». Эге-гей, где вы там, блюстители моей безопасности? Я лихорадочно соображала, почему так могло произойти, почему меня не охраняют, когда до меня дошло, что в клубе я без авторизации, это раз, телефон, скорее всего, остался в моих прежних вещах и валяется теперь в багажнике машины и, территориально, на него никто не покушается. Как же этот ублюдок узнал меня? Неужели же только потому, что я сняла очки?
Я злилась на себя, злилась и на Игоря. Ну, вот скажите на милость, где его носит, моего добровольца-защитничка, когда он так нужен?! Что за день-то такой сегодня, свихнуться сто раз можно!
– Узнала, &ука, вижу, что узнала! Отлично, значит, сопротивляться не будешь! А я ведь знал, верил, что придет и на мою улицу праздник! Знаешь, сколько я тебя здесь искал? Нет, ты не знаешь, а я расскажу, расскажу, а ты послушаешь! – давно не стриженные, с набившейся грязью, ногти больно впивались мне в кожу. – Я был почти убежден, что ты на «доске» из этих, бл&дей в масках. Полгода я тебя искал усиленно: сначала среди бесплатных, потом на клубных переключился. Представь, сколько семени я излил в эти бездонные топи, сколько тумаков отсыпал каждой, за то, что она – не ты! Специально бил! Сильно, но аккуратно, чтобы заяв не поступало, но чтобы в черный список она меня после всего вносила. А чего сто раз к одной и той же приезжать! По десятку баб за день пропускал, да об каждую кулаки чесал, думал: переберу всех, постепенно и на тебя выйду! Ан – нет! Имя им – легион, лярвам местным, никак заканчиваться не хотели! Так бы мое здоровье в конец пошатнулося бы, покуда с неглупым человечишкой судьба не свела: он-то меня уму-разуму и научил, где тебя искать! Ты, небось, соображаешь, что тебя выдало, ага? Голову ломаешь? – детина смачно харкнул на пол. – А ты умная, тварь: глянь, замаскировалась как, не узнать! И не узнал бы, кабы ты с хахалем в «нумера» не сунулась! Я ж здесь только за «масками» и следил всю дорогу. Мне друг сказал: нету, де, ее среди бесплатных, там отбор строжайший, никаких изъянов чтоб на теле, пирсингов всяких, шрамов, родимых пятен приметных, а она у тебя (ну, ты, то есть) меченая, сечешь?
Холодок прошил меня до самых пяток.
– Во-во, соображай, дурында, на чем погорела: не поперлась бы похоть свою вонючую тешить, я б и не обратил бы внимания! А только не бывает у местных рядовых проституток татуировок на руках, только у «индивидуальщиц» может такая роскошь иметься, когда уже совсем насрать на репутацию, когда и маска-то, тьфу, формальность одна, ради закона стало-бть!
Он силой развернул мое предплечие, рванул рукав повыше и пригвоздил руку к столешнице.
– Вот она, панда моя любимая, золотая ты моя, джек-пот мой за все страдания, за месяцы поисков и тонны семени пролитого. Все ты мне, курва, возместишь сполна!
– Вам деньги нужны? – пропищала я, надеясь, что разумнее согласиться на любую сумму сейчас, а потом решить вопрос с безопасностью.
– Фантики эти местные, что ль? – детина заржал. – Засунь себе их, знаешь куда! Нет, дорогуша, мы с тобой иначе поступим: сначала ты меня на своей машинке вывезешь к чертям собачьим отсюда, на волю, потом мы поедем ко мне, я тебя объезжу, как следует, чтобы поняла, что такое настоящий мужик, тот, что волю любит больше жизни, каким здесь не место, что бы вы там себе не думали! Затем я тебя кулаком поучу за всех невинно пострадавших тварей этого городишки, отомщу тебе от их имени, значит! А потом буду тебя по кусочкам резать и начальству твоему засылать, чтобы не скупились, чтобы денег реальных отвалили прилично, документы на загранку и вертолет нормально заправленный. Вот только, когда я через кордон перевалю со всем этим счастьем материальным, которое ты мне когда-то сулила безбожно, вот тогда я тебя с парашютиком и сброшу. Или без. Поглядим ишо, а то вдруг они запасной парашют забудут положить! – и он снова заржал, радуясь своему остроумию. – Жестко я придумал все? Не то, что ты со своей маскировкой. Я как увидел, пятнышко на руке мелькнуло, до боли знакомое, у меня ажно душа в пятки скакнула, да назад примчалась: гляди, говорит, дождался часа своего! Ну, я и гляжу, не верю пока. Клиент твой отчалил, я поближе перебрался: вижу, маску на очки сменила, так и есть, думаю, «индивидуальщица», прожженная стерва, все по фигу, видимо. Еще поближе подошел, думаю, что, если по фиг, то и без маски отпираться не станет, даже если не та окажется. А тут ты еще и очочки-то скинула! Фарт!!!
По вискам у меня стекали крупные капли холодного пота: кричать было бесполезно, мужику явно терять было уже нечего, раз такие планы вынашивает! Лезвие потихоньку пропороло ткань платья и все сильнее впивалось мне под ребро.
– А хочешь, я тебе еще скандалец напоследок устрою? Вот, ща как кликну: «Гляньте-ка, кто у нас здесь отдыхает?», да и платьице поднадорву на грудях твоих аппетитных, чтобы было, на что людям попялиться! Думаешь, много еще народу в зале, кроме меня, невинно пострадавшего от твоей красоты неземной, твоих обещаний райских наслаждений? Многие еще захотят комиссарского тела, тварь? А сколько народу снимать бросятся да в сеть выкладывать! В итоге, умрешь ты, безусловно, знаменитой!!!
Мне стало дурно, когда он попытался протянуть свою левую руку к моему воротнику, для верности пришпилив мою кисть локтем, но не дотянулся…
– Говенный ваш город этот! Я, сначала-то, как все, повелся: круто как, все бесплатно, живи не хочу, жратва, бабы, спорт, кино и домино. Потом принюхался, а все – как по свистку: туда не ходи, сюда не ходи. На баб на улицах смотреть не могу: все мерещится, что синяки мои, загримированные, носят. КАЖДАЯ!!! Они и здесь-то, те, что в масочках, меня сторонятся: видать, бесплатными тоже бывали и кулака моего, хоть разок, да отведали! Так что, зови официанта, гнида, плати по счету, и молча выкатываемся на парковку. Пикнешь – попишу, мне терять нечего!
