22. Выпуск
Утром, как ни в чем не бывало, сияющая Машка разбудила меня в 6.45, на пятнадцать минут раньше, чем надо. Я хотел было поворчать, но, глянув на Машку, промолчал. Она была свежа и весела, из халатика призывно выглядывала аппетитная грудь. Как она умудряется всегда так потрясающе выглядеть? Я уверен, она ночью почти не спала! Я проснулся с помятой рожей, а она с прекрасным милым личиком. Окинув красавицу взглядом, я засмотрелся на ее грудь, Машка поймала мой взгляд и расстегнула халатик, под ним ничего не было, только молодое крепкое тело. Она вообще не любила носить нижнее белье, особенно трусики, мода такая была: трусы – долой! Хотя у Машки нижнего белья было столько, что в него можно было обрядить целую женскую роту! Но она его не носила, в начале мая снимала, в конце сентября – надевала.
Может Машка и чужая, но ее красоту и молодость никто не отменял, тем более она сама считает, что принадлежит мне, а я знаю каждую впадинку и выпуклость на ее теле, все было много раз обласкано и расцеловано. Что за наваждение! Вот передо мной стоит ангел во плоти. Прекрасный, но очень похотливый ангел. Мой личный ангел.
Рука моя сама, помимо воли, потянулась к Машке, хитрейшая девчонка только этого и ждала! Она тут же скинула халатик и прыгнула на меня! Настроение у меня было припаршивейшее, и развлекать ее мне никак не хотелось. Но опытная в любовных делах, Машка умела все делать сама, мне нужно было только немного ее поддерживать.
Мечта любого мужика – ничего не делать и получать удовольствие! У моей красавицы была такая полезная, с мужской точки зрения, особенность – она возбуждалась сразу и удовлетворялась быстро. Где обычная девушка еле успевала один раз, Машка запросто два! Поэтому секс у нас был частый, но не долгий. Ну, понятно – чем чаще, тем лучше. Времени было в обрез, поэтому все было сделано по-быстрому. Машке, конечно, этого показалось мало, но теперь это ее проблемы, а не мои. Да и когда ей хватало или было много? Я так и не припомнил!
Закончив с Машкой, я приободрился и стал себя чувствовать гораздо здоровее и веселее. Благодаря ее стараниям жизнь стала казаться лучше, и мир вокруг меня снова засверкал и засиял всеми красками.
В прекрасном расположении духа я поцеловал разомлевшую красавицу и встал. Еще не отошедшая от секса Машка лежала на спине, ее длинные темные волосы были художественно разбросаны по подушке, она была восхитительно хороша в своей наготе! Но труба зовет!
Приведя себя в порядок, я отправился завтракать. Что сразу бросилось в глаза – моя расшитая Машкой салфетка аккуратно лежала на хозяйском месте Лукича. Машкины происки. Лукич, может, и промолчал, но ему бы это не понравилось. Я уселся на свое привычное место слева, напротив меня теща, слева от меня Машка, которая ерзала от нетерпения скорее поехать и без конца нас подгоняла. Напротив – ее младшая сестра. Замыкала стол моя мама. Я никуда не торопился, в роту нужно было явиться к 9.00, торжественное построение в 11.00. В роте нужно было сдать остатки курсантской формы, матрасы, подушки, одеяла. Еще Балтфлот мне вписал в вещевой аттестат почти двадцать пар портянок, которые нужно было еще где-то найти! Во молодцы, я бегал по палубе крейсера в ботинках, а записали портянки, да еще в количестве на полгода. Они что же, меня на зимовку в Мариуполь отправляли?
За завтраком Машка ерзала так, как будто в ее нежную попку воткнулись сразу мириады иголок или одна, по центру, но очень большая. Но мы с Лукичом никуда не торопились. Он начал рассказывать, как он двадцать лет назад заканчивал училище, как его жена ждала, как было, как стало, и все в этом духе. Он говорил медленно, с большими паузами. Рассказ был персонально для меня, потому что, судя по Машкиному виду, я понял, это она уже слышала раз сто. Причем совсем недавно. Но как папа стал говорить, она тут же замолчала, хотя ерзать и проявлять нетерпение стала еще сильнее. Я в пол-уха слушал, а сам незаметно наблюдал за Машкой и про себя смеялся над ней. Она поймала мой взгляд и стала делать страшное лицо и подавать знаки – мол, пошли, пора! Я делал вид, что не понимаю ее, и смеялся еще больше!
Наконец Лукич закончил свою тираду, Машка в авральном порядке вскочила и побежала переодеваться. Она же хотела выглядеть лучше всех, красивее всех, привлекательней всех. Ну-ну. Ее уже и так всю распирало от гордости, и я опасался, как-бы она прямо на плацу не лопнула.
Я тоже пошел переодеваться. Хоть новую форму я уже раз пятьдесят надевал, в ателье, когда шили, в фотоателье для фото на документы, ну и, конечно, ради Машки, для Машки и по просьбе Машки, которая впадала в легкий экстаз, глядя на меня в форме. Но теперь я первый раз надевал офицерскую форму по праву!
Быстро одевшись, стал придирчиво рассматривать себя в зеркале – все отлично, форма сидит безукоризненно и отглажена идеально! Спасибо Маше! А вот и он, мой шебутной ветер! Полуголая Машка, влетев в комнату, стала сдувать с кителя пылинки, расправлять лацканы, одергивать брюки, разглаживать ворот и поправлять фуражку. На Машке в этот раз был полный комплект нижнего белья, включая пояс и чулки. Она была особенно восхитительна в ослепительно-белом белье. Хотя две кружевные веревочки снизу и получашки сверху мало что скрывали.
С любовью и нежностью она поправляла на мне форму. Я чувствовал, как бьется ее сердце. Как ее переполняет любовь, гордость, счастье! Все ее мечты воплотились в этой форме. Она теперь будет выше всех своих подруг, ей будут завидовать и уже завидуют, она же жена офицера! Со сколькими конкурентками ей пришлось разобраться, сколько слез выплакать, сколько раз мерзнуть в ожидании! Но она добилась своего! Она счастливейшая на свете! Теперь все это увидят!
Мне снова стало не по себе, мне же сегодня-завтра нужно будет с ней расстаться. Навсегда!
Машка благоухала Шанелью «намбер файв», была ласкова и нежна. Она обняла меня за шею и стала горячо целовать. Потом прильнула всем телом и, извиваясь, как змея, прошептала, что она уже сильно хочет, и я должен взять ее сейчас, прямо тут и в форме, она не отпустит меня, если я не возьму ее в форме! У нее часто появлялись такие идеи – заняться сексом необычно или в необычном месте, или то и другое сразу. Какие только мыслишки не бродят в женских головках. При этом Машка на людях возмущалась такой распущенности и изображала из себя само целомудрие. Не очень получалось – секс из нее прямо фонтанировал!
Я уже сам был готов это сделать, но ненасытная Машка меня опередила! Раздеваться быстро она умеет, так что все произошло со скоростью выстрела. Удовлетворившись, Машка побежала одеваться дальше, а я стал поправлять форму снова.
Надо сказать, что Машка, в некотором смысле, очень верная девушка. Может и потерпеть. Когда я с ней расстался, то рассказал об этом своим друзьям в роте. Сначала меня все дружно называли дураком, оно и понятно, кто же в здравом уме отказывается от такой красоты. А потом стали сами подкатывать к Машке. И Машка их всех отшила. Всех! Я не ревновал ее, и поэтому многое знал из рассказов моих дружков-неудачников. Более того, она многим рассказывала, что не может встречаться, потому что любит другого, и просила передать мне привет! Во как!
Я из-за этих приветов заработал много скрытых недоброжелателей. Одного друга мне было очень жаль терять! Четыре года мы жили душа в душу, выручали и подстраховывали друг друга, я сдавал за него сессии, а он изображал меня в роте, когда я был с Машкой. Я делился и доверял ему во всем. А он любил Машку. По-настоящему любил, не то что я! После ее приезда в Мариуполь, когда стало ясно, что она вернулась ко мне совсем, я лишился ближайшего друга. По сути, я лишился части души. Лишился настолько, что двадцать лет с ним не разговаривал.
Ванька, уроженец рабоче-бандитского города Запорожье, имел фамилию Васильев, Иван Андреевич Васильев. Но при этом считал себя хохлом. И не просто каким-то там хохлом, а щирым! То есть самым настоящим! Он был субтильной комплекции, но жилистым, с редкой шевелюрой, предметом постоянных расстройств – следствие жизни рядом с вечнокоптящим комбинатом «Запорожсталь». Еще у Ваньки было очень подвижное лицо, весь вихрь его эмоций отражался в нем, как в зеркале. Сам он был из рабочей семьи, что в советское время было большим плюсом. Если с меня, как с москвича, всегда на экзаменах сдирали по три шкуры, то на Ванькины огрехи и пробелы в образовании смотрели сквозь пальцы. Он был толковый и сообразительный. Забегая вперед, скажу, что сейчас Ванька – старший штурман авиабазы. И он единственный из всего выпуска имеет квалификацию штурман-снайпер! Это действительно круто! Мы с ним сразу сошлись и характерами, и интересами. Наши кровати в роте стояли рядом, и мы часто по ночам тихонько болтали. Но тогда я еще не знал, насколько глубока трещина в нашей дружбе...
...Маша быстро накрасилась и оделась. Она умела всегда выглядеть эффектно. И сейчас она была восхитительна и прекрасна. На ней было белое шелковое платье с крупными красными цветами, которое сидело на ней идеально и выгодно подчеркивало все прелести молодой фигуры. Открытая спина и пышная юбка. Белые чулки, белые же туфли на шпильке. На ее длинной шее блистало бриллиантовое колье, в ушках бриллиантовые серьги, на безымянном пальчике кольцо с бриллиантом, которое она считала обручальным. На плечи небрежно было наброшено меховое манто. Хотя за бортом было +20, но Машка решила подстраховаться (или похвастаться). Родители на нее денег не жалели, Машка всегда выглядела лучше всех!
Глядя на нее, я серьезно засомневался, хватит ли у меня духу ее бросить! Я уже видел, как народ крутит пальцем у виска и называет меня дураком! Ладно бы я променял ее на кого-то, так нет, я просто брошу ее! Не надо было поддаваться Машке в Мариуполе! И девчонке сердце не разбил бы, и сам не чувствовал бы себя подлецом! Я уже не знал, что делать, и решил пустить все на самотек – будь, что будет! Машка уже и так мне жена, очень хорошая и хорошенькая жена! Если она со мной останется, хуже точно не будет.
В своей специально сшитой в ателье парадной форме я выглядел, как жених на деревенской свадьбе. Но, как говорится: народ дал, пусть народ и смеется! А Машку все устраивало, ей я нравился и в выцветшем «хэбэ», и в потертом летном комбезе, и в помятой парадке, даже в застиранной госпитальной робе нравился! Так что отглаженная ею парадная офицерская форма была верхом совершенства!
Машка сияла, сверкала своими брюлликами, на лице была игривая улыбка, обнажавшая белоснежные зубы, а в карих глазах горели озорные огоньки! Она была свежа, весела и обворожительна!
Это, конечно, хорошо, что Машка уже собралась и готова идти, только куда? Это у меня сбор в 9.00, а у нее построение в 11.00! Интересно, и что же она собралась делать эти два часа? А вот что! Машка выяснила план проведения выпуска и узнала, что можно будет зайти в казарму и посмотреть, как мы жили. Зачем это было сделано – непонятно, в нашей роте уже два месяца жил первый курс! И посмотреть можно было на то, как живут они, а не мы. Но Машку такие нюансы не волновали, она все время хотела посмотреть, как мы живем, и это был ее единственный шанс.