ФАМИЛЬНОЕ ДЕЛО

Из цикла "Записки пожившего". Записка седьмая.



ФАМИЛЬНОЕ ДЕЛО


  Автовладелец вроде как жениться на Алёнке грозится, но требует, чтоб она пышную польскую фамилию зятя моего бывшего, гуру безвременно почившего, на его жовто-блакитную переменила. Я Алёнке внушить пытаюсь понимание: "Да была бы, - говорю, - у него фамилия хотя бы приличная, так я ж не шовинист - с дорогой душой своё отцовское благословение б дал, но ведь фамилия у него даже не скажу какая - до того неприятно для русского слуха звучит. Не фамилия, а недоразумение сплошное. И имя нерусское: странное имя - как у великого поэта незалежного или как у обезьяны-шимпанзе, самой умной из той стаи, что учёные лет тридцать назад пытались приспособить к условиям жизни на Крайнем Севере для возможного их там дальнейшего расселения. Ты разницу заметь. Вот, положим, бегал за тобой в старших классах Беня Директор. Предложение ещё делал. Так ты тогда как раз из-за фамилии ему и отказала. А я-то не против был, по мне, так Директор - всем фамилиям фамилия! Не какой-нибудь там Мул или Лошак. Даже не Школьник, и даже не Учитель. Директор! Выше, думаю, только Фабриканты или Президенты бывают. И человек он очень для мужчины подходящей наружности: худой высокий брюнет с крупным носом; и ты бы, как пышнотелая блондинка, на свадебных фотографиях очень бы с ним гармонировала. Опять же - из непьющей семьи, на адвоката учился. И представлялся всегда важно так - я, мол, Директор, здрасьте-здрасьте, а вы кто будете?"

  Недавно, кстати, по телевизору его показывали. Поистаскался, конечно, за эти годы, шевелюра лысиной обросла, но общая смотрибельность вида сохранилась. Прямо в экран ругался, да как красиво! "О какой такой виртуальной усадьбе, - как сейчас вижу, кричал, - декабриста Муравьёва-Оболенского тут некоторые пекутся? Пусть бумаги, бумаги представят, если они у них имеются, что навряд ли. А вот вам документы на земельную собственность от нашей организации и порубочный лист совершенно законный всеми наисвежайшими подписями-печатями обеспеченный. Об чём, вообще, речь, не уразумею? Где, например, та липовая аллея, которую историки-экологи бородатые, мяса по причине патологического безденежья не кушающие, своим бредом вербальным сохранить пытаются? Да с неделю уж как вся растительность древесная здесь уничтожена, одни пни торчат, и те скоро повыкорчёвываем, потому что площадку расчищаем, и вовсе не для гигантской помойки, как некоторые тут полагают: коттеджи на данной территории будем возводить - чтоб отцивилизованные люди в них обитались, а на стриженные газончики чтоб бабы их, от райской жизни в меру ожиревшие, детишек своих выводили. А кто из грамотных и бородатых не понимает современных тенденций, пусть книжки умные в библиотеке возьмут или в Интернет слазят, и хотя бы тот же "Вишнёвый сад" перечитают, а то и театр посетят Художественный имени Чехова, память, что ль, восстановят. И прессовикам работы прибавится - будут они к тем отцивилизованным людям приезжать, фотографировать их лужайки, коттеджи, счастливые рожицы их баб и ребятишек, и сплавлять эти свои репортажи в амурные журналы в раздел "жизнь удалась". Журналов этих амурных вскоре прорва будет, так что на всех прессовиков хватит. А сейчас прошу освободить пространство, а то мне необходимо прорабу нашему последние наставления дать."

  "Вот так, - говорю, - у Директора коттеджи строятся, а автовладелец твой в Москве десять лет в общежитии химинститута кантуется, важный человек!"
  Кроме Бени Димка Харламов за ней тоже, помню, ухлёстывал. Русачок, патриотически воспитанный. Чуть что - "Так точно!" - кричит и стойку "смирно" держит. И рассуждает трезво. "Прадед мой в кавалерии служил, дед всю Отечественную прошёл, отец офицер - в Афгане воевал - и я офицером буду!" Военная косточка! Жаль, подстрелили его на Кавказе. Я его наивный романтизм Алёнке расхваливаю, а она в ответ: "Чего ты мне, папуля, мертвеца сватаешь, я ведь и так вдовица?" А я ей: "Ладно, проехали. Вон, Серёга Дынин по кличке Тыква к тебе также интерес проявлял. Ни в кличке его, ни в фамилии, думаю, ничего обидного нет. Крутой он - да! - на "Мерседесе" ездит, оброк с коммерции собирает. Прям, князь!" А она: "Ты, конечно, папуля, меня извини, только у тебя, верно, от старости время недавнее в один тугой комок спрессовалось и никак на фракции не разойдётся! В тюрьме он уж шесть лет как преет, и выйдет ли когда - неизвестно. Ты бы ещё Сашку Хисамутдинова вспомнил! Тоже, скажешь, фамилия приличная?" "Насчёт фамилии, - говорю, - не скажу, а вот кличка у него вполне приличная - Пушкин. Потому как повелось, что всегда и всюду всех Александров Сергеевичей на Руси почему-то именно Пушкиными кличут, а не Грибоедовыми, к примеру. Хороший тоже малый, то есть не пьёт, опять же мечеть посещает, коврик для намаза всегда с собой носит, но он уже женатый, четверых детей наделал, пятого со дня на день ожидает, потому не пара он тебе."

  Долго, в общем, мы с Алёнкой так препирались, пока ей разговор этот не надоел. Сказала она тогда как отрезала: "Пусть уж лучше я, москвичка коренная-прекоренная, стану Алёной с ужасной хохляндской фамилией, и детишки мои возможные под той же фамилией в паспорте будут значиться (в крайнем случае - вырастут и поменяют), зато обрету я на время душевный покой и женское счастье. Устала я, папуля, вдовицей гулять и мужика с фамилией правильной ожидаючи вести с коллегами-подругами эмоционально-насыщенную телефонную жизнь. Всё - амба!" - хлопнула себя по отджинсованным ягодицам и фривольной походочкой от меня отвалила.

  Я пафос её женский оценил, то есть осознал неконтролируемость дальнейшего развития ситуации, которая и раньше-то двигалась одновременно поступательно и зигзагообразно, а ныне и вовсе в разнос пошла из-за положительности обратной связи, поэтому я через день с автовладельцем её беседу провёл насчёт жилищных условий и прочего.
  "Где, - в лоб спрашиваю, - жить собираетесь?" Смотрю - заюлил, издаля подгребает. К даче. Мол, пребывает она в самом плачевном состоянии, одним старикам (это он обо мне и о супруге об моей то есть!) её не поднять, так хорошо бы её на него переписать; тогда он веранду крытую вокруг дома поставит, внутри холл с камином организует, рядом по английской моде кресло-качалку впихнёт, и тогда буду, мол, я долгими зимними вечерами в кресле у огня кувыркаться, книжки с игнатьевой кучи принесённые почитывать и грог из кружки сосать. Я опять в лоб: "И как же ты свои красивые описания в жизнь претворишь? Ты вниз-то взгляни - ноги свои, поди, за пузом не видишь, страдалец  ты рекламный." А он: "Зроблю, - говорит, - були б гроши." А я: "Так о том и речь! Откудова деньги возьмёшь, деловая душа, чай не в Центробанке работаешь?"  А он: "Я першей жинце пид Киивым домину зробил? Зробил. Инший - пид Харькивым, и вси кровни гроши и карбованцы туди заховав, более ничёго не залишилося. Я, диду, зараз тильки на ваши гроши зроблять буду. И усё буде добре!" Тьфу! Выгнал я его в общем, а Алёнке вечером крепко мозги насчёт хохлов прочистил, чтоб не лазали они больше в её богатый внутренний мир.

  Ей Богу - уж лучше б она с Директором сожительствовала! Вот только не вспомню (кто бы подсказал!): когда он по телевизору-то выступал - было или не было у него на пальце безымянном кольца?



М., 2004, 2005.


© Copyright: Елисеев Юрий Юрьевич, 2010