Долин. Глава 4

-Кукушка-аа!.. Кукушка-аа... Вставай, Кукушка!..
Я пробурчал что-то похожее на «Отстаньте», но почти сразу же погрузился в облако ядовитых испарений чьего-то похмельного рта.
-Где... Твой гребучий сок, а, Кукушка?
На меня навалилось тяжесть тела Русакова, тяжесть его дыхания, его голоса... Я чуть не задохнулся и вскочил с кровати, откинув его.
-Пофиг. Пофиг. Сам найду,- просипел Русаков, стёк с кровати и затёк под неё. Под мою кровать.
Да, там я хранил свой сок. Свой любимый апельсиновый сок, и покушений на него до сегодняшнего утра не устраивалось. Меня начинало это злить. Я привстал на кровати, упёршись в стенку, пытаясь распросониться. Мне это плохо давалось — голова раскалывалась, и в ней танцевали какие-то посторонние картинки, будто бы похмелье было не у Русакова, а у...
-Чёрт!..- простонал я, схватившись за голову,- Отстаньте от меня!
Я с диким усилием приоткрыл глаза и обнаружил своего сожителя сидящим на полу с откупоренным соком. Русаков удивлённо наблюдал за мной. Потом заржал:
-Да спи ты, чё? Я твой сок допью и уйду,- улыбнулся он, взявшись за лоб,- Чёрт, как сильно вчера было...
-...Анька чуть у Маленкова на спор не отсосала, но срубилась раньше...- простонал я.
-А Серый облевал весь пол,- мечтательно добавил Русаков.
-А Фёдор подскользнулся и лицом прямо в...- меня начало вырубать,- Можно допить? Сейчас ещё Денис и Маленков придут, а у меня дичайшее сушнилово....
Меня потрясла та тишина, которая образовалась после моих слов. Но сил оценить её у меня уже не было.
-Слышь. Ты чё городишь?!- через некоторое время злобно и смазано прогремело мне в правое ухо. Что-то жидкое стекло мне по шее, и я вскочил.
Русаков забрался на мою кровать с пакетом сока, из которого выливалась тонкая струя жёлтого нектара с мякотью. Лицо Русакова было ужасно. Он схватил меня за грудки и встряхнул:
-Я в опохмеле, конечно, но откуда ты... воруешь... мои слова? Идиот, Кукушка? Что происходит? Говори!
Он стал изо всех сил трясти меня. Я тихо засмеялся.
Кулаки мои были сжаты. Руки, в которых силы почти не было, держали тщедушное тело моего однопалатника, тоскливейшего из фриков. Он знал, что было вчера. Он сам сказал мне это. Вместо меня. Я заставлю его отвечать, или...
Я почувствовал позыв тошноты, но прежде, чем осуществить это, я развернулся. Оу... У меня поменялось к этому отношение? Я посмотрел на Кукушку. Он улыбался, закатив глаза. Я обессиленно отпустил его, сполз с кровати...
-Прости меня... Я сегодня что-то совсем... Плох...
Кукушка. Зря я с ним так. Он никогда никого не обижал, не спорил. Сейчас я вот забрал последние запасы его вонючего сока. И облил его кровать. Чёрт, стыдно. Я также делал со свои младшим братом, когда мама уходила на работу — я его бил, ломал его игрушки, делал гадости, а потом говорил, что этот маленький козёл сам всё сломал. И мама мне верила, потому что я был старший и рассудительный. А мелкий тогда даже говорить не мог, только плакал.
-Кукушка, ты это...- мне стало совсем плохо, голова раскалывалась,- Прости. Подожди, вот.... Вот. Держи. Тут штука примерно. Купи себе своего дерьмового сока, простынь себе купи... Я сейчас всё уберу...
Я стащил со своей кровати подушку и начал размазывать свою блевотину по полу. Я пытался исправить всё это, и плакал. Размазывал блевотину и плакал.
-Прости меня, Кукушка! Если б ты знал, какое я дерьмо! Я бухаю именно поэтому! Я...
В комнату вошёл Маленков. Он вызвал во мне чёртову бурю. Он, он виновник того, что со мной происходит!.. Я встал на колени и повернулся к Кукушке, посмотрел на его святую, всепрощающую поганую рожу и взвыл:
-Вот Маленков! Сейчас скажу тебе, какое я дерьмо! Я вчера смотрел на его хер и думал, что хочу его! Понимаешь? Все чёртовы четыре года!..
Меня вырубило. Я будто задыхался, но вот мысли начали приходить в порядок. Я посмотрел на Маленкова и его отвращение. Он стоял в дверях комнаты и выглядел значительно лучше Русакова. Тот, измазанный в собственной блевотине, только что признался, что всегда мечтал о  том, что находилось в штанах у человека, с которым он жил в одной палате. Четыре года.
В общем, день начался плохо не только у меня.