Шел тысяча девятьсот семьдесят второй год. Старокрымский
поселок жил своей жизнью и не знал, что по улице имени
Чапаева, в доме 149 умирает девушка.
Ах, если бы она уснула в зале на раздвинутом диване.
Но она только вчера приехала в Старый Крым к своей маме,
и им так хотелось подольше поговорить, что они расположились
в маленькой спальне.
До самой ночи они шептались в темноте, за окном
тихонько подвывал декабрьский ветер, а в печи уютно
потрескивали дрова.
Квартира у мамы была совсем крохотная. Вначале
с высокого крыльца входишь на веранду, где всё-таки
был кран с отливом, и поэтому здесь было кухонное царство.
Дальше дверь вела в длинный коридорчик, и
уже из него можно было пройти в две раздельные комнаты.
Прямо был зал, налево маленькая спаленка, где сейчас она и спала.
Беда прокралась в эту квартирку тайком. Беда была невидимой и
предшествовала смерти.
Час назад из этой комнаты вышла женщина, она торопилась на работу.
На ходу, взмахнув рукой,
она торопливо закрыла трубу. Чтобы теплее было дочке. Думать,
размышлять о данной ситуации,предполагать различные варианты
и выбирать из них лучший - нет, этого женщина
никогда не делала и не пыталась делать. У неё в жизни всё свершалось
быстро по лёгкому поверхностному движению мысли. Ну такой у неё
был характер, часто отягощающий рядом живущих людей.
Она быстренько выскочила на крыльцо, захлопнула английский замок
на двери и ускользнула, притаптывая беленький новорожденный снежок.
А в маленькой комнатке начал скапливаться
углекислый газ. Он выскальзывал из печки, стлался по полу и снизу
подбирался к постели, на которой спала девушка. Небо, небо,
тебе кажется, что смерть неминуема?
Но прожитых двадцать лет - это так мало. По сравнению с длинной
обычной человеческой жизни, двадцать лет - вообще ничто.
Вот колотится сердце, бьётся в угрожающем ритме, а на самом деле
ему, сердцу, немыслимо рано останавливаться насовсем.
Девушка приходит в себя, с трудом размыкает тяжелые веки. Сознание
слегка проясняется и она хочет подняться. Встать. Нужно, нужно встать,
выйти из этой комнатки. Девушка приподнимает голову... и это всё, что
она в силах сделать. Потому что откуда-то бьют колокола. И гудят, гудят!
Их гул наплывает всё ближе и гасит сознание.
Голова бессильно откидывается на подушку, дурманящий газ настырно
делает своё черное дело.
Но у молодости много накопленной силы, никак она не согласна сдаться
врагу на милость. Девушка снова открывает глаза, снова пытается встать....
Тщетно! И сознание опять уплывает в невидимую
даль, чернота вторгается в глаза. Эта чернота приходит из небытия она -
враг жизни. Враг жизни?
Никакой враг не может быть сильнее жизни. Жизнь всегда сильнее смерти.
Сколько раз обрывается тонкая нить сознания, она уже не понимала.
Плывут цветные круги перед глазами, гудят колокола, а она раз за разом
пытается встать...
На четвертый раз девушка, немыслимо как собрав внутренние силы,
поднимается и встаёт в полный рост. Нетвёрдыми шагами она
преодолевает два метра, отделяющие кровать от двери, и - открывает эту дверь.
Ещё два трудных шага, и она толкает следующую дверь. На веранде холодно,
слишком морозно и слишком ярко от солнечного света.
Здесь такой чистый воздух, что им больно дышать.
Тонкая ниточка сознания дрожит от напряжения, но девушка стремится к
последнему препятствию - открывает замок и уже шагает на улицу.
Весь мир в тумане. Белом тумане. Или это снег? Столько снега...
Он слепит глаза.
Сознание совсем не помогает глазам справиться с сиянием. И она шагает в
туман. Шаг... Ещё шаг... и срывается, как с обрыва, с высоких каменных
ступенек вниз.
Мутная пелена, как штормовая волна моря, привычно накрыла разум.
Даже непонятно, как она напоследок слышит звонкие голоса соседок:
- Смотрите, Тома вышла!
- А ночнушка-то - до самых пят!
- Господи, упала, как подрубленное деревце!
- Скорую! Скорее - вызывайте скорую!
И сквозь наплывающий звук тянущей за сердце сирены машины
Скорой помощи пришла ясная мысль - " Ах, мамочка!
Ты же чуть не убила меня! "
|
