…Не прекращает тихо стучаться в двери, опрокинутые в холодной воде спутавшейся осени и весны. Странно наблюдать одновременно потерянные листья и улетающие розовые лепестки, тусклые звезды и потихоньку упавшую луну.
Казалось бы, последнее явление не могло произойти просто так. Что-то непоправимое должно было заставить замолкнуть колокола времени и соловья счастья… маленькой, уходящей в потерянный горизонт страны.
Неожиданно грустные облака еще раз взглянут в ее перевернутое отражение и отыщут, среди теней равнодушия закатов, причину всех водоворотов незаметных красных ручейков и исчезнувших неизвестно куда крыльев живого движения: все смылось черной каплей зависти и обиды!
А ведь ничто не предвещало плетения столь неотвратимой паутины: каждый из двух миров жил, как хотел и мог; подчиняясь волей-неволей своей природе – мужчины охотились и добывали, а женщины порою терпели их грубость и равнодушие, пока…
Неведомый туман нашел на группу девушек, уставших обслуживать «неблагодарных существ-бездельников» и покинули город; с удовольствием убежав в долину почти рая – залитую светом, прохладой моря и садов; где принялись жить.
Когда же воины попытались, их, таких хрупких и добродушных с виду, вернуть в город, выяснить причины столь дерзких капризов, вдали раздалось эхо черной тучи, и… больше никто не видел ни воинов, ни прежней луны – она с ужасом замечала трещины на своей жемчужной поверхности и пыталась вразумить группу беспечных девушек.
Они же не открывали потаенные и встревоженные уголки своих душ, чтобы признать всю ужасность поступков – они с радостью совершали набеги на город и грабили его, забирая сокровища, женщин, а мужчин насильно отправляли, по острым дорожкам стали, в мир, откуда нет возврата. И бесконечно они гордились украденными украшениями, платьями, мечами, что, по их мнению, давали им власть над всем миром…
Но шли караваны его дней и улетали листья ночей, распространяя зловещую славу о необычном для своих краев… королевстве убежавших от своих роз, восходящего солнца, по пути гроз и причинения неконтролируемой и бесшабашной боли, нити жизни – с первыми лучами, прятавшегося за тучи, от странного замка, украшенного, отобранными у мужчин, оружием, солнца; девушки вставали, часть из них готовила еду, другая спешила к маленькой и нелепо разукрашенной, дикой косметикой, королеве, носившую вместо привычных символов власти несколько мечей.
Иногда, пролетающим в их лязге, бегстве от этих нравов, лепесткам и листьям страшно вспомнить, что они умудрялись гармонировать в королевстве с… мирным тканьем, вышиванием, пирами и прогулками; с военными веселыми пирами и теплыми беседами; заковавших, однако, всех жительниц в клетку иерархии – никто не смел подумать о том, чтобы помириться с мужчинами или вернуться в город (иначе их отправляли на казнь, под речь королевы о «трусливых слабачках, мечтающих снова чахнуть в рабстве и бессмысленных потаканиях лишним существам!».
Могли ли так назвать ветры и отголоски цветущих садов города, самых близких друзей одного мира? Что ведь сделаешь без их силы и преданного, чуткого ума? Ни город ни построишь, ни фрукты с рисом не вырастешь, ни рыбу не поймаешь, ни… не почувствуешь никогда свою значимость на свете!
Если бы только это понимало королевство во главе с, маленькой и рано обозлившейся, девчушкой, не умеющей запрячь быков в ярмо для пашни; а привыкшей только отбирать, доставшиеся усталостью, мозолями и грустными глазами, совсем чужие мечи и украшения.
Их блеск все освещал дворец, незаметно кричавший трещинами луны – рушились без мужской помощи смазки, сваи, укрепления; в пирах исчезали быстро продукты, и без знающих, сильных умов приходили в негодность боевые лошади и оружие.
И вновь ветер тайн умоляет, тихо мстящую за свои раны, луну дать ему право окликнуть, потерявших живительный ручей рассудка, жительниц королевства своими слезами, неожидавших столь раннего и одинокого полета, звезд сердец… всех, кто мог утешить девушек, все тоскливо ждущих, все раскрашивающее в радугу, чувство любви; кто мог подарить стареющим служанкам, капризной и утонувшей в холоде эгоизма королевы, восхитительное солнце вечной заботы о собственном маленьком и милом отражении; кто мог защитить от побоев и смертельных ранений слабые руки, жмущиеся к стенам дворца перед толпой врагов и отчаянно бросавшиеся в их рой…
Что за печальное чувство снова вынудило умолкнуть соловья, надеявшегося заговорить стихами влюбленных, старанием укрепить королевство и город ради детей, счастьем тихого и теплого слияния двух разных и замечательных в дружбе миров?
Наверное, это мятущееся желание вернуть все назад, тот миг, когда можно было выдать будущую королеву на справедливый суд города, за столь безумное провозглашение свободы от… всего мира; теперь оно обернулось проваливающимися стенами и тщетной попыткой догнать тех, кого, на самом деле, многие не хотели убивать, но ослепились обещаниями, зловещей не по годам мстительной, королевы…
Ее платье теперь окрашено тем алым эхом, что так ее забавляло и этим наводило на мысль о собственной вечной, легкой жизни. Рядом с нею все служанки, поздно очнувшиеся от, не по-доброму сверкающего победами, сна; в, красивых и трогательных дальностью, уголках видящих неявившихся отцов, братьев, мужей… что теперь лишь, для них, были и вынужденно прощали их недавние бодрые возгласы подбадривания речей королевы; ждали, когда из неявившееся дочери, сестры, матери, жены вернутся! Теперь же…
Все, кто боялся и ссылался на необходимую погоню за, последним улетевшим, мигом свободы и, ничем не обременяемой, радости, лежат и не могут крикнуть: «Простите!... Нам без вас невозможно жить!... Мы все отдадим, только вернитесь!».
Все это так и останется для них смутными воспоминаниями о радостных, крепко любящих их, неявившихся дедушках и бабушках, мечтающих и надеющихся на достойную жизнь, всей своей длинной и глубокой ленты веков, хранящей столько талантов, передавшихся внучкам; которых ждал свет…
Где же он теперь, если где-то вдалеке верные, не успевшие прийти, деды и отцы, братья и неявившееся мужья, услышали и выполнили, столь долго зовущуюся жительницами королевства, просьбу «исчезнуть, оставить их в покое, не быть ничем им не обязанными, бояться их и не трогать»?
Грустно и жутко осознавать, что ее тень теперь лишь в метающемся, во тьме и холоде трещин луны, осознании ухода, так жестко и роковой ошибкой, сломанной цветущей ветви жизни!
Она осталась лежать вместе с, отпустившими от себя розы судьбы в непростительный, поблескивающий алым, снег вечного одиночества, жительницами королевства и его хозяйкой; замахнувшейся на отвернувшуюся луну столь неряшливо, необдуманно и… бестолково!
Все трудно поверить, что из-за этого пропал целый мирок дивной красоты, искусного труда и вдохновения, чувств, грез и надежд; и лишь ветер тайн грустно летает между его потерянными нитями лепестков и улетающих листьев…
